Патриция Райс - Заблудший ангел

Она испугалась, потому что мать была напугана, но одновременно ее разбирало любопытство, девочка жадно впитывала новые занимательные впечатления, сцены, звуки. Отец никогда не позволял подходить так близко к порту. Он никогда не разрешал им покидать пределы поместья, и Александре еще не доводилось посещать Плимут. Моря она тоже никогда не видела. Ей хотелось охватить все разом, но она боязливо цеплялась за материнскую руку. Александре не требовалось объяснять, что отец жестоко их накажет, если узнает, где они находятся. Вот почему они переоделись в эту некрасивую, грубую одежду.

– Подожди здесь, Матильда, пока я найду ваши каюты и перенесу туда багаж. Ты будешь в безопасности среди этих хороших людей. Это – квакеры. Они тебя не обидят.

Человека, приведшего их в гавань, Александра не знала, но ей нравился его мягкий голос и приятная улыбка. Он, правда, был встревожен и испуган не меньше ее матери. Инстинктивно Александра оглянулась в поисках укромного местечка среди деревянных ящиков и бочек, которые грузили на борт, нельзя ли там, в случае чего укрыться.

– Майкл – хороший человек. Он о нас позаботится, – ободряюще прошептала мать, уже в третий или четвертый раз, когда незнакомец снова спрыгнул на трап. – Знаешь, он был когда-то моим поклонником. Мне бы его выбрать, но твоего отца я любила больше. И все еще люблю. Он просто не понимает, насколько силен, Дора. Но мы должны позаботиться о твоем будущем братце или сестрице, правда? Не думаю, что Майкл все еще меня любит, – заметила она печально, – и, может быть, твой отец охотнее примет нас, когда ребенок родится? Я просто ума не приложу, что буду делать без него.

Ну, Александра, не мешай ей отец, нашла бы немало занятий. Почаще видела бы море, каталась на пони, читала книги об ангелах, играла с детьми арендаторов. При случае она спросит Майкла, позволят ли ей делать все это теперь. И если он скажет, что можно, Александра ни за что не вернется к отцу, как бы мать его ни любила. Ведь каждый раз, когда отец уверял мать, что тоже любит ее, он обязательно делал ей больно. Все чересчур носятся с любовью. Она того не стоит, так, во всяком случае, считала сама Александра.

Они подошли поближе к поручням, глядя на мельте­шащую внизу, в гавани, толпу. Мать очень крепко стиснула руку дочери, но та не жаловалась. Она тревожно смотрела на дорогу, ведущую к берегу, не покажется ли карета с гербом. Это означало бы приезд отца. Хорошо бы Майкл поскорее вернулся и велел кораблю отплывать. В этот момент лопнула веревка, и один из ящиков с грохотом упал на палубу. Мать крепче прижала к себе Александру, стоявшую впереди, и обняла хрупкие плечики дочери, словно пытаясь защитить ее.

– Он не приедет, – прошептала она, будто прочитав мысли Александры. – Он сейчас в Лондоне и не успеет добраться сюда к отплытию судна. Скажи Англии прощай, моя любимая девочка. Майкл переправит нас в Америку.

Александре хотелось петь и танцевать от радости, но мать не скрывала слез. Да, наверное, отец прав. Ее мать слабая женщина. Но, возможно, у этого человека, Майкла, достанет сил на двоих.

От страха, корабельной качки и жаркого солнца, бьющего прямо в глаза, ее немного подташнивало. И то, чего она так страшилась, произошло. С ужасным чувством неизбежности, слипающимися от усталости и яркого солнца глазами она следила, как мчится по вымощенной булыжником мостовой экипаж отца, слышала ржание лошадей и громкие удары кнута. За ее спиной раздалось отчаянное рыдание матери.

А потом все происходящее показалось ей кошмарным сном, чем-то нереальным, фантастическим, и Александра никогда не могла до конца восстановить в памяти цепь событий.

Вспоминая, она видела, как Майкл бежит к кораблю, видела отца в его черном плаще – на ветру полы развевались подобно огромным черным крыльям. Она услышала, как опять с грохотом посыпались ящики! Но, может, это были не ящики? Красные цветы неожиданно расцвели на белой рубашке Майкла, и под крики ужаса он опрокинулся навзничь.

Александра не сомневалась, что слышит голос матери, но крики неслись отовсюду, даже сверху. Над головой кружилась стая чаек. И девочка вжалась в поручни, словно хотела спрятаться от криков, грохота и черных крыльев. Может быть, если она сожмется и станет маленькой-маленькой, ее не заметят. И, может быть, если отец ее не найдет, все как-нибудь устроится. Но она, конечно, большая грешница. И Господь отринет паршивую овцу из стада.

Его никто не остановил. Никто не осмелился противостоять большим черным крыльям и дымящемуся пистолету. Никто не посмел помешать местному властелину, когда широкими шагами он поднялся на палубу и потребовал, чтобы ему вернули его жену. Люди торопливо уступали дорогу. Жена принадлежит мужу, слышала Александра перешептывания в своем кошмарном сне. Жена принадлежит своему мужу.

Он даже не заметил, как Александра старается забиться между поручнями. В холодной ярости граф изо всей силы стукнул жену в челюсть мощным кулаком. Она споткнулась о скорчившуюся Александру и с размаху ударилась о поручни. Обломки полетели в толпу, послышались крики ужаса.

