Переписка с Анной была для него бесценной. Благодаря ей они словно заново узнавали друг друга, они учились слушать и понимать, многие люди лишены этого в жизни, в суете подобные вещи меркнут.

Маркус с удивлением и горечью отмечал, чего был ранее лишен. Он восхищался Анной и с каждым разом все сильнее и сильнее чувствовал, что все, что он до этого испытывал к ней было ничем, кроме эгоистичной, извращенной любви, способной только брать и тянуть одеяло на себя. Теперь же в его душе зарождалось что-то особое, сродни благоговению, это чувство не кипело и не рвало на части, затмевая разум, оно дарила такое счастье и безграничный покой. Теперь Маркус четко понимал, что ранее была страсть, но не любовь! Любовь — это иное чувство, он рождает уважение, оно требует милосердия и терпения, оно не превращает в раба, оно дарит свободу тебе и той, которую ты любишь. Разве он уважал,? Разве был милосерден? Не он ли всегда повторял, что она принадлежит ему? Никто никому не принадлежит, порой мы сами себе не принадлежим! Все в жизни приходит и уходит, как он сам однажды сказал, но мы можем сделать так, что это останется рядом с нами надолго! Для этого лишь требуется совершенствоваться и стремится к лучшему. Этим он и занимался на протяжение четырех лет.

За эти года многое в нем изменилось. Он не знал, что именно на него подействовало, но Маркус на себе перепробовал разные способы так называемого самосовершенствования! Он практически не ел, так как в каждой книги говорилось, что нужно подавлять плоть, он не с кем не общался, не хотел никаких конфликтов, потому что у него была цель- условно-досрочно освободится, а это возможно только за хорошее поведение. Люди — это безусловно проблемы! И все же многие даже тут находили повод докопаться, Маркус часто слышал от начальника что-то типа: «Беркет, ты наверно, считаешь себя лучше многих, поэтому не общаешься не с кем?! На самом деле ты такое же дерьмо как и все эти ублюдки!»

Он наступал себе на горло, душил гнев, смирял себя, не потому что боялся или пресмыкался, нет, он делал это, чтобы добиться главного — выйти раньше! Он делал это ради того, чтобы увидеть сына, увидеть ее! Они стоили его гордости, они стоили того, чтобы валятся в грязи и улыбаться при этом. А в ней он валялся слишком часто! Начальник обладал гипертрофированным самомнением. Этот мелочный деспот получал ни с чем несравнимое, удовлетворение оттого, что в его тюрьме сидит Маркус Беркет — бывшая звезда и всеобщий любимчик. Каждый раз пытаясь, задеть Маркуса, придурок ждал ответа, но не дождавшись, тешил свое больное самолюбие собственной гениальностью и мнимой властью. Маркус с презрением смотрел на идиота, порой ему даже становилось смешно и поразительно — насколько маленькая должность способна раздуть эго человека!

Ему было тяжело, тюрьма не была раем и все же она была лучшим учителем!

Сам он не всегда замечал в себе какие-то перемены, но мать, сестры, сэр Алек, единственный из друзей, кому Маркус отвечал на письма, говорили, что образ его мыслей теперь иной.

Наверно так и есть! Странно, прошел уже час, а он так и не вскрыл конверт. Каждый раз, получая от нее письма он не торопился, хоть и сгорал от нетерпения и радости, но лучше растягивать удовольствие. Собравшись наконец, Маркус аккуратно надорвал конверт и вытащил содержимое. Сердце гулко забилось, почувствовав пальцами глянец. Это была фотография. Маркус с замиранием сердца взглянул на сына. Боже, как же давно он его не видел, как же он хотел обнять, поцеловать, да просто услышать голос или смех своего ребенка.

Мэтти казался серьезным, он задумчиво смотрел куда то вдаль своими черными глазами, отцовскими глазами. Сын был теперь похож не только на Маркуса, но в нем угадывались и черты Анны. Такой маленький, всего лишь семь лет и в тоже время такой будто повзрослевший его малыш. Тоска снова сковало сердце, сожаление и боль разрывали. Маркусу было невыносимо смотреть, что его сын растет, взрослеет, а он может лишь косвенно принимать в этом участие. Самая ужасная утрата в его жизни! Хоть он и писал ему письма, и часто получал пару слов от сына через Анну, а теперь еще и письма, написанные неумелой, но старательной рукой. И все же это несравнимо с непосредственным общением!

Маркус дрожащими руками развернул письмо и начал читать. Сегодня письмо было только от Анны.

«Привет Марусь! Как ты там? Знаю, глупый вопрос! У нас все хорошо, Мэтти не перестает радовать своими успехами, хотя чему я удивляюсь, ему есть в кого?! Алек не дает ему расслабляться, честно, мне его жаль, но это мои материнские заморочки, я стараюсь подавлять их — мне нужно быть строже, боже, мне так тебя не хватает Марусь! А сыну особенно! Я порой сижу и плачу, когда вижу как он по миллион раз просматривает твои игры. Но с другой стороны у кого ему учится играть в футбол, как не у тебя! Да и он скучает, ему тебя не хватает безумно! Он у нас ведь такой сдержанный, маленький мой помощник, но я все равно вижу, как ему тоскливо! Думаю ты понимаешь его, сам ведь без отца вырос! Порой мне не по себе — наш малыш такой взрослый что ли, мне так хочется, чтобы он был веселее и не так замкнут, но тут уж ничего не могу поделать, как не стараюсь!

Маркус я долго думала обо всем, мы с тобой никогда не обсуждали нас и наше будущее. И теперь, когда до твоего освобождения осталось пару месяцев, я думаю, что пора! Я признаюсь, все эти годы я боялась, я часто думала — есть ли надежда на что-то! Но с каждым днем я все сильнее понимала, что без тебя не могу! Все годы я жила тобой, как только увидела тебя на той дороге с царственным видом и дурацкими очками! Ты знаешь еще тогда я знала, что нужно бежать от тебя, но я не смогла! Наверно было глупо и уже не вернешь то время, когда выбрала этот путь! Я полюбила тебя безумно, так что готова все отдать тебе! Я знала, что ты не веришь в искренность моих чувств! Ты был слишком изуродован роскошью и вседозволенностью! Я была наивна — верила, что могу изменить тебя …Но ты открыл мне глаза на жизнь, на людей и на себя — ты ломал меня! И тебе это удалось, тебе даже удалось заставить меня ненавидеть тебя! Ненавидеть и любить! Патология какая то! Все мои мечты — не сбылась не одна, ты дарил мне слезы и боль! Не знаю почему мы люди помним только страдания, но это правда! Я это поняла и вспомнила, что у меня есть еще три года! Три года, где я была счастлива! Три года, где рядом со мной был мужчина, который подарил мне все, что у него было, мужчина, который переступил через свои принципы, который любил меня как мог, как умел! Мужчина, который разделил весь свой мир с простой девчонкой, превратив ее в королеву! Мужчина, ставший отцом моего ребенка! Я вспоминала нашу совместную жизнь, помню как встретила тебя и знаешь, если бы мне довелось выбирать, я бы выбрала снова этот путь! Я живу тобой! Я все за тебя- живу и умру! За то, что со мной, за то, что ты здесь, за то, что ты есть, за то что ты мой благодарю Бога!

Все четыре года я смотрела и видела и вижу, все вижу любимый… Знаю, как тебе было тяжело! Но ты смог то, что не каждому под силу! Спасибо тебе Маркус! Теперь я не боюсь, теперь я верю! Верю в нас! Моё „люблю“ — тебе, лучший из мужчин. Нет. Единственный мужчина. Других просто нет и не было никогда для меня.

Жду тебя с нетерпением!

Анна».

Маркус сидел, лицо было мокрое от слез, но душа пела и ликовала. «Мужчины плачут только дважды — из-за настоящей любви и смерти», — как сказал один мудрец. И он был несомненно прав!

Эпилог

Аня смотрела на море и тихо засыпала под шум прибоя. Запах свежести, легкий ветер и осенняя прохлада успокаивали. Оказывается, она так устала!

— Еще не спишь? Я принес глинтвейн! — услышала она довольный голос сэра Алека. Все четыре года он был верным другом их семье. Алек всегда был рядом и поддерживал Аню, словом, делом. Мэтт души не чаял в Фергюсоне, считая и называя его дедушкой. Каждые выходные мужчина посвящал мальчику. Анна была безмерно благодарна ему за эту помощь и внимание. Но Алек всегда отмахивался от нее со словами: «Нашла, за что благодарить! Тебе спасибо за такого мальчугана!»

Ане ничего не оставалось, как согласиться, потому что сын действительно был хорошим мальчиком! Он, не смотря на славу отца, не был заносчивым ребенком, старался не огорчать мать, понимая, как той тяжело! Нет, не в материальном плане! Денег Маркус оставил на несколько жизней вперед. Но Аня все же не жила на широкую ногу, да и она так никогда не умела и не могла! Купила новый дом недалеко от Лондона, вот и все ее приобретения за четыре года. Старалась обеспечить достойную жизнь сыну, но без излишеств — это уже ни к чему. Она не хотела баловать Мэтти.

Ей было тяжело психологически, Анна постоянно переживала за Маркуса, как он там, что с ним! Она знала, что даже если ему будет невыносимо, он никогда не скажет об этом! Будет подыхать, но улыбаться. На свидании она всегда, словно рентген, сканировала каждую его черту, каждую морщинку, пытаясь ничего не пропустить. Но либо он слишком хорошо маскировал проблемы, либо их просто не было, на что она так надеялась и о чем молилась ежедневно. Аня понимала, что в тюрьме Маркуса ждет не слишком радужный прием — люди озлобленны, они ненавидят успех и богатство! В этом она убедилась в первую же встречу. Она слишком хорошо знала своего мужчину, она знала каждый изгиб, каждый выступ на его лице, а потому не могла не заметить горбинку на носу, свидетельствующую о том, что тот сломан. Боже, она думала, что умрет от страха за него, от боли. Сердце ныло, хотелось вырвать его из этого ада. Хоть он и уверял, что решил все свои проблемы, но Аня не могла быть спокойной, пока он там. Эта пытка продолжалась все четыре года, каждый день начинался с мыслей о нем и заканчивался он так же Маркусом. Все эти годы она была одна, она ждала его! Мужчины ее не интересовали, Аня посвящала себя полностью сыну и работе. Три года назад она восстановилась после академического отпуска, закончила Медицинский университет, прошла специализацию в Лондоне Теперь же работала хирургом — ортопедом в Листер Хоспитал. Работа отвлекала и приносила удовольствие. Воспитывать ребенка в одиночку было тоже очень тяжело, особенно мальчика. А теперь, когда сына приняли в Брадфилд-Колледж — футбольную школу Манчестер Юнайтед, Аня с ума сходила от переживаний за своего малыша. Не видеть его по пять дней было для нее такой пыткой. Она старалась не слишком надоедать Мэтти со своими тревогами, но иногда было так плохо, что хотелось на стенку лезть. Она так волновалась, что его будут обижать, что он что-нибудь повредит себе, ведь футбол такой травматичный спорт! Она бы с удовольствием отправила его в обычную школу, но сын горел футболом, хотя могло ли быть иначе?! Ане ничего не оставалось, как дать свое согласие и отправить счастливого ребенка учится. Ее успокаивало только то, что за Мэтти присматривал сэр Алек.