«Трое суток на принятия решения, Доронов. Передать свои полномочия доверенному лицу, дабы он начал процедуру передачи акций вашего завода государству на безвозмездной основе. А также составить договор об отказе от любых претензий во время совершения сделки. Дабы исключить возможность отозвать свое решение. Ведь вряд ли ты позволишь невесте своего сына несколько месяцев томиться в ожидании окончания сделки, верно?

Советую думать быстрее, все-таки условия содержания для пленников у нас не особо комфортабельные. И, кстати, если вздумаешь нас надуть — мы всегда это узнаем»

Это чертово письмо с телефона отца, в момент, когда он приехал с Виолой прямо из аэропорта в управление все еще стояло перед глазами Амира. Они действительно подготовились, били нещадно и очень метко. Деньги можно было отследить, просто так передать акции акционерного общества даже будучи его владельцем — нереально. Закон запрещал подобные сделки. Но не с государством, которое могло позволить себе принять на баланс целый завод. Сама сделка тоже занимала достаточно большое количество времени.

После подачи заявления о передаче акций департаменту городского имущества Москвы по договору дарения предприятия, требовалась сотня других не менее время затратных процедур. В течение трех дней надо было передать пакет необходимых документов в налоговую службу. И лишь через месяц после соблюдения каждого пункта — департамент готовил представление о безвозмездном приобретении акций в государственную собственность. Даже на этом этапе трудоемкий процесс не заканчивался. Столько Лиля ждать не могла. Судя по прикрепленному фото измученной, болезненно выглядящей девушки на белом фоне — она просто не продержится.

— Амир, — отец неуверенно вздыхает, и я его понимаю. Это семейное дело, дед поднимал завод с нуля, отец столько сил и времени вложил в него. Но еще я чувствовал, что в этот раз увильнуть будет невозможно.

У нас просто ничего не было, зато была возможность выполнить часть их условий. Они слишком много знали. Сколько слил информации Семен? Скольких людей из безопасности прошло через него и кому можно доверять? Взять и уволить разом всех не получится, разгромные иски, плюс вряд ли «Зеленый слон» нам позволит так своевольничать.

— Мы кое-что нашли! — слышу издали крик и оборачиваюсь. В ладонях одного из специалистов что-то смятое, белое, отдаленно напоминающее цветок.

— Эй, вы что там венки что ли нюхать собрались? Работайте! — огрызается один из следаков, отворачиваясь от находки.

— В коридоре валялось, — вздохнул один из полицейских, вертя соцветие лилии между пальцев. Рядом всхлипнула Виола, уткнувшись носом в плечо моего отца, а у меня самого сдавило горло. Мне даже больно смотреть на них. Отворачиваюсь, встречаясь взглядом с Антониной Васильевной и она, вздернув подбородок, делает в мою сторону шаг, подталкивая куда-то вглубь коридора.

— Ну-ка пошли со мной, чернявенький.

Напоследок бросаю взгляд на растение. В памяти что-то шевелиться, но мысли заняты совершенно другим, потому отворачиваюсь в ту секунду, когда соцветие исчезает из поля моего зрения. Больничный коридор кажется бесконечным, и лишь когда мы достигает выхода к лестнице. Сейчас она пуста, исследуют в основном лифт, главную лестницу и этаж, где проживала Лиля. Опрашивают свидетелей, задают по кругу одни и те же вопросы, от которых нет толку. В людской панике никто почти не видел, а если видел, то не обратил внимания.

— Ты же не станешь покатать им?

Это первый вопрос, который я слышу от бабушки Лили. И мне, если честно, уже хочется орать. Почему все смотрят на меня, будто я должен совершить чудо? Махнуть рукой, подергать волосы и заорать: «Трах-тибидох», дабы случилось чудо. Морщусь, звон в ужас сильнее, а боль душит изнутри. Ощущение такое, будто тысячи иголок впиваются все сильнее в кровь, однако внешне я все еще спокоен.

Ну, может к утру убью парочку оперов.

— А что делать? — равнодушно спрашиваю, отводя взор к окну, затем ниже к радиатору под подоконником. Интересно, отец решился? Это будет проблема. Что ему дороже: семья или деньги? И почему я самого начала не начал действовать? Возможно тогда с Лилей ничего бы не случилось.

— Искать! Копать! Носом землю рыть, а уж точно не впадать в меланхолию, — возмущается Антонина Васильевна. Видимо, ей тоже осточертело играть на публику в адекватность. — Если ты им все отдашь, где гарантия, что Лиля вернется домой? Этот Семен, ты уверен, что это он?? И сколько у них еще людей?

Много, много людей и всюду уши. И может Семен был не самым главным из них, кто знает. Качаю головой, потирая переносицу. В какой-то момент меня просто накрывает, и я срываюсь с места, ударяя кулаком в стену. Еще и снова, ощущая, как по ладоням струится теплая кровь. Боль в костяшках немного отрезвляет. Я слышу очередной хлопок двери: отец и мама Лили.

— Амир, прекрати, — тихий голос выводит из транса. Такой же, как у нее.

Лиля любила подкрадываться неожиданно и обхватив со спины шею руками, шептать какие-то глупости на ухо. Ее дурацкая тяга к тайнам, без которой она бы не была собой. Именно их она рассказывала. Еще со школы любила дурацкие посиделки с Настей Айваровой ночами под одеялом и включенным фонариком с телефоном, как-то мы с парнями застали их за этим занятием. Так долго дразнили, даже помню ее обиды.

Она обожала заваливать смс-ками. А эти ее расследования кто с кем пара? Ничего смешнее не было. Один раз даже узнала личную почту нашей учительницы по биологии, упросив Бубликова взломать ее. Естественно тот отказался, уж не помню, чем дело кончилось…

— Амир, нам надо ехать, — говорит отец, поглаживая по плечу Виолу. Золотистая ткань ее свитера чуть сминается, а Виолетта вздыхает.

— Поедите к нам домой, сейчас в квартиру все равно не попасть — это место преступления, — не спрашивает, утверждает. И как ни странно, обе женщины кивают, а я все молчу.

Личная почта. Почему я вообще о ней вспомнил? Воспоминание какое-то дурацкое.

— Я могла бы поехать туда утром и все осмотреть, — заявляет Антонина Васильевна, решительно взглянув на отца. — Не собираюсь сидеть сложа руки!

— А придется, потому что пока мы с Амиром будем заняты, неизвестно кому теперь можно доверять, кому нет. Полным ходом идет расследование, так что стоит поберечь себя. Уверен, полиция сделает все возможное.

— И толку от этой полиции?

— Мам, — вздыхает Виола, мотая головой. — Это все я виновата, надо было пресечь эти расследования еще на корню.

— И Лилька бы послушала прям, — фыркает Антонина Васильевна, повернувшись ко мне и ткнув пальцем в плечо, отчего невольно вздрагиваю. — Амир? Ты жив? Тебе нужно руку обработать.

Рассеяно киваю, глядя на алеющие капли под своими ногами и меня щелкает словно кнутом по голове.

Моя почта. Любые спам-сообщения всегда улетали в корзину, если не проходили протокол безопасности, созданный лично Юрием Бубликовым. До сих помню жуткий ценник в договоре, когда он ставил свое экспериментальное детище на наши телефоны. Не просто автоматическое отправление в спам, а тщательная проверка содержания. Первый видеофайл, посланный мне в качестве предупреждения чудесным образом, обошел его. Тогда Вася Яровой, заместитель Юрки, заявил, что возможно отправитель знал всю систему отправки подобных сообщений. Все учтенные пункты и критерии, которые я подбирал лично под себя.

И если бы я не вспомнил про тот случай, совершенно глупый и безобидный, до меня возможно не снизошло бы озарения сейчас. Резко сорвавшись с места, я бросился обратно наверх, взбегая по ступеням к двери и слыша позади себя крики. В голове крутилась мысль, но пока еще не сформированная до конца. Или может догадка, которая могла сдвинуть все с мертвой точки.

— О, Доронов, прекрасно. Не пришлось тебя искать. И что с рукой? — голос Оленева заставил обернуться. Рядом с ним стоял Георгий — мой водитель, давно принявший на себя обязанности личного помощника. Он шагнул вперед, опустив голову и вздохнул:

— Амир Давидович, очень сожалею. Когда вы спрашивали о Семене, я не даже думал…

Конечно не думал, ты же знал. И никто не подумал, почему все так одновременно красиво и запутанно

Шагнул ближе, дернув Оленева незаметно за рукав и повернулся к спешащему к нам отцу, проговорив:

— Сейчас поедем в офис и подготовим заявление.

— Не рано ли? — озадачился отец, но больше ничего спросить не решился. Никакой полиции, тут и без контекста было ясно, а вот Оленев заинтересовался.

— Какое заявление? — его глаза за очками подозрительно прищурились, но смотрел он на меня. Будто ждал моих действий.

— Рабочие моменты, — отмахиваюсь, повернувшись к стоящему неподвижно Гоше. — Подготовь машину. Мы с отцом сейчас поедем в офис.

— Конечно, сию секунду, — кивает, бросая на нас быстрый взгляд и быстро исчезает с поля зрения.

— Амир, — неуверенно начинает Виола, но в ответ Антонина Васильевна опирается руками в бока.

— И что за цирк? Чего задумал-то?

Я всегда знал, что она невероятно умная. За три километра чувствует все, понимает. Поворачиваюсь к Магазинчиковым, отцу и Оленеву, выдыхая:

— Итак, сейчас мы для всех будем передавать завод. Понятно?

Они всегда были на шаг впереди. Все мои передвижения, действия, почта, телефоны, звонки — всем занимался исключительно Гоша. Я так ему доверял, что не стал даже проверять, едва начались все треволнения. Был даже у него на свадьбе, а после утешал во время развода. Никто не знал обо мне больше, чем он.

Особенно о том, как использовать мою почту. И ему было выгоднее находиться подле меня, чем пытаться навредить. Мое похищение им не удалось из-за внезапно вмешавшейся Лили, а после Семена усилил контроль. Тогда-то они и перекинулись на нее. Григорий мог от моего лица отдавать любые команды в отношении ее охраны, и никто не стал бы проверять.