А перед тем как мы нехотя поднялись на ноги, чтобы вернуться вновь на шумную, гремящую со всех сторон территорию «Крэш Бума» и посмотреть на концерт «На краю», очень уж часто дышащий Дэн, у которого странно блестели глаза, сделал мне очень и очень заманчивое предложение:

– Поехали потом ко мне? Всю ночь никого не будет.

– Мне надо вернуться домой до часу, у Федьки ведь через день свадьба, завтра с раннего утра нужно кое-что делать, помогать Насте, я обещала, – тоскливо отозвалась я, перебирая его темные волосы.

– А после свадьбы? – почти жалобно спросил он. Я победно улыбнулась.

– А после будет второй день свадьбы, и мне нужно будет поехать на шашлыки с гостями.

– А потом? – не отставал Дэн.

– А потом будет третий день свадьбы, – хмыкнула я, дразнясь.

– И что же будет на третьем дне? – вопросительно поднял брови парень.

– Все будут отдыхать. Да ладно-ладно, я шучу! Если ты все еще будешь этого хотеть, я приеду к тебе, Денис, – серьезно пообещала я.

– По-моему, буду, и очень сильно, – признался он, встал первым и подал мне руку. – Может быть, я страдаю. Пошли, скоро концерт твоего Кея.

– Да не мой он, а твой, – парировала я, довольная собой. – Но все равно пошли!

Мы ушли одновременно с солнцем, смеясь на ходу и разговаривая обо всем на свете. И мне казалось, что между нами установилась пока еще тонкая, но все же прочная связь. А по пути мы разорвали оба договора и обменялись половинами, в шутку пообещав друг другу хранить эти бумажки, как память.

Как Дэн мне и обещал когда-то, мы оказались на концерте моих любимых «На краю». Правда, начали они не в одиннадцать, а на полчаса позже – произошло несколько технических заминок у группы, выступающей перед моими любимцами, но на это всем собравшимся было плевать.

Сначала мы с Дэном сквозь жуткую толкучку пришли в ВИП-зону, на сидячие места, но буквально через минут десять я поняла, что сидеть и слушать рок на open-air'е – это преступление против музыки, и потащила Дэна в переполненную фан-зону, большую прямоугольную площадку, которая расположилась около самой сцены. Там оказалось куда как более оживленно и весело. Драйв прыгал по венам и артериям в такт мелодично-ревущей музыки.

– Как круто! – прокричала я Дэну в восхищении. Море людей перед огромной сценой номер один, по сравнению с которой музыканты казались маленькими электронными куколками, впечатляло. Отличное звучание тоже невероятно радовало – когда потом народ делился впечатлениями, все дружно сошлись во мнении, что техническая команда феста и аппаратура не подкачали, потому как каждая приглашенная группа давала просто отменный звук.

Я всегда мечтала попасть на Вудсток[4], но, по-моему, «Крэш Бум» оказался ничуть не хуже. Да и атмосфера была необыкновенной, и огромная толпа казалась едва ли не единым организмом – так все прониклись музыкой. Я не знала всех этих людей, которые собрались перед сценой в ожидании тех, чьи песни и аккорды они знали наизусть, но почувствовала себя с ними на одной волне – особенной волне, музыкальной. Мы все были одной волной в невероятном мире нот.

Когда «На краю» появились на сцене и после небольшого яркого интро стали играть свои самые знаменитые песни, я с удовольствием подпевала им, прыгала, что-то кричала и даже умудрилась залезть Смерчику на плечи. Во время выступления Кей и его ребята не просто зажгли множество иллюминаций и огней – у них было отличное фаер-шоу, они зажгли сердца почти сотни тысяч человек, превратив на какое-то время каждого из нас в Данко – того самого, кто своим горящим сердцем освещал путь другим в темноте. Но настоящим Данко я считала самих музыкантов. Они дарили свое сердце, вырывали его из груди ради нас, собравшихся и жаждущих музыки. И тогда я подумала – мы уйдем, оставим их, а ведь их сердца все так же будут гореть ради нас, чтобы однажды истаять. А потом я вдруг решила для себя – сердца тех, кто дарил себя другим, превратятся в звезды и будут освещать наши пути уже сверху. И Кей пел об этом, и другие ему подпевали, и махали флагами, и кричали, и чувствовали себя единой волной.

Отдам я тебе свое сердце,

Горящее пламенем диким.

Ты сможешь надолго согреться.

Стать солнцем, но только безликим.

Когда факел жизни погаснет,

Когда растворится в предсердьях,

То небо ему данной властью

Проявит свое милосердье.

Это была одна из последних песен НК, и она была одной из самых спокойных и мелодичных, но в то же время она позволяла голосу певца раскрыться полностью, и тот, кто недавно шутил надо мной и спорил с Дэном, пел так, что его голос касался скрытых струн души, и играл с ними, заставляя дыхание сбиваться. И припев он почти шептал, обводя полубезумным взглядом огромную толпу и заражая ее своим творческим сумасшествием.

И будем гореть, гореть, гореть.

Будем пылать, пылать, пылать.

И, выбирая не жизнь, а смерть,

Будем для вас мы себя убивать.

Слушатели не желали отпускать группу, а я с улыбкой, от которой болели щеки, смотрела на сцену. Денис обхватил меня сзади за талию и прижал к себе. По-моему, сейчас он тоже был счастлив и совершенно не притворялся таковым, а это не могло не радовать.

Я оглянулась на него, и на миг мне показалось, что весь этот мир – нет, не мой – он наш.

Сердца мы свои вырывали,

В толпу с громким криком кидая.

Однажды к созвездиям – знали,

Мы взмоем, все так же играя.

Для радости или печали?

А может, эмоций так мало?

Сердца мы свои отдавали,

Чтобы… душа оживала

Твоя.

И будем пылать, пылать, пылать.

Будем гореть, гореть, гореть.

Звёздами чтобы потом взлетать,

Чтобы потом с неба светом вам петь…

Когда концерт закончился и мы с Дэном шли к палаточному городку, где должны были встретиться с его друзьями, мне казалось, что я пьяна, хотя не сделала ни глотка алкоголя – пила только холодную газированную воду. Люди вокруг тоже были под впечатлением и много улыбались.

– Ну как тебе, Бурундучок? – весело спросил Смерчинский, тянув меня за собой за руку. Голоса и у него, и у меня от криков были хрипловатыми.

– Отпадно! Дэн, это просто супер! – прокричала я. – Спасибо тебе!

– А мне-то за что? Я не организатор феста, – хитро сощурился он, явно разводя меня на дальнейшие комплименты.

– Ты организатор моего счастья! Доволен, господин Ящерица? – отозвалась я, перепрыгивая грязевую лужу – грязь, островками встречающаяся кое-где, была одним из немногих небольших минусов фестиваля.

– Какой у меня сентиментальный Бурундук, – засмеялся он.

– Хватит называть меня Бурундуком, Сморчок, – на автомате сказала ему я.

– Окей! Мой сладкая куколка! Так подойдет? – продолжал веселиться синеглазый дурачок. Идущие рядом шумные девушки и парни услышали это и заулыбались.

– Не надо меня так приторно называть! – испугалась я.

– Почему, цыпленочек?

– Потому что, динозаврик. Моя маленькая послушная ящерка, – просюсюкала я в ответ. – Пупсик.

– Маша, тебя так на нежность пробило? Ты от меня совсем без ума, да?

Я только хотела сказать ему в ответ привычное «балда», как головастики заставили меня прикусить язычок и только улыбнуться своему Смерчу.

– Ой. Простите! – вдруг услышали мы заинтересованный, чуть смущенный голос позади и синхронно обернулись. На нас уставились несколько любопытных глаз следующих за нами ребят и девчонок. Одна из них, тащившая флаг с гербом города, сказала:

– Ой, простите, а это не вы та девушка из видео?

– Какого видео? – обалдела я.

– Ну, в Интернете которое. «Как парень признавался в любви девушке и просил выйти за него, а весь клуб ему помогал», – любезно пояснила девушка, а я, наверное, побурела от ужаса. Узнали! Быть не может.

– Нет, вы что, – вежливо-вежливо отвечала я. – Я не из видео.

– Жалко, – огорчилась девушка, – а так похожи. Извините! И ваш молодой человек тоже.

– Я не молодой человек, – вмешался Смерч, прекрасно понявший мое состояние души, – я ее муж. Пошли, женушка. Палаточный городок близко. Пока, ребята, – попрощался он и увел меня, едва сдерживаясь от смеха.

– Ненавижу твоих друзей, – прошипела я. – Сволочи они все…

– Они хорошие, – возразил с улыбочкой Дэнв, вглядываясь в даль, в многочисленные палатки, которые, казалось, уходили далеко за горизонт. – Это ты просто людей не любишь. Пойдем-пойдем, дорогая, я вижу Ланде.

– Только ты можешь в огромной толпе сразу найти тех, кого надо, – проворчала я.

– Гоу, моя милашка.

Я махнула головой, великодушно пропустив мимо ушей «милашку», и мы направились к нему и его друзьям, среди которых я опять узрела Марину, около которой стоял Микаэлька собственной долговязой персоной. Они о чем-то разговаривали.

* * *

– Тебе понравился концерт? – спросил Ланде, наблюдая за черной прядью волос Марины, на которую попал лепесток какого-то полевого цветка.

– Не знаю, – пожала плечами та. Ее больше впечатлило не самое выступление, а огромное количество самых разных людей, собравшихся на фестивале. Ей было интересно и необычно, но вот поступок Черри и собственные взбунтовавшиеся чувства не давали покоя. Концерт только выступил своего рода анальгетиком, на какое-то время приглушив печаль. – Прикольно, конечно, но я как-то рок не очень… Хотя у последней группы песни были красивые. Интересные.

– У «На краю»? – уточнил молодой человек.

– А, да, это, наверное, они были. Красавчики, кстати. Их Машка очень любит, – девушка улыбнулась. – Если бы не они, не клюнула бы она на план Дэна.

– Да, но тогда, думаю, он придумал бы что-нибудь другое. И не менее фееричное. Марина, слушай… Марина, мне нужно кое-что тебе сказать, – сказал Ланде нервно.

– Что же? – спросила девушка. Из-за вероломства Черри, которого она больше не видела, сейчас ей было очень и очень грустно. И она очень сильно хотела поговорить с ним, дабы разъяснить ситуацию. Его поведения она не понимала.