Он рассмеялся:

– Ну, не ошарашить, всего только подколоть… Вы на меня так пронзительно взглянули, что я не мог мучить вас далее.

– Ах как благородно! – скривилась Эбби.

– Ничуть. Я ведь предупреждал вас, что этого добра вы во мне не отыщете.

– Зачем тогда вы решили провожать меня до дому?

– Да потому, что мне хотелось вас проводить! Экий, с позволения сказать, невинный вопрос…

Эбби снова с трудом подавила смешок.

– Вы самый неделикатный человек, какого я только встречала! – сообщила она ему.

– Это прекрасно, что вы поняли наконец, – кивнул он. – Теперь наша беседа будет протекать гораздо живее.

– Нет, пока вы не перестанете из себя корчить чудака и повесу. Или, может быть, вы привезли домой несчастного Оливера Грейшотта просто потому, что вам так захотелось?

– Ну да, парень мне понравился. А вам?

– Да, но смею сказать, что…

– Только не подумайте, что я проехался в Англию за его счет! – быстро заверил он ее. – Ничего подобного. Все, что я сделал, – это присматривал за ним во время путешествия. Согласитесь, работенка не тяжелая.

– Ну а потом вы еще взялись везти его до самого дома, в Бат! – недоверчиво протянула Эбби.

– Да, но это лишь потому, что… – Он помедлил и продолжил затем ровным, бесцветным тоном: – Ну, потому, что дядя этого юноши – человек широких и разнообразных интересов, и кто знает, как он сумеет отблагодарить того, что окажет ему любезность…

– Как вы ловко поправились! – насмешливо покачала головой Эбби. – А ведь уже чуть было не проговорились, что приехали в Бат повидаться со своим племянником, верно?

– Ох ты боже мой, я ведь говорил уже вам, что ведать не ведал, где находится мой племянничек! Впрочем… Стэси скоро вернется в Бат, а как следует из слов леди Виверхэм, он представляет собой ангела небесного, и мне любопытно взглянуть хоть на одного члена семейства Каверли, который подходит под это описание.

– Могу вас заверить, что в образе своего племянника вы не найдете ангела.

– Откуда вам знать? Вы ведь ни разу в глаза его не видали.

– Да, но…

– Кроме того, Селине он очень понравился, – продолжал Каверли. – А я, знаете ли, почему-то очень доверяю мнению Селины.

– Ах, неужели?! – вскипела Эбби. – А вы-то видали хоть раз мою Селину?

– Насколько мне помнится, нет, – признал он. – Однако я успел попять, что она ваша старшая сестра, и поскольку я некоторое время не вращался в тутошнем высшем свете, я и не мог ее знать. Но я надеюсь с ней познакомиться.

Они дошли до угла Бридж-стрит, и Эбби неожиданно встала как вкопанная.

– Нет уж! – сказала она со значением. – Вовсе я не хочу вас с ней знакомить. Она ничего не знает о той тайне, которую вы мне вчера раскрыли. И даже не подозревает, что мы с вами вчера встречались. И у меня нет ни малейшего желания…

– Неужели? – хитро прищурился он. – Но разве можете вы быть уверены, что такой блестящей возможностью не воспользуется миссис Грейшотт? Или та же леди Виверхэм? Они, как мне кажется, с удовольствием представят меня хоть самому архангелу Гавриилу – при встрече, конечно.

Эбби закусила губу.

– Ну… Я могла бы… Могла бы вас представить, если вы только ничего не расскажете моей сестре о наших встречах и разговорах… – выдавила она.

– Могу и не рассказать, – согласился он великодушно.

На эту гнусную реплику Эбби просто не нашла ответа и в молчании двинулась дальше.

– Обещаю вам, что постараюсь не проболтаться, – добавил Каверли с ноткой шутливого утешения в голосе.

– Послушайте, мистер Каверли, – медленно начала Эбби. – Будьте же хоть капельку серьезным! Верно вы сказали, я никогда не видела вашего племянника, но ведь вы-то видели мою племянницу! Конечно, вы давно уже не зеленый юнец, вы человек светский, но… ведь вы же любили когда-то ее мать! И не сомневаюсь, что ее облик должен был вам напомнить те ушедшие в прошлое времена…

– Знаете, как ни странно, ничего мне ее облик не напомнил, – вставил он. – А что, она так сильно похожа на свою мать?

– Как две капли воды! – удивленно выдохнула Эбби.

– Нет, неужели? Ах, какие шутки иногда вытворяет с человеком его память! Мне помнилось, у Селии были карие глаза.

– Вы что же, хотите сказать, что забыли ее? – Эбби невольно отпрянула от него.

– Вы должны иметь в виду, что все дело происходило почти двадцать лет назад, – притворно виновато заметил Каверли.

– Значит, вы путаете ее с какой-то другой женщиной?

– Вполне вероятно, – задумчиво протянул Каверли, словно перебирая в уме варианты.

Эбби снова потянуло хихикнуть, но она одернула себя и сказала строгим тоном:

– Как бы то ни было, вы помните о вашей любви и вряд ли захотите, чтобы дочь Селии стала жертвой прохвоста, пусть даже этот прохвост приходится вам племянником!

– Нет. То есть я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь на белом свете стал жертвой прохвоста. Но думаю, вы вполне можете и ошибаться в моем легкомысленном племяше, в этом загадочном отродье… Он, может быть, просто влюбился в вашу очаровашку без памяти.

Эбби бросила на него быстрый взгляд:

– Она ведь миленькая, правда?

– Спрашиваете! Именно потому я и думаю, что наш общий незнакомый , обалдуй Стэси, действительно потерял от нее голову!

Эбби, хмурясь, помолчала минутку, а потом заключила:

– Все равно никаких последствий не будет. Он неподходящая партия для Фанни. И к тому же она слишком молода. Вы сами должны понимать.

– Нет, увы, не понимаю. Ее матери было семнадцать, когда она вышла за Роулэнда.

– И ее печальная история как раз доказывает, что это слишком рано для замужества!

Каверли одобрительно усмехнулся, но сказал:

– Вы, вероятно, правы, но я не могу с вами согласиться. Ведь я сам пытался жениться на Селии.

– Да, но тогда вы были еще мальчиком. Сейчас-то вы стали мудрее.

– Намного! Ровно настолько, чтобы не вмешиваться не в свое дело.

– Это вас очень даже касается, мистер Каверли!

– А вот и нет, мисс Вендовер!

– Если у вас к нему нет никакого интереса, зачем же вы задержались в Бате? Почему вы ожидаете его приезда?

– Я и не говорил, что он мне интересен. Точнее, я так думал до того, как узнал о его интрижке с вашей племянницей. А это уже весьма и весьма интересное дельце, верно?

– И дурацкое!

– Согласен.

– С вами разговаривать все равно что молоть чепуху с мельницей! – заметила Эбби.

– Мыльницей ? – перепросил он. – С какими скользкими предметами вам приходится общаться – с мокрыми ужами, с мыльницами…

Эбби вспомнила про «мокрых ужей» во вчерашнем разговоре и непроизвольно улыбнулась.

– Прощу вас, сэр, только об одном, – сказала она, отворачиваясь и скрывая улыбку. – Если уж вы не хотите вмешиваться в это дело, то по крайней мере не помогайте Стэси…

– Ну что вы, конечно! Я простой зритель с галерки!

Казалось, Эбби вполне может удовлетвориться этим обещанием, однако она добавила несколько подозрительным тоном:

– Я доверяюсь вашему слову, сэр…

– Можете смело на него полагаться. Я не собираюсь в ближайшее время нарушать его! – добродушно заверил ее Каверли.

Понимая, что эта реплика делает дальнейшую беседу с мистером Каверли совершенно немыслимой, Эбби замолкла, про себя уныло недоумевая, отчего она вообще завязала с ним такие долгие разговоры, и уж тем более – позволила себя провожать. Как-то не подворачивалось на язык подходящих слов, и хотя он казался непробиваемым, она знала, что может легко поддеть его некоторыми известными ей событиями из его жизни, – впрочем, у нее не было на то ни малейшего желания. Эбби сперва пыталась убедить саму себя, будто согласилась на его эскорт только лишь потому, что надеялась склонить его на свою сторону в борьбе с негодником Стэси. Но в глубине души она с ужасом сознавала, что ей попросту приятны и его эскорт, и беседа с ним. Что говорить – более того, ее бы просто убило известие, к примеру, о том, что мистер Каверли-старший намеревается уехать из Бата в ближайшем будущем…

Эбби упорно пыталась себя убедить, что единственное привлекательное качество в этом человеке, которое отличает его от других ее знакомых джентльменов, – это своеобразное чувство юмора. Ведь он был ни миловиден внешне, ни элегантен в одежде. Его манеры были отвратительно небрежны. Мораль в его душе, похоже, и не ночевала. Он явно принадлежал к тем субъектам, которым настоящие леди ни в коей мере не должны выказывать ни малейшего почтения. Одно обескураживало – его светлая улыбка, но Эбби была уже не так молода и не так глупа, чтобы доверяться столь эфемерным вещам, как человеческая улыбка, пусть даже сказочно привлекательная.

Но как только Эбби дошла до этой невероятно глубокой и мудрой мысли, Каверли снова заговорил, и она осознала, что несколько переоценивала и свой возраст, и свой ум… Она снова смеялась ему в ответ. Словно между ними возник тоненький, шаткий мостик, который поддерживался улыбкой… Его лицо было грубым, но улыбка преображала его. Тут его глаза теряли ледяную холодность и теплились непередаваемым смыслом понимания – понимания одного человека другим человеком… Он мог насмехаться – но беззлобно. И даже когда он пересмеивал ее, в глазах его, помимо веселья, было и приглашение разделить с ним этот смех, это понимание… «И самое страшное, – беспомощно подумала Эбби, – что я действительно разделяю – и смех, и понимание…»

Она отвлеклась.

– Да, сэр? Что вы сказали?

Сразу же уловив нотки смятения в ее голосе, Каверли отвечал смешливо:

– Ничего такого особенного, уверяю вас, что стоило бы вашего драгоценного внимания! Всего лишь я просил вас рассказать мне. Рассказать… Но тут вы повернули ко мне свое прелестное личико и так чудно взглянули, что остальная часть моей фразы тут же вылетела у меня из головы. Как это вам удалось, вообще говоря, избежать уз Гименея за столь долгие годы жизни?