Двести двадцать восьмая статья от трех до десяти лет за хранение особо крупной партии, употребление и возможное изготовление. Я не верила, что все так просто. А еще не понимала, почему они так поступают. Влад Смольчук — умный, хороший парень по заверениям друзей и родни, его бывшая девушка в трансе, родители в шоке. Явно ввязался в эту мутную историю не сам.

Жанна Липкова — темная лошадка. Рыжеволосая эскортница из милой дурочки превратилась в прожженную гадину. По словам Амира, когда он с ней встречался, она не сказала ничего. Лишь только упомянула, что стоило сразу помочь им похитить его.

Дурь — одна сплошная дурь.

А теперь еще расстреляли машину Циркова. Какого черта происходит?

— Что за родители, которые не знают, чем занят их сын? — фыркнул Ибрагим, едва мы подъехали к серой пятиэтажке. Я задумчиво отстегнула ремень безопасности, повернувшись к другу и заметив его внимательный взгляд.

— Я сама пойду, — решительно заявила я, распахивая дверь и выходя из маминой машины.

Во дворе родного дома Влада было почти пусто. Сейчас разгар рабочего дня, а на улице довольно прохладно. Мамочки с детьми — редкие гости на улице сегодня. Не считая парочки гуляющих дам с колясками, трех подростков, которым ни снег, ни ветра не помеха — остальные либо на работе, либо дома грелись у окон.

Возле подъезда с домофоном встречаю привычный для подобных мест квартет — старушки-надзирательницы. Они замолкают ровно тогда. Когда я подхожу к двери и набираю номер нужной квартиры, выданный мне Бубликовым. Насколько я знаю, полиция уже побывала тут, но соседи сказали, что они уехали. Куда, никто не знает. Мол, собрались, не в курсе зачем. Типичная ситуация для людей: жить на одной лестничной клетке и не особо общаться друг с другом. Своих забот полно.

Попытка не пытка, тем более не очень-то наши доблестные полицейские старались, судя по всему.

— Девонька, а ты к кому? — интересуется старушка у правого края лавочки — такая, в цветном платке поверх теплой шубы. Смотрит, прищурившись из-под низко надвинутой шапки и ждет моего ответа.

Сначала хотела отбрить, но затем резко повернулась к старушенциям и улыбнулась, как можно добрее, сделав решительный шаг. Моя бабушка всегда говорила, что двор — это место незабываемых встреч и познавательной информации. Особенно, если там есть бабушки. Каждая Марья Петровна была в курсе последних событий, происходящих в доме. Вплоть до: кто какую собаку завел, и Манька с Ванькой развелись из-за Ольки с пятого подъезда.

Здесь картина примерно та же. Валентина Семеновна, Галина Владимировна, Радмила Олеговна и Зоя Константиновна были оплотом этого дома. В этой сталинской пятиэтажке они знали всех и вся. Каждая, наверное, еще видела царя и пережила временное правительство поэтому сухопарые старушки, кутаясь в свои теплые шали да приподнимая ворот дубленок, готовы поделиться всем, чем могли. Главное знать, как спрашивать.

— Так уже года три, как съехали, милая, — сообщила мне Галина Владимировна, которая я согласилась щедро смотаться за ветчиной в соседний гипермаркет.

— Ага, Владка-то помним, тихий ребеночек был. Почти ни с кем во дворе не общался, — мотнул головой Радмила Олеговна, потянувшись в пачке семечек, заботливо открытой Ибрагимом. Мы переглянулись, позволив литься из их уст потоку слов, рассказывающего о детстве и отрочестве маленького несчастного мальчика Владислава Смольчука.

Валентина Семеновна вздохнула. Подозрительно покосившись на нас из-под очков, спросив осторожно:

— А вам вообще зачем? Чай полицаи тут ходили, вынюхивали у соседей, а к нам не подошли, — ревниво отозвалась она, а остальные бабушки закивали ей в унисон. Им видимо было обидно, что их никто не спросил. Но журналисты не полицейские, мы если не в окно — так на чердак.

Шмыгаю носом, сунув озябшие руки в карманы пуховика и улыбаюсь.

— Нет-нет, мы не из полиции, — мотаю головой.

— Да уж явно не оттуда, фыркнула Зоя Константиновна. — Повидала я на своем веку служивых. Даже этот абрек. — кивнула на Рязанова, отчего тот обиделся. Открыл было рот, но я спешно наступила ему на ногу.

— Мы просто журналисты. Вы же знаете уже, Влада посадили в тюрьму, — поспешно ответил он, сверкнув в мою сторону черными очами. — Хотим знать о нем побольше, сами понимаете, пресечь в случае чего полицейский произвол.

Выпучиваю на парня глаза, но бабушки внимают с интересом и кивают одна за другой. Будто воробьи шумят, начиная разглагольствовать о продажности власти, силовых структур, президента и партии. Мол, вот, при СССР…

Приходится вернуть их с небес на грешную землю, где правит демократия и капитализм. И нам наконец удается добиться внятного рассказа о Смольчуке, который оказался и правда приличным парнем.

— Вот не верю я в это, он хороший парнишка, — мотнула головой Зоя Константиновна, а остальные бабушки ее поддержали. — Он же, как мамка его, Ленка, заболела раком, все делал. Хватался за любые подработки, с этими психами, ряженными перестал общаться. Наркоманы какие-то, точно говорю.

— Да, наркоманы!

— Как есть сумасшедшие!

— Мультики смотрят в двадцать лет. О стране думать надо, а они всякие аминэ смотрят! — наперебой твердили старушки, а я Ибрагим, вежливо кашлянув, поправив:

— Аниме, наверное.

— Да, итит его разница. Один черт от Лукавого, — отмахнулась Галина Владимировна, поджимая тонкие губы. — Эти глупые мультики всяких бусурман совсем голову задурили. Бегал тут в обтягивающих штанишках цветных с мечом наперевес, — фыркнула она громко. Поправлять и говорить о том, что любил Влад комиксы я не стала. Просто внимательно слушала, дождавшись того, что мне было важно.

— Так вот, — подхватила Радмила Олеговна, встрепенувшись и сплевывая шелуху от семечек в руку, передавая оранжевую пачку дальше. — Годика три назад связался он с девицей тут одной, поведения не самого тяжелого.

— Говори, как есть, Радмил, — буркнула Валентина Семеновна, сгорбившись сильнее, едва подул сильный ветер. — Жанкой этой, Липковой. Проститутка, как есть. Мамка ее из этих, бабочек ночных была. И эта по той же дорожке кривой пошла.

А вот это уже интересно. Почему мы не нашли никакой связи Жанны с Владом? Если старушки говорят, что они были знакомы? И полиция, и Бубликов. Никто не знал! Изначально нам казалось, что их объединил только «Зеленый слон», а тут оказывается они знакомы с детства.

Все было проще простого. Из бесед со старушками мы выяснили, что Жанна жила в этом доме недолго. Прописана была у отца — по адресу, который сейчас за ней и числился, а вот проживала тут с матерью-алкоголичкой до семи лет. Ее мать часто водила мужиков в квартиру, а сама Жанка вечно болталась на улице, как неприкаянная. Там-то она и познакомилась тихушником Владом. Еще бы, ведь толком у парня друзей не было, замкнутый ребенок сложно строит отношения с другими детьми. А тут она сама предложила дружбу.

Они учились в разных школах, встречались только летом, когда Жанна приезжала к матери на каникулах или на выходные. Во втором классе окончательно съехала к отцу, который к тому времени женился второй раз, но продолжала сюда приезжать лет до шестнадцати, а потом неожиданно пропала. Куда, что, никто не знал. Влад к тому времени подрос, нашел новых друзей. Но видимо старые связи не забываются, или может они начали свое общение. Потому что именно Жанна появилась тогда, когда Владислав больше всего нуждался в деньгах для лечения матери.

— Ты представь себе деньжищи какие. Вот где он эти триста тысяч долларов на лечение взял? И проживание кто ей сейчас в Германии оплачивает? Последние пару лет уже как тут не живет его семья, там все. Реабилитации, врачи, лекарства — все на какие-то деньги, — фыркнула Галина Владимировна, а остальные бабушки дружно закивали.

Мы с Ибрагимом переглянулись, поспрашивав еще немного о Владе. Уже будучи в машине я задумчиво разглядывала кивающую головой статуэтку собачки, недавно купленную в салон и повернулась к другу.

— Он молчит, потому что они платят, — отозвалась я, а Ибрагим втянул носом воздух, приоткрыв окно и закуривая сигарету.

— М-да, а Жанна тогда почему? — задал резонный вопрос, от которого я нахмурилась и покачала головой.

— Не знаю, идейная? — озадаченно наклонила голову, заводя двигатель, тяжело вздыхая. — Или так глубоко увязла. Еще участок земли этот, в районе бывшей деревни Красная гора. Началось все с него, а теперь продажа приостановлена, аукцион не состоялся и идет проверка следствия. Ими заинтересовалась природоохранная прокуратура. Ерунда какая-то, хотя вчера Амир мне сказал, что им нужна была не земля.

— Да уж ясно-понятно по выстрелам в Циркова, — усмехнулся Рязанов. Взглянув на меня мрачно. — Знаешь Лиль, я тут подумал. Может, ну нафиг это дело?

— Ты чего? — округлила я глаза, повернувшись к нему. — Сам же орал сенсация! Пусть даже не совсем та.

— Потому что, Лиль, мутно оно все, — выдохнул он дым и прищурил взор, глядя в сторону подъезда Смольчука. — На наркотиках сидят серьезные ребята, а твой парень им явно чем-то не угодил. Или точнее, его отец.

— Давида Джумберовича сейчас нет в городе, — брякнула я, как бы невзначай, на что мне был резонный ответ:

— Зато Доронов-младший тут. Ты готова его потерять?

На этот вопрос мне было нечего ответить. Где-то в районе сердца заныло. Сегодня утром мы, как обычно, попрощались, обсудив дела. Я знала, что Доронов хоть и снял явную охрану, но продолжал следить за моими передвижениями. Возможно, кто-то даже ездил за мной и мне не было от этого плохо. Наоборот, я ощущала себя в безопасности. Он усилил меры защиты на заводе и сам ею не пренебрегал, но все равно что если «Зеленый слон» доберутся до него? И почему Доронов с Цирковым?

Рука дрогнула, едва я потянулась к смартфону, однако я себя удержала. Качнула головой, выдохнув: