Девушка спрыгнула с кровати, не зная, куда девать вдруг появившуюся энергию, нужно было что-то сделать прямо сейчас, иначе она умрет просто, собственные нерастраченные килоджоули ее сожгут.

Мысль, безумная мысль, шаловливая проскользнула и заставила подпрыгнуть от своей простоты и гениальности. Девушка не раздумывая, затыкая все сомнения в своей вымотанной душе, тихонько двинулась в комнату, где он спал. Ее трясло от волнения, страха и возбуждения, но она не останавливалась. Смелость — есть начало победы, как сказал Плутарх.

Когда Аня зашла в спальню, дыхание перехватило, она и представить не могла, что вид спящего мужчины может так завести, поразить, даже не известно, что за чувства сейчас ею обуревали, было просто жарко. Он лежал поперек кровати, обхватив руками подушку, спина была рельефной, каждая мышца четко вырисовывалась- результат упорных тренировок. Взгляд скользил по мощным трапециям, переходил на широчайшую мышцу. Аня даже усмехнулась своему анатомическому подходу. Простынь сползла, открывая упругие ягодицы, облаченные в белые трусы Кальвин Кляин. В голове у девушки крутилась «сексуальная задница» Тимберлейка, Аня жадно подмечала каждую деталь. Вывод — физически совершенен, на нем анатомию мышц изучать можно спокойно. Аня чуть не засмеялась, представив его на занятиях по анатомии в качестве препарата. Да уж, выучили бы они, девушки то точно! Она чувствовала себя воровкой, зашедшей на чужую территорию, но уйти уже не могла, стояла и как завороженная смотрела на загорелое, сильное тело спящего, чувствуя себя извращенкой. Мысли девушки, действительно были далеко нескромными! Она медленно трясущимися руками расстегнула рубашку, Аня так и не разделась, лежала всю ночь в одежде, теперь же это стало какой- то невыполнимой задачей, руки не слушались ее и все же она справилась, набрав в грудь побольше воздуха, девушка словно перед прыжком в воду выдохнула и юркнула под прохладную простынь, прижимаясь к горячему телу. Осторожно руки скользнули по атласной коже, голова кружилась, как пьяная от собственной смелости и безрассудства, она не хотела думать о том, что будет, если он проснется, ей просто хотелось чувствовать его, быть рядом, вдыхать любимый аромат, хотелось прикасаться к телу любимого мужчины. В ней проснулась женщина, похотливая, вульгарная, в ней бушевали животные страсти, они сносили голову.

Плевать на правила, на приличия! Почему она не может хоть раз позволить себе сделать, то что ей нравиться и хочется?! Ей это нравиться? Определенно! О, боже она с ума сходит! Руки гладили его спину, тело сильнее прижималось, она не хотела, чтобы он проснулся, нет, она хотела просто чувствовать его, делать с ним то, что ей хочется! Эта иллюзия власти над ним возбуждала. Но она оказалась недолговременной, кажется, Маркус даже во сне контролировал ситуацию. Перевернувшись, он резко подмял ее под себя, ее сердце колотилось, как бешенное, близость его тела обжигала. Он грубо развел ее ноги коленом, и она почувствовала его эрекцию, он потерся ею промеж ее ног, вызывая дрожь и волну возбуждения. По крови гуляла смесь страха, адреналина и желания. Аня чувствовала, как ее трусики намокают. Его рука зарылась в ее волосы, легла на затылок, другая спустилась вниз по спине и легла на попу, грубо ее сжимая. У Ани перехватывало дыхание от его действий. Кажется, мечты сбываются!

Черные глаза смотрели на нее в упор, заставляя краснеть и дрожать. Боже, Маркус Беркет обнаженный, хочет ее! В этом есть что — то такое, что вряд ли можно объяснить. Но размышления девушки были прерваны, когда Маркус резко перевернул ее на живот, а затем звонко хлестанул по ягодицам. Боже, она извращенка, но это было больно и сладко, у не вырвался стон наслаждения, это было грязно, но так возбуждающе. Его дыхание обожгло, а потом он намотал ее волосы на руку и дернул на себя, заставляя прогнуться. Прикусив ее шею, он хрипло прошептал.

— Ну, как? Нравится?

Было больно и в тоже время хотелось продолжения.

— Делай, что хочешь! — прохрипела она, закрывая глаза. Было страшно, она боялась его такого осатаневшего, но хотела безумно.

— Хочешь поиграть в плохую девочку? Да, Эни? — с усмешкой спросил он, проводя языком по шеи. Она не играла, ей не нравился его тон, но желание не исчезало, было что- то в этом опасное, острое, притягивающее. Маркус опустил указательный палец в чашку бюстгальтера, высвобождая ее грудь, слегка сжал ее сосок, от чего тот затвердел. У Ани внизу живота сладкий спазм, кожа горела от поцелуев и укусов, которые он нежно зализывал. Она извивалась под ним, а он будто с каждым ее стоном злился сильнее.

— Какая же ты мокрая Эни! — обжигал искуситель, его рука скользила меж ее ног, заставляя дрожать. — Ты хочешь меня малышка, да?

Ее трясло, как в лихорадке, это было уже слишком для нее, она пылала от возбуждения и стыда, но и эта сладкая пытка была невыносимой и она простонала.

— Да!

— Что да Эни, конкретнее, давай скажи, что именно ты хочешь, чтобы я сделал? — яростно давил он, грубо лаская. Ягодицы снова обожгла его ладонь, оставляя красный след, заставляя содрогаться! Боже, она мазохистка, но она хотела еще, хотела больше, а потому больше не стесняясь, прошептала, когда он опустился и стал проводить языком по наказанному месту:

— Тебя хочу! Хочу заняться с тобой любовью!

Он словно этого и ждал, замер, довольно хмыкнул, и прикусив ее ягодицу, тихо сказал.

— Ты не по адресу котенок, могу трахнуть тебя, но не более! Поэтому малышка уноси свою прелестную попку от сюда!

Он перекатился на другую половину кровати и пристально оглядывал ее, не скрывая своего возбуждения. Аня боялась, но желание было сильнее, а потому она, как дикая кошка вскочила с кровати и гневно прошипела.

— Ну, так давай, трахни! Или что, не твой формат?! Не нравится, да? Что, грудь маленькая? Не по адресу, говоришь?! Хорошо, я обращусь по адресу, и будь уверен, там не побрезгуют! — обида захлестывала, она не видела, как загорелись его глаза, только когда он встал с кровати, она побежала от него, он был похож на разъяренного зверя. Ее несло, все чувства обострились, она не соображала, что делает, на ходу накидывала рубашку и бежала, а он шел следом.

— Куда собралась? Сюда иди! — слышала она за спиной его звенящий от злости голос.

— Пошел на х*й, придурок чертов! Оставь меня в покое! Катись от сюда! — ярость затмевала разум.

— Я сказал, сюда иди, мать твою! — но его окрик, только подстегивал ее бежать, она сама не понимала чем это вызвано, но она боялась его в эту минуту. Он на человека не был похож. Аня ничего не понимала, надо было бежать и все! Она выскочила из дома на узкую улочку, где пастух гнал лошадей на выпас, все внутри, когда она увидела, как на нее летит стадо, заледенело, она застыла, как вкопанная, время словно замерло. В ушах стоял лишь собственный стук сердца, Аня, как завороженная смотрела на великолепных животных, которые грозили через минуту растоптать ее. Вымотанное сознание не слушало бешеный крик инстинкта, опасность завораживала. Смерть манит, как сказал один философ, воистину так!

Но тут ее резко дернули чьи — то руки, и она больно ударилась об ограду спиной, сдирая ноги в кровь, к ней плотно прижималось мужское голое тело, вдавливая в ограду и закрывая от летящего стада! Он тяжело дышал, мимо проносились лошади, пастух что- то орал им, проезжая мимо, но они не слышали, она испуганно смотрела в бледное лицо Маркуса, пребывая все еще в шоке. А потом ее щеку обожгла пощечина.

— Дура! Чертова идиотка! — заорал он, трясся ее за плечи, а до нее только теперь стало доходить, что только что произошло. — Ты совсем с ума сошла! Ты что творишь, мать твою?!

ЕЕ душили слезы, жажда жизни вдруг прорвалась наружу, и от сознания, что все могло вот так глупо кончится, она начала рыдать, хватая его за плечи. Он притянул ее голову к своей груди и стал гладить, успокаивая и целуя в макушку.

— Ненормальная, дурочка маленькая! Как же ты меня напугала, черт, Эни я тебя убью точно! — шептал он, занося ее в спальню. Она продолжала цепляться за него, но он и не отпускал ее, покрывая поцелуями ее лицо. Жадные, властные губы встретились с мягкими, они легко касались друг друга, как порхающие бабочки. Постепенно поцелуй становился глубже. Его руки медленно скользили по ее телу, лаская, вызывая дрожь. Маркус неторопливо расстегнул пуговицы на ее рубашке. Его рука погладила грудь, осторожно сжала. В его движениях больше не было грубости, он был осторожен, нежен, бережно положил ее на холодную постель, от чего ее разгоряченная кожа покрылась мурашками. Высвободив ее из рубашки и оставив в одном нижнем белье, он лег рядом и продолжил изучать ее. Губы следовали за руками, она чувствовала, как его язык скользит по коже, внутри нее разгорался пожар, внизу живота что-то скручивалось в тугой узел. Маркус спускался все ниже и ниже, щелкнула застежка бюстгалтера. Аня и не заметила, как Маркус снял его. Ее соски были напряжены, тело ныло от ожидания, соприкосновение вызывали искры. Было жарко, горячо! Он обхватил ее сосок губами, нежно втянул в себя, и она застонала. Это было мучительно, возбуждение нарастало. Хотелось кричать, хотелось, чтобы он не медлил, но он не спешил, словно смаковал, пробовал ее на вкус. Аня зарылась руками в его волосы, притягивая к себе еще сильнее. Она начала извиваться, подгоняя его. Но он сильнее вдавил ее в кровать и усмехнувшись зашептал:

— Тише, тише! Еще только начало! Ты ведь понимаешь, что больше меня ничто не остановит, понимаешь? Знаешь, что я буду с тобой сейчас делать?

Это был вопрос! Да, она понимала, что он предлагал ей отказаться, но разве это возможно, да и зачем?! Она хотела его с первой встречи, когда его наглые глаза обожгли ее огнем, когда дерзко поверг ее в пучину смущения своей фразой: «будто я тебя трахаю», заставляя ее воображение работать в откровенном режиме. А потому, притянув его лицо к своему и прикусив его нижнюю губу, вырывая у него стон, она выдохнула.