– И я удивлюсь, если девчонка именно так и поступит! Почему вы решили, что девушка вообще способна орудовать с веревочной лестницей? Предположим, она выкинет ее в окно, но как и к чему она может ее привязать? А?

– Ну, таких деталей я не просчитал! – усмехнулся Майлз. – Но чувствую, что способы применения веревочных лестниц глубоко вас волнуют… Вы углубились в проблему, да…

Эбби рассмеялась:

– Ну ладно, не смешите меня… Это все довольно грустные дела. Я понимаю, что вам порядком надоело про это слышать, но…

– А разве это может быть иначе?

– Думаю, что, если человек относится с нежностью к другому человеку, ему не могут надоесть его проблемы… Правда ведь?

– Не знаю, со мной такого не бывало, – суховато заметил Каверли.

Эбби торопливо сказала, с теплом в голосе:

– Да, я знаю, и мне вас жаль… Вы как-то сказали мне, что вы не стоите сострадания, но вы его заслуживаете…

– Знаете, я тоже так начал думать! – неожиданно согласился он. – С того момента, как я поселился в Бате, я постепенно переменил образ моих мыслей – о мире и о себе.

У Эбби от неожиданности все мысли в голове приостановились и сделали кульбит, но потом она собрала их вместе и вымолвила, уходя от тонкой темы:

– Вы, наверно, просто не чувствовали никакой нужды в семейных узах и не интересовались ничем таким, пока жили вдалеке от родины… Но мы говорили о Фанни, и вы заявили мне, что нечего бояться ее ночного побега. Я хотела бы вам верить, но вот только – почему? Откуда вам знать?

– Ну, я основываюсь на здравом смысле. Посудите сами – как девочка станет одеваться в темноте, ведь если кто-то из слуг или домочадцев бодрствует, он может заметить свет под дверью. Кроме того, ей придется спуститься на два пролета лестницы вниз, а скрип ступенек и половиц в вашем доме, извините, разбудит и покойника. Затем ей надо будет отодвинуть засов на входной двери, снять цепочку, и самое трудное – закрыть за собой дверь, и прячем все без единого звука! Конечно, она может и оставить входную дверь открытой на поживу каким-нибудь проходящим воришкам, но мне хотелось бы надеяться, что девочка не настолько лишилась разума…

– Ну, хотя комната нашей старой няни миссис Гримстон прямо рядом со спальней Фанни, но няня туга на ухо и ничто, кроме грохота артиллерии или укуса скорпиона, ее разбудить не сможет, я все-таки думаю, что вы правы, – задумалась Эбби. – Нет, Фанни не станет бежать ночью, верно. Значит, я постараюсь везде сопровождать ее в течение дня, как цербер… Что поделать.

– Это будет довольно глупо выглядеть. Неужели вы всерьез думаете, будто она готова сбежать с моим гнусным племянничком?

– Нет, – вдруг сказала Эбби. – Какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что это просто раздраженные нервы, более ничего. И если она даже тешит себя какими-то любовными мечтаниями, она не совершит такого безумного, непростительного поступка. Но, с другой стороны, Стэси оказывает на нее сильное влияние. Я надеялась, что Фанни с ним поссорилась, но это не так. Прошлым вечером она видела Стэси на концерте и смотрела такими глазами, будто он у нее – единственный свет в окошке.

– Ух ты! Да неужели? Я завидую своему племяннику. Не в том смысле, что я бы хотел получать столь же преданные взгляды от Фанни. Скорее от вас.

Эбби ощутила, что сердце ее ведет себя неподобающим образом: сперва оно попыталось подскочить к самому горлу, а когда это упражнение не удалось, начало биться на месте так бешено, что у Эбби перехватило дыхание. Поэтому она смогла говорить только отдельными словами, между которыми вдыхала поглубже.

– Мистер… Каверли… я… не… расположена… сегодня… к… флирту… – кое-как выдавила из себя Эбби.

– А разве я когда-нибудь пытался с вами флиртовать? – возразил он.

Эбби глянула на него и в то же мгновение поняла, что делать этого не следовало, поскольку он явно смеялся. Но сердце ее заколотилось еще больше.

– Вы же понимаете, что я вас люблю, – заметил он в том тоне, в каком просят за столом передать солонку. – Вы выйдете за меня замуж?

Это было так похоже на его неуклюжую манеру беседы, что Эбби непроизвольно прыснула со смеху:

– Вот уж нашли способ сделать предложение! Бог мой, да вы же шутите! Вы что?!

– Нет, я очень серьезен. Интересно, в каком бы дурацком положении я оказался, если бы говорил шутя, а вы бы приняли мое предложение всерьез! Но, понимаете, прошло слишком много времени с того момента, как я делал предложение девушке, и я немножко разучился произносить цветистые речи. Например, что «я возлюбил всем сердцем ту чистую звезду, что взошла на моем небосклоне»!

Он улыбался.

– Ох, не говорите так, – попросила она.

– Конечно не буду, ежели вам не нравится! – охотно откликнулся он.

– Не нравится! Конечно нравится, но… Вы же понимаете, что вам не стоит так говорить. Не надо, прошу вас…

– Это с вашей стороны довольно неразумно, – указал Каверли. – Я ведь не говорю вам пустых комплиментов, я прямо и понятно, на хорошем английском языке прошу вас выйти за меня замуж, Абигайль!

– Но вы же понимаете, что это, это совершенно невозможно!

– Нет, не понимаю. Почему невозможно?

– Ну… Ведь есть обстоятельства… – выдавила она.

Он удивленно осмотрел ее.

– Какие еще обстоятельства? Моей жизни? Отчего же, я вполне способен содержать жену. Вы, наверно, просто наслушались моего глупого племянничка.

– Ничего подобного! – фыркнула Эбби. – В любом случае я не поверю и единому его слову! И более того, соображения подобного рода для меня ничего не значат…

– Да ну? Совсем ничего?

– Ну… То есть… В общем, дело не в этом.

– Неужели в том дело, что я сделал глупость с Селией Морвал двадцать лет назад? Но какое вам до того дело? Вы ведь тогда еще были крошкой!

– Но вы же понимаете, как это абсурдно – чтобы я вышла за вас замуж! Ведь Селия была замужем за моим братом!

– Нет, не была.

– Как? Она была с ним обручена и некоторое время действительно была его женой! Как мне еще объяснить вам!

– Мне ничего не надо объяснять, я все понимаю. Вам плевать на ту историю, вам плевать на пересуды, но вы боитесь, что ваш братец Джеймс начнет вас терзать, если вы согласитесь, и терзать будет всю жизнь. Но не беспокойтесь, на вашего Джеймса я найду управу.

– Я не боюсь Джеймса, – глухо отвечала Эбби. – Если я уверена, что поступаю верно, никто мне не страшен. Но ведь дело не только в Джеймсе. Мои сестры и вся моя семья попадут в самый центр сплетен! Конечно, они могут не знать всей истории с Селией, но уж Джеймс и его жена, Корнелия, они наверняка знают. И кроме того, увы; всем известно, что вы – блудный сын в своей семье, или как там это называется…

– Увы? Вы сказали «увы»? Но при чем здесь они – ваши родственники? Значит ли для вас что-нибудь мое прошлое?

Ее лицо было спрятано в ладонях.

– Нет, – сказала она тихо. – Нет, если бы я сильно любила вас.

– Для меня это звучит убийственно… А что, вы меня не любите?

Эбби отвечала откровенно:

– Я не знаю. То есть я боюсь ошибиться в своих чувствах. Я… Если бы мои собственные обстоятельства были иными, я бы испытывала соблазн размышлять о замужестве. Но в моем положении… И учитывая положение моей семьи… Вы меня понимаете?

– Я понимаю только то, что вы мелочная душонка, но это я готов стерпеть, – заявил Каверли. – Но не подумайте, что я готов поддержать вас в вашей мелочности. Для меня всякие семейственные соображения значат не больше пенса. И если вы хотите принести себя в жертву представлениям вашей семьи о респектабельности, я могу назвать это только идиотизмом – в слабовыраженной форме.

Она принужденно улыбнулась:

– Я не сомневаюсь… Но в моей голове все так сплетено вместе – и семья, и всякие соображения… Наверно, я вам кажусь неудачницей?

– Пожалуй, но я этого не сказал! – заметил Каверли.

– Да ну вас! – засмеялась она, но невесело. – Хоть когда-нибудь вы можете говорить серьезно? Я начинаю сомневаться, что у вас вообще имеются настоящие чувства!

– Да, боюсь, что таковых почти нет. Так вы выйдете за меня, если я их где-нибудь приобрету?

– Пожалуйста, только вместе с чувством стыда! Подумайте, ведь вы же склоняете меня примерно к тому же, от чего я пытаюсь уберечь Фанни!

– Ох ты господи! – воскликнул он. – Ох уж эти Каверли…

– Да, именно так!

– Неужели? Может быть, мне имеет смысл разъяснить вам некоторые различия между мной и остальными членами моей семьи?

Эбби тут же парировала:

– Нет-нет, ваша выдающаяся порочность мне известна! Не надо ничего разъяснять! Какое может быть сравнение?!

Он взял руку Эбби и легонько положил на свое колено.

– А все-таки сравнить можно. В свое время я тоже был таким бойким молодым человеком! Любил погулять, это верно. Но никто и никогда не говорил обо мне, что я себе на уме и обманщик… Но притом мы оба – я и Стэси – пытались бежать с богатой девушкой, это верно…

– Но вы же были влюблены в Селию! Ведь для вас не важны были деньги! – воскликнула Эбби.

– Верно, и мне было не двадцать девять, а гораздо меньше. А теперь я влюблен в вас.

– Не надо мне этого говорить… И более того, у меня нет никакого богатого приданого. В отличие от Фанни. Можно просто назвать это независимостью, что ли…

– Ну вот, еще одно препятствие отброшено – никто не сможет упрекнуть меня в том, что я женился на вас из-за денег! Так или иначе, я сам имею состояние.

Она рассмеялась:

– Так вы сейчас настоящий набоб? Как это я сразу не догадалась?

Странная улыбка заиграла в уголках его рта.

– Именно так! – сказал Каверли. – Похоже, вас это совершенно не волнует?