В следующий момент Александра очутилась в воздухе, а вслед за ней с надрывным воплем полетела за борт мать. Теперь Бог наконец-то пришел им на помощь. Его холодная рука протянулась к ее голове, над которой сомкнулись ледяные волны. Александра изо всей силы прижала куклу к груди. Она уйдет в новый, неизведанный мир с любимой подружкой.

Пожилой мужчина в широкополой шляпе и старомодном пальто без воротника ни минуты не колебался, увидев, как два тела, женщины и девочки, полетели за борт в грязную воду гавани. Скинув пальто и башмаки, он прыгнул за ними, не обращая внимания на дикие вопли красивого графа, в исступлении метавшегося по палубе.

Примеру смельчака последовали и другие мужчины, прыгая с корабля и пристани. Спустили на воду шлюпку с матросами. Люди плавали вокруг и ныряли, но ничего не находили. Граф все бегал по палубе, сыпал проклятиями и плакал. Он сулил огромную награду тем, кто спасет его жену и дочь.

Но человек в домотканой квакерской рубашке ничего этого не слышал. Под мутной грязной водой ему удалось разглядеть голубое платье. Он вцепился в ткань и вынырнул, вознося молитвы. Течение отнесло его и девочку слишком далеко от гавани. Судно, на котором остались его вещи, уже отчалило, они всплыли как раз недалеко от кормы. С палубы сбросили веревку, и мужчина ухватился за нее, крепко прижимая к себе хрупкую ношу.

Друг-квакер поднял его на борт, еще трое друзей мигом доставили их в каюту, где наступила очередь женщины делать искусственное дыхание. Она сдавливала и отпускала грудную клетку ребенка, приводя в движение хрупкие ребра, которые в свою очередь сжимали легкие, и одновременно вдыхала воздух в розовые, но быстро синеющие губы. Около девочки лежала некогда очень дорогая фарфоровая кукла. С ее бархатного платья, опутанного водорослями, капала вода.

Держась за руки, квакеры молились, женщина продолжала трудиться, а матросы и кочегар вернулись к своим обязанностям. С берега послышался громкий вопль, когда ледяные воды отдали, наконец, безжизненное тело женщины, и граф поспешил заявить на него свои права.

Но вот ребенок закашлялся и задышал, а небольшая группа молившихся воздала хвалу Богу и решила послать добрую весть отцу.

Пожилая женщина, даровавшая ребенку вторую жизнь, жена пожилого квакера, вырвавшего девочку из жестоких объятий моря, взглянула на озабоченные лица окружающих и сказала:

– Идите, если считаете нужным. Но Высший Свет указал свою волю. Она принадлежит нам.

Так все и произошло. К тому времени как весть достигла земли и ушей графа, убивавшегося над бездыханным телом жены в ближайшей гостинице, ничего не подозревающий капитан вывел судно в открытое море.

Требования графа остановить корабль и вернуть ему дочь не произвели никакого впечатления на представителей местной власти, препроводивших его в участок для допроса. Его проклятия и угрозы отомстить никто не слушал.

Когда Александра очнулась, то увидела над собой множество встревоженных лиц. Это были незнакомые люди, непохожие на тех, кого она привыкла видеть. Они не носили бархата и кружев, золотых украшений и драгоценностей. И Александра сначала испугалась, но потом успокоилась, заслышав тихий голос:

– Теперь, дитя, ты должна отдохнуть. Все будет хорошо.

То был тихий, напевный голос – как у ангелов из Библии. Значит, она умерла и вознеслась на небо. Не смея ничего сказать в ответ – вдруг ангелы поймут, что по ошибке взяли не ту, кого следовало, – Девочка закрыла глаза, обхватила тонкими пальчиками куклу и уснула.

А когда проснулась, ей дали имя Дора и новое платьице, белое, словно ангельское одеяние. В конце концов, Господь ее не оставил.

Июль 1852 года, Кентукки

Просторные комнаты наполнились веселыми, беззаботными звуками шотландского танца. Играли на скрипке и фортепиано. Разноцветные юбки на обручах покачивались и подрагивали в такт движениям молодых людей и девушек, попарно проплывавших вдоль зала, образовавшегося после того, как хозяева приказали раздвинуть створчатые двери между столовой и гостиной, чтобы освободилось достаточно места для экосезов и котильонов. Недавно навощенный пол блестел в свете канделябров и масляных ламп. Слуги перенесли резной обеденный стол красного дерева в середину большого холла и заставили его огромным количеством блюд с фруктами, холодным мясом и сырами, дабы ублаготворить толпу голодных гостей, слонявшихся вокруг и сплетничавших, пока молодежь развлекалась танцами. Старый дом звенел от счастливых, радостных голосов.

Стоя в затененном уголке, шестнадцатилетний Пэйсон Николлз насмешливо взирал на это веселое, красочное сборище. Он внимательно наблюдал за старшим братом и его дружками, которые флиртовали с девушками и время от времени исчезали в кабинете хозяина, чтобы торопливо хлебнуть из фляжек и графинчиков. Бал в честь совершеннолетия Чарлза, которому исполнился двадцать один год, уже достиг вершины вольности и свободы. Пэйсон скрестил руки на груди и прислушался к сладким речам Чарли, разливавшегося соловьем перед девушкой, чье сердце он недавно пленил.