Когда они подошли к его машине, на нее накатила такая безысходность, что хотелось схватить его за руку и никогда не отпускать. Ким смотрела на него и задыхалась, воздуха с каждой секундой становилось все меньше и меньше, хотелось провести рукой по его впалым щекам, пальцами коснуться губ, маленькой родинки около носа, прижаться к нему всем телом и шептать «пожалуйста, не отталкивай, хотя бы на минуту стань моим, всего на шестьдесят секунд, большего мне не надо». Глупо, жалко и униженно. Гордость такое никогда не позволит, да и к чему это? Он ведь даже не испытывает к ней интерес. Как бы не было больно это признавать, но это так. И она была бы последней дурой, показав ему свои чувства.



И все же эмоции оказались сильнее разума. Когда Маркус начал прощаться, она не выдержала, встала на носочки, крепко обхватила руками его шею, прижалась губами к гладковыбритой щеке, втягивая в себя цитрусовый аромат его лосьона. Он замер, Ким тоже. Пара секунд забвения, а потом она уже бежит прочь, прижимая к губам ладонь, пытаясь сдержать слезы. Невыносимо, как же невыносимо. Все говорили, что любовь прекрасное чувство. Ни хр*на оно не прекрасное! Адская ломка, выворачивающая, ломающая тебя. Это покруче крэка или психоза, которые, она в свое время на себе испытала. Любовь – это когда тебе очень, очень плохо, если не сразу, то когда-нибудь обязательно будет. Просто, но как точно.



И вот сейчас с кружкой кофе, с задумчивым взглядом, обращенным вдаль, и ощущением бесконечного одиночества Ким встречает новый день. Но как не странно, тоска и грусть не нагоняли отчаянье. Наперекор всему они стимулировали жить дальше, быть сильной, быть не такой, как его жена, быть лучше. Дух соперничества самая лучшая мотивация.



Ким криво усмехнулась собственным мыслям, обрывая себя. О каком соперничестве речь?! Несмотря ни на что, Анна вне конкуренции для своего мужа. Факт, с которым надо смириться. Да и Ким уже смирилась, причем сразу, как только поняла, что испытывает нечто более серьезное к этому мужчине. И все же на каком-то подсознательном уровне она продолжала бороться даже не столько за него, а просто за то, что более достойна, что она по всем фронтам лучше его выбора, и дело не в том, что она не дотягивает, а в том, что он не увидел и не понял. Наверно, она бы размышляла о превратностях судьбы и своем душевном состоянии еще очень долго, но звонок в дверь нарушил ее покой.

Вздрогнув, Ким удивленно подумала, кто бы это мог быть. Она не ждала гостей, тем более в столь ранний час. Посмотрев на свой довольно пикантный халатик, Ким хотела накинуть на себя что-то более существенное, но настойчивая трель не оставляла выбора, кроме как идти открывать дверь. Какого же было изумление девушки, когда на пороге она увидела разъяренного отца и мертвенно бледную мать, застывшую позади мужа. Немигающим взглядом девушка смотрела на родителей и силилась понять, что привело их в ее квартиру. За все время, что Ким жила на Мэрилебон, они ни разу не удосужились навестить ее, а теперь - ранним утром это выглядело и вовсе невероятно. Пока Ким собиралась с мыслями, мистер Войт не дожидаясь приглашения, бесцеремонно протиснулся мимо дочери, прошел в гостиную и демонстративно огляделся, миссис Войт семенила следом. Ким все еще ничего не понимала, но уже обрела способность говорить. Закрыв дверь, она прошла в гостиную и зябко поежилась под колючим взглядом отца, чувствуя, как с каждой секундой превращается в букашку от не скрываемого неодобрения с налетом какого–то презрения в глазах родителей.

- А как вы прошли мимо консьержа? – севшим от волнения голосом спросила девушка, чтобы хоть чем-то заполнить гнетущую тишину. Отец дернулся от ее вопроса и ехидно усмехнулся, а потом разве что не выплюнул:

-Мне не нужно разрешение, чтобы куда-то пройти. Я достаточно известная личность в этой стране! Даже консьерж это знает, а вот моя собственная дочь, почему то нет!

Ким вздрогнула, но в душе от резкого тона разразилась привычная буря - обида, боль и желание идти наперекор. Глубоко вздохнув, девушка обуздала свой гнев и как можно спокойней спросила:

- Что-то случилось?

Мать от ее вопроса побледнела еще сильнее и с опаской глянула на мужа, который покрылся красноