— Что это? — спросила Сондра.

— Результаты суеверия многих африканцев. Они почитают фиговое дерево, считают его священным. Нжангу и другие, кто работает здесь, верят, что всемогущий дух обитает в этом дереве и поэтому делают ему подношения. Вон там школа…

Как и остальные здания, школу возвели из шлакобетонных блоков и покрыли рифленой жестью. Через открытые окна доносились голоса детского хора, певшие: «Старый Макдональд анна шамба, иий-ай, иий-ай, оххх…»

— Не сомневаюсь, им кажется, что они поют обо мне, — рассмеялся Алек. — В школе два учителя: некая дама из Кента преподает арифметику и географию, а миссис Сандерс, жена преподобного, — закон Божий. Она рассказывает малышам о сотворении мира и человека; дети проводят время на природе, и она им показывает все чудесные вещи, которые сотворил Бог. Подросткам она рассказывает о грехопадении человека. У этих людей другое восприятие морали. Наша задача — объяснить, что они связаны с Богом и должны принять его как Спасителя.

Они прошли мимо сада, в котором росли фруктовые деревья, стояли четыре столба с соломенной крышей (автомастерская), дальше следовал простой дом преподобного и миссис Сандерс из шлакобетонных блоков и, наконец, маленькая церквушка с вывеской над дверью: «Kwa таапа findi hii Mungo aliupenda alimwengu, hata akamtoa mwanawe pekee, Ili kila mtu amwaminiye asipotee, bali awe na uzima wa milele».

Когда Сондра озадаченно взглянула на Алека, он пояснил:

— Это означает: «Бог так возлюбил мир, что завещал своему Сыну единородному: тот, кто поверит в Него, не исчезнет, а обрящет вечную жизнь».

Воздух становился душным. Любое дуновение приносило странные ароматы, запах пыли, животных, дыма и гниющих фруктов. Сюда долетал едкий первобытный запах, одновременно опьяняющий и отталкивающий. Сондра почувствовала, что Алек легко коснулся ее локтя, и ощутила облегчение, когда он сказал:

— Вот ваш дом.

Жилища выстроились в ряд. Приземистые маленькие хижины, как и другие построения, возвели из грубо вырубленного дерева, крышей служила рифленая жесть. Алек толкнул дверь без замка, и та отворилась. Внутри было темно.

— Пейте только ту воду, которую приносят в кувшинах, — сказал он, проводя ее в хижину. — Нжангу хлорирует ее каждый день. А когда пойдете в уборную во дворе, обязательно возьмите палку и хорошо постучите. Так можно прогнать летучих мышей.

В хижине стояла металлическая кровать с больничными постельными принадлежностями, шаткий стол с кувшином, фонарь «молния». В углу между двух гвоздей была натянута веревка, на которой болталось несколько проволочных вешалок. Ее чемоданы стояли на бетонном полу посреди хижины.

Несмотря на темноту, внутри было жарко и довольно тесно. На лице Алека появилась виноватая улыбка, будто он отвечал за это жилье. Алек протянул ей руку и тихо сказал:

— Благодарю Господа за то, что он прислал вас, Сондра Мэллоун.

Сондра тоже протянула ему руку, он искренне и крепко пожал ее. Алек задержался на секунду дольше, чем было необходимо, не отпуская ее руки, затем пошел к выходу. Оглянулся на пороге, сказав:

— Желаю вам хорошо выспаться, — и вышел.

17

Несмотря на усталость, поспать ей удалось немного. Сондру разбудил шум — рев моторов, крик и визг детей, грубые голоса мужчин, зовущие кого-то. Некоторое время она лежала неподвижно, полностью одетая, и удивлялась, почему самолет летит так плавно. Вдруг вспомнив, где находится, Сондра встала и пошла к двери. Та распахнулась, и девушка шагнула во двор, залитый медным послеполуденным солнцем и гудевший как улей.

— Джамбо![17] — крикнул Алек Макдональд, повернувшись в сторону дороги. Он стоял на веранде лечебницы, в тени которой сидели около десятка местных жителей. Дерри Фаррар тоже был там, он склонился над ребенком и заглядывал тому в ухо через отоскоп.

Помахав в ответ на приветствие Алека, Сондра вернулась в хижину, закрыла дверь и некоторое время пыталась сориентироваться. Под столом стояло ведро с прозрачной водой и фарфоровый таз с отбитыми краями. Она вымыла руки и лицо прохладной водой, затем сменила дорожную одежду на легкое хлопчатобумажное платье, которое оставляло плечи и руки обнаженными, и, чувствуя себя свежее, вышла из хижины.

Алек встретил ее на полпути к лечебнице, когда засовывал стетоскоп в задний карман синих джинсов.

— Как вы себя чувствуете?

— Так, словно могла бы проспать еще сто часов! — Она посмотрела туда, где находился Дерри — тот опустился на колено и перевязывал ногу одной женщине. — Помощь не нужна?

Алек оглянулся через плечо и покачал головой:

— На сегодня хватит. Не волнуйтесь, очень скоро ваши руки будут заняты. А теперь пойдемте встретимся с семьей.

Все собрались в общей комнате отдохнуть и обсудить работу истекшего дня. Сондру представили работникам миссии: женщинам из племени кикуйю, робким молодым медсестрам, прошедшими подготовку в Момбасе, еще одному белому врачу, который, как и Сондра, работал здесь временно, и нескольким проповедникам из Соединенных Штатов и Великобритании. Так много людей участвовали в разговоре, что своими голосами они почти заглушили вечернюю передачу «Голоса Кении». В общей комнате царило невиданное с утра оживление. Все дружелюбно приветствовали Сондру, некоторые пожимали ей руку, и даже временно работавшие в миссии белые здоровались с ней, произнося: «Джамбо» и «Салам».

Она вместе с Алеком присоединилась к группе, сидевшей за одним из длинных столов, чтобы попить чай с печеньем. Сондру буквально засыпали вопросами — главным образом о том, что происходит в мире, ибо «Голос Кении» передавал очень мало международных новостей.

Из кухни вышел Нжангу, уставился на нее холодными глазами и поставил перед ней чашку сомнительной чистоты.

— Похоже, он меня недолюбливает, — тихо сказала Сондра, взяв чайник, который ей передал Алек.

— Нжангу со всеми ведет себя так. Он любит лишь Дерри, что странно, ибо они когда-то были врагами.

— Врагами?

— Нжангу участвовал в восстании мау-мау, наводившем на всех страх, а Дерри находился в рядах полицейских формирований, которые выступали против восставших.

Сондра была знакома с историей Кении и знала, что в пятидесятых вспыхнуло сеявшее террор восстание мау-мау. Это была кровавая, черная страница в истории Кении.

Вдруг в комнату вошел пожилой дородный джентльмен и захлопал в ладоши, требуя общего внимания.

— Хорошие новости! — Он помахал конвертом. — Господь прислал нам сто долларов!

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Алек Макдональд пробормотал:

— Слава Богу.

К удивлению Сондры, люди начали вскакивать со своих мест. Когда все вышли, Алек объяснил:

— Почту привезли.

Дородный джентльмен приближался к Сондре, протянув руку.

— Моя дорогая, я так рад познакомиться с вами! Вы прибыли, услышав наши молитвы. Как жаль, что меня не было здесь, когда вы приехали, но возникли небольшие затруднения с нашим кредитным счетом в Вои. — Преподобный Сандерс снял с головы соломенную шляпу и вытер лысину носовым платком. Он был одет во все белое — теннисные туфли, слаксы, рубашка без воротника, застегнутая на пуговицы, — но это был выцветший, не радовавший глаз белый цвет. — Сегодня на вечерней службе мы посвятим вам особую молитву, моя дорогая. Вы со всеми знакомы?

— Доктор Макдональд взял на себя заботу обо мне.

— А, хорошо, хорошо! Ну, вы должны извинить меня. Дерри будет заботиться о вас. Kwa heri, kwa heri[18].

Когда преподобный удалился, Сондра и Алек остались одни в столовой. Немного поиграв чайной ложкой, она как бы между прочим поинтересовалась:

— Вы не участвуете в марафоне за почтой?

Он немного покраснел, словно Сондра угадала его мысли.

— Письма подождут. Мне не хотелось оставлять вас совсем одну.

— Надо думать, доставка почты здесь большое событие.

— Да, так оно и есть. Трудно предсказать, когда ее привезут. Как прочтешь свои письма, хочется узнать, что пишут другим.

— Да… — Сондра думала о письмах, которые она будет получать от Рут и Мики. Для нее эти письма станут островками родины в чужой стране. — Алек, вам пишут письма?

— У меня в Керкуолле осталось много друзей и семья.

— Там вас ждет жена?

Он как-то робко рассмеялся:

— У меня нет жены. К сожалению, обзавестись женой не хватило времени. Едва я закончил подготовку и приступил к практике, как получил вызов.

— Вызов?

— Вызов заняться в Африке угодной Богу работой.

— Интересно.

— А вы? Я не ошибусь, если предположу, что вы незамужем?

— Не ошибетесь.

— Тогда хорошо. — Он опустил руки на стол ладонями вниз, будто только что справился с важнейшим делом сегодняшнего дня. — Теперь мне пора навестить своих пациентов. Хотите взглянуть на лечебницу?

Сондра ответила утвердительно. После сегодняшнего инцидента с чиновником-козокрадом у нее в голове осталась полная каша. Девушка не успела хорошо рассмотреть лечебницу, где ей придется работать весь предстоящий год.

К своей досаде, Сондра, поднимаясь за Алеком по ступенькам лечебницы, невольно стала высматривать Дерри.

Крохотная лечебница потрясла ее. То обстоятельство, что этот Дерри Фаррар — «чертовски хороший хирург», по выражению Алека, — мог так безответственно относиться к порядку и гигиене, ужаснуло ее. Где он изучал медицину? Лекарства хранились как попало, правила хранения хирургических инструментов не соблюдались, записи велись неряшливо или вообще не велись. Вся лечебница — это переполненная шумная палата на двадцать коек — на некоторых лежало по два человека! — и операционная, которая являла собой издевательство над постулатами асептики и антисептики.