Рут сердито посмотрела и пробормотала Мики, сидевшей рядом с ней: «Ты только посмотри. Видишь, как она по-рабски преклоняется перед ним? Почему маленькие девочки такие мазохистки и тянутся ко всему, что подает папочка? Даже если бы Арни уложил ее спать на коврике у порога, она все равно приползла бы к нему!»

Мики удивленно взглянула на Рут: «Мне кажется, что Арни хороший отец».

«Конечно. Но когда-нибудь ее постигнет разочарование. Тогда будет уже слишком поздно».

Мики не удалось выяснить, что Рут имела в виду, и сейчас, сидя напротив нее в залитом солнцем ресторанчике, она не знала, настал ли для этого удобный случай. При мысли об этом у нее возник вопрос, не было ли у Рут проблем с отцом еще со времен учебы в медицинском колледже. Не пришлось ли ей самой оплачивать свою учебу, в то время как ее братья получали финансовую помощь от отца?

Рут взяла кусочек хлеба, начала есть, передумала и бросила его в пустую тарелку.

— Мики, я говорила тебе, что мне хотелось бы родить еще одного малыша? Это правда. Еще одного, последнего. Пока я еще могу.

— Ты думаешь, что это разумно?

— Ты говоришь, как Арни. Мне хочется еще одного ребенка, а он перепугался до смерти. Знаешь, какой сногсшибательной новостью он меня удивил на прошлой неделе? Он удалит семявыносящий проток, если я перестану употреблять противозачаточные таблетки. Разве это справедливо?

— Он действительно собирается это сделать?

— Нет. Я принимаю таблетки. Представь, как я возмущена! Глядя на маленькую Лию, я всякий раз думаю: «А что если бы мы узнали об амавротической идиотии еще в то время, когда я была беременна Сарой?» Тогда Арни настоял бы на своем, и Лия никогда бы не появилась на свет.

Рут снова взяла кусочек хлеба и на этот раз стала есть его, сердито жуя.

— Удалит семявыносящий проток! Еще одна форма мужской тирании. Удаление семявыносящего протока — современная разновидность пояса целомудрия. Лишая жену возможности зачать и требуя от нее принимать противозачаточные средства, муж может быть уверен, что супруга не гуляет на стороне. Я лично знаю двух женщин, которые раньше оскверняли супружеское ложе. Этим женщинам пришлось остепениться после того, как были перевязаны протоки мужей, поскольку им, само собой разумеется, надо было выбросить противозачаточные таблетки и пену. К тому же они не могут пойти на риск и забеременеть, ибо тогда не удастся доказать, что ребенок родился от мужа.

Мики открыла рот, чтобы возразить, но ее прервал голос непрошенной гостьи.

— Рут! Какой приятный сюрприз. Как поживаете?

Обе подруги подняли головы и увидели женщину в строгом брючном костюме, стоявшую у их столика. Ей было пятьдесят с небольшим, седеющие волосы уложены французским валиком. Рут улыбнулась:

— Привет, Лорна. Присаживайтесь к нам, пожалуйста. Я хочу познакомить вас с моей подругой Мики.

Лорна Смит работала редактором в одной из газет Сиэтла и впервые познакомилась с Рут как пациентка. Теперь они были знакомы неофициально при содействии партнера бухгалтерской фирмы Арни.

— Значит, вы с Рут знакомы со времен учебы в медицинском колледже, — сказала Лорна, заказав «Кровавую Мэри». — Должно быть, вы жили в интересное время — тогда еще не было феминистского движения.

Вспомнив некоторых студентов своего курса и мистера Морено, Мики не могла сдержать улыбку.

— Мики, можно задать вам очень глупый вопрос? Почему вас зовут пластическим хирургом? Оперируя, вы пользуетесь пластиком?

— Нет. Это слово происходит от греческого plastikos, что значит создавать.

— Вот видите, — сказала Лорна, кивая Рут. — Сегодня я узнала нечто новое. Теперь пора расслабиться.

Официантка принесла Лорне ее коктейль, а Рут — кофе.

— Итак, — сказала Лорна, сделав глоток, — в прошлом месяце вас не было на барбекю у Кемпбеллов.

Джим Кемпбелл приходился Арни партнером, а мужу Лорны — финансовым консультантом.

— Меня вызвали в больницу. Я что-нибудь упустила?

— Ничего особенного. Но должна вас предупредить, дорогая, что Вистерия Кемпбелл пристает к вашему мужу.

— Что?! Вы, наверное, шутите!

— Я не шучу. Эта черная вдова, словно паук, положила глаз на вашего мужа.

— На Арни? Да будет вам, он не из тех мужчин, за которыми увиваются женщины.

Пока Рут тихо смеялась, Мики и Лорна переглянулись. Затем Лорна серьезно сказала:

— Правда, я очень рада, что встретилась с вами, Рут. Я все собираюсь позвонить вам. Хочу обсудить с вами одно дело.

— Ваше или мое?

— Оно касается нас обеих. Это и мое, и ваше дело. Вы читаете колонку доктора Чепмена?

— Вы имеете в виду колонку «Спросите доктора Пола»? Иногда, хотя Чепмен очень часто отвечает невпопад. Он отстал от жизни лет на двадцать.

— Я знаю, мы поняли это совсем недавно. Чепмен стар. Он работает в этой газете с тех пор, как Колумб открыл Америку. Прежнее руководство держало его, потому что он всех устраивал, но в «Клэрионе» происходят большие перемены, и мы решили, что нам нужен новый сотрудник, молодой, идущий в ногу с последними достижениями в медицине.

— Вы хотите кого-то предложить?

— Поскольку большинство писем приходят от женщин, мы решили переключиться на врача-женщину. Колонку можно переименовать — «Спросите доктора Рут».

— Что? Вы хотите предложить меня?

— Рут, во время приема пациентов вы все время отвечаете на вопросы, и, возможно, среди них есть много таких, которые задают доктору Чепмену. Всеобщее невежество ужасает!

— И не говорите!

— Доктору Чепмену задают много вопросов о полемике вокруг эстрогеновой терапии, о том, как правильно заниматься спортом, о последних достижениях в области фармакологии и хирургии. Что скажете, Рут? Это всего лишь еженедельная колонка. В редакции мы дадим вам письменный стол и помощника. Зарплата маленькая, но работа может оказаться интересной.

Мики заметила искорку в глазах Рут, неожиданное волнение, горячее желание взяться еще за одно дело, взвалить на себя новое бремя ответственности. Положительно Рут спятила, если согласится.

Но Рут вспомнила отца: речь ведь шла о медицинской колонке в газете. Он уже не сможет утверждать, будто у нее ограниченные интересы.


Операционная все еще была украшена картонными пилигримами, приклеенными к хромированным шкафам, а индюки из гофрированной бумаги венчали сосуды с эфиром для наркоза. Ни один праздник, сколь бы незначительным он ни был, не оставался незамеченным, ибо любое изменение вносило разнообразие в монотонный интерьер зеленой операционной.

Мики улыбнулась сестре-анестезиологу, хорошенькой молодой женщине с большими голубыми глазами, которые улыбались поверх маски.

— Доктор, когда я дам вам пентотал, считайте до ста в обратном порядке, — сказала она, ставя Мики капельницу. — И если вам удастся досчитать до восьмидесяти, вы выиграете бесплатную поездку на Гавайские острова.

— Я и так живу на Гавайях, — нетвердым голосом ответила Мики.

— Тогда отправимся на Северный полюс. — Анестезиолог повернулась на стуле. — Доктор Шапиро, мы готовы.

Рут стояла за дальним столом и осматривала лапароскопические инструменты, которые разложила операционная сестра. Она подошла к Мики и взяла ее свободную руку.

— Приятных снов, — сказала Рут через бумажную маску.

Мики предприняла слабую попытку обхватить пальцами руку Рут. Она почувствовала в горле вкус чеснока, означавший, что пентотал проник в организм, и начала шептать:

— Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь… девяносто семь… семь… семь.

Анестезиолог кивнула, подавая Рут сигнал, и пробормотала:

— Пациентам никогда не удается досчитать до девяносто пяти.

Джо Селби помогала операционная сестра. Когда задвинули стерильную ширму, во влагалище Мики ввели инструменты — крючок для манипулирования маткой и полую иглу для введения красящего вещества. Хирург сделал маленький надрез близ пупка, чтобы можно было ввести инструмент и ввел интубационную иглу у границы роста лобковых волос. Сначала надо было, чтобы углекислый газ поднял брюшную стенку. Когда газ стал поступать в брюшную полость и живот Мики начал медленно подниматься, Рут, стоявшая за пределами стерильного пространства, молча читала молитву.

Когда вдувание закончилось, Джо Селби ввел в таз Мики эндоскоп, через который собирался провести обследование. Наклонившись над стерильными занавесками, он приблизил глаз к окуляру, и в операционной наступила полная тишина. Пока врач тщательно обследовал мир, скрытый плотью, операционная медсестра стояла рядом, готовая подать нужный инструмент. Сестра-анестезиолог прослушивала сердце через стетоскоп, прикрепленный лентой к груди Мики. Дежурная сестра расстелила на полу простыню, куда можно будет бросать окровавленные губки, а Рут, затаив дыхание, наблюдала, как поднимается коричневая от йода кожа, и словно пыталась увидеть сквозь нее то, что видел Джо.

— Все выглядит нормально, — пробормотал он, рукой в перчатке передвигая стержень эндоскопа. — Никаких спаек. Слизистая оболочка матки чиста. Никаких рубцов. Рут, тело твоей подруги так и просится в учебники по медицине.

Рут чуть присела, закусив от напряжения нижнюю губу. Из репродуктора лилась мелодия «Лунной реки».

— Хорошо, Дорис, — доктор Селби обратился к операционной сестре. — Теперь метиленовую синьку.

Операционная сестра, державшая в руке большой пластиковый шприц с голубоватым красителем, обошла стол и встала меж поднятых ног Мики. Она подсоединила пластический конец шприца к полой игле и по знаку Селби начала медленно давить на поршень.

Рут напряглась и смотрела на согнутую спину Джо. Прильнув глазом к эндоскопу, он наблюдал за проникновением красителя, который двигался через матку по двум фаллопиевым трубам и, наконец, вышел из фимбрии. После этого краситель распылится и, не причинив никакого вреда, будет абсорбирован телом.