Когда она открыла глаза, в палате были бабушка и Белла, которая выглядела не лучше Маргариты Петровны, но сдерживала слезы. Аня всматривалась в нее, пытаясь понять, на чьей она стороне, хотя и так было понятно, иначе она была бы здесь еще пять дней назад!

— Зачем пришла? — резко спросила Аня.

— Пришла потому, что ты мне нечужая, как бы ни хотелось обратного! — так же резко ответила Белла.

— Так быстро поверила?! — горько усмехнулась Аня.

— А что разве есть хоть что-то, что должно было вызвать сомнения?! Я еще могла усомниться, когда мне представили все доказательства, но не тогда, когда ты молча сносила его издевательства и унижения — ты просто чувствовала за собой вину!

— Прекратите, убирайтесь отсюда немедленно! — еле сдерживая гнев, сказала Маргарита Петровна. — Достаточно того, что сделал ваш брат — ублюдок, будь он проклят!

— Вы правы! Простите меня! — зарыдала Белла — Прости меня Анна! Боже, мне так жаль! Он чудовище, знаю! Я ничего не понимаю Анна?! Как ты могла?!

— Уходи Белла, я больше не буду оправдываться — мне не за что! Но я лишь скажу, что ты просто не знаешь каково это оказаться в чужой стране, не иметь ни связей, ни денег и быть замужем за чудовищем, у которого это всего этого в избытке! — прошептала Аня, глотая слезы от боли и потери — она потеряла еще одного близкого человека. — Где мой сын?

После этого вопроса лицо Беллы стало пепельным, она закусила трясущиеся губы и достала из сумки какие-то бумаги, а затем протянула их Анне со словами:

— Прости, я пыталась его остановить, но он был непреклонен! Прости Анна и наверно, да, ты права, я не знаю! Но я тебе не верю!

После этого девушка быстро встала и покинула палату. Аня смотрела стеклянными глазами ей в след, руки тряслись, а внутри нарастал страх. Она раскрыла бумаги, читала и не понимала ни строчки, она не могла это принять, перед глазами вертелись фразы — «постановление о разводе», «развод по одностороннему обращению», «постановление суда о лишении родительских прав», но внутри было пусто, словно из нее выкачали жизнь. А потом все взорвалось:

— Нет, нет, нет! — она кричала, рвала бумаги. — Ненавижу тебя ублюдок, чтоб ты сдох козел! Господи, как же я тебя ненавижу, гори ты в аду, сука! Сволочь! — Она задыхалась, слезы лились, из горла рвался вопль и она вопила. Прибежавший медперсонал пытался вколоть ей успокоительное, но она вырывалась.

— Анечка, пожалуйста! — услышала она надрывный крик бабушки, именно в эту секунду ей сделали укол.

Все последующие дни до выписки она была, как овощ из-за успокоительных, ибо без них у нее начиналась истерика. Маргарита Петровна за все это время в больнице, казалось, постарела лет на двадцать, она проклинала все на свете, а в особенности Маркуса Беркета за то, что сотворил с ее девочкой. Она до сих пор содрогалась в ужасе при виде ее шрамов, которые Аня отказалась удалять. Маргарита Петровна считала, что нужно идти в полицию и писать на ублюдка заявление! Это же просто зверство и никак иначе! Но Аня лишь горько покачала головой, обосновывая свой ответ одним словом — бесполезно! И это была правда! Правда, показывающая гниль общества, в котором все решали деньги и власть! Маргарита Петровна была в шоке от реакции общественности, которая оправдала насилие над ее внучкой, провозглашая ублюдка — жертвой ситуации и мало того продолжала поливать Анну грязью, коря во всех смертных грехах и даже в этом беззаконие! Но главный удар все-таки нанес Зверь, лишив Аню материнства, на основании аморального поведения и приема наркотиков! Маргарита Петровна готова была разорвать его голыми руками за эту гнусную ложь, но что она могла против сильных сего мира?! Она могла только разлетаться на куски рядом с Аней и бессильно наблюдать, как внучка умирает день за днем и умирать вместе с ней! Есть ли для женщины большее наказание, чем лишить ее родного дитя?! Господи, за что ее девочке такие страдания?! Как же земля носит таких чудовищ, как этот сукин сын?! Да есть ли предел его жестокости?! Но сейчас ее больше всего интересовало психическое состояние Анюты, которое было нестабильным, она боялась, что ее девочка не выдержит еще одного потрясения! А потому, когда настал день выписки, готова была запереть Анюту в больнице и не выпускать — и это было бы правильно! Возле больницы столпилась толпа журналистов, фанатов Беркета, да и просто любопытных. Когда они вышли из здания, все словно с цепи сорвались — журналисты выкрикивали отвратительные вопросы, перебивая друг друга, но их еще можно было вытерпеть, а вот крики фанатов повергали в шок.

— Смотрите, шлюха идет!

— Дрянь!

— Я бы тебя, вообще, убила подзаборная сука!

— Шлюшка!

Маргарита Петровна с ужасом и беспокойством посмотрела на внучку, но Анна была невозмутима, голова гордо поднята. Окинув толпу взглядом, она громко сказала, прежде чем сесть в машину:

— Если я шлюха, покажите мне того, кто ей не является!

Аня стойко выносила поношения людей! Ее уже это не задевало, ей и не такое приходилось терпеть — ее втоптал в грязь человек, которого она боготворила, хуже не бывает. Так думала она раньше, но оказалось, что бывает! Маркус не смог просто отпустить. Он ведь сказал, что ему легче убить ее, и он почти убил! Но ему этого оказалось мало, и он лишил ее самого дорого, ударил по самому больному! Забрал ее малыша, ее кровиночку, ее радость, то единственное ради чего она жила и до сих пор живет! Она ненавидела его за это, жалела, что не убила в ту ночь. Сердце разрывалось от бессилия и боли. Она металась как зверь, запертый в клетке, пытаясь хоть что-то придумать, найти хоть какую-то возможность вернуть сына. Но не было ни одной! У нее не было ни денег, ни связей, и даже друзей не осталось. Она была как прокаженная! Только бабушка, как и всегда, была на ее стороне и верила безоговорочно. Аня не видела выхода, кроме как вновь унижаться и просить. Но это было неважно, она готова умолять, готова на все лишь бы быть рядом со своим ребенком или хотя бы видеть его раз в месяц. Она все еще жива и пока дышит, будет бороться за своего сына! Сейчас ей нужна была хоть весточка о Мэтти, она изнемогала от неизвестности, от беспокойства — как ее малыш, ведь он все слышал в ту ночь, он ждет маму, он боится посторонних людей?! Поэтому она позвонила Мэгги:

— Здравствуй, Меган! — взволновано начала Аня.

— Здравствуй, Анна! — услышала она холодный ответ бывшей свекрови.

— Как Мэтти? — задала она главный вопрос.

— Нормально, если это возможно в подобной ситуации! — женщина тяжело вздохнула, а Аня закрыла рот ладонью, чтобы та не слышала ее рыданий. — Анна, я понимаю твои страдания…  .

— Ничего вы не понимаете! — воскликнула с надрывом девушка. — Никто из вас ничего не понимает! Никто не понимает, что страдает мой ребенок в первую очередь! Господи, я ненавижу твоего сына, Мэгги, ненавижу! Это же его сын, как он может быть так жесток со своим ребенком, как?

— Ты ошибаешься Анна! — услышала она такой же сдавленный рыданиями ответ. — Понимаю! Ты думаешь, мне легко? Ты моему ребенку вывернула всю душу наизнанку, ты довела его до безумия! Ты превратила его в зверя! Если ты не виновна, почему молчала все это время?

— Почему молчала? Вы не понимаете, да? Господи, да что я могла?! Что я могу, куда мне против него! Я молчала, потому, что любое мое слово было бы извращенно, я боялась, что случится то, что произошло сейчас! Я держалась за призрачную надежду, что все наладится! Бороться, говорите?! Так давайте, бросьте же вызов своему сыну и верните внуку мать! Но вы же этого не сделаете?! Вспомните что такое бедность, и вспомните время, когда ваш муж умирал! У меня, так же как и у вас не было не единой возможности!

В трубке послышались всхлипы, а потом Мэгги сдавленно прошептала:

— Не сделаю, ты права Анна! Я также как и ты бессильна, иначе лишусь и внука и сына — такой ультиматум! Я не верю тебе Анна, я знаю, что Маркус все проверил! Но как мать я скорблю вместе с тобой, я против того, чтобы Мэтт был втянут в ваши отношения, но изменить ничего не в силах! И тебе хочу сказать, просто сделай это ради сына — не вороши это гнездо, ты все равно проиграешь, не травмируй ребенка сильнее, чем есть, ведь это все на нем!

— А сама бы ты смогла просто уйти?

— Нет!

— Скажи Мэтти, что я люблю его!

— Если бы ты любила Анна, ты бы не предала семью таким грязным способом!

Аню захлестнула боль, а в трубке послышались гудки. Господи, как же она устала, она села на кровать и долго смотрела в одну точку, пытаясь собрать себя, но ничего не получалось. В комнату зашла бабушка, села рядом, взяла за руку:

— Анют, может, покушаешь немного, детка?

— Бабуль?

— М?

— Помнишь, ты говорила, что это удивительно, что я осталась чистым и жизнерадостным человеком, после смерти мамы? Это было неправильно, и жизнь решила внести коррективы! — отрешенно говорила девушка, смотря в пустоту.

— Нюр, прекрати… — заплакала Маргарита Петровна.

— Я ведь пыталась найти, кто это все подстроил! Хотела выяснить на этой чертовой вечеринке, купила диктофон, чтобы записать разговор, но потерпела полное фиаско. Я думала, что это Сэм, он меня ненавидел с первого дня, но это однозначно был не он, иначе он бы был уже удовлетворен, а он просто грязно воспользовался ситуацией! Боже, бабушка, какие же люди жестокие! Кому это нужно было?! Я не могу больше, жить не хочется…  . — прошептала Аня, повергая женщину в ужас. Маргарита Петровна схватила ее за плечи и затрясла:

— Не смей даже! Даже не вздумай, поняла меня! — яростно говорила она, смотря в пустые глаза внучки.

— Кажется, он меня сломал…  .Знаешь, как я его любила?! Больше всего в жизни, даже когда бил, даже когда унижал, когда изменял — жалела его, понимала…  .А сейчас чувствую, как все умирает в моей душе…  .Господи, бабушка, помоги мне, что мне делать?! — прорыдала Аня. Маргарита Петровна тоже рыдала, укачивая внучку, как маленькую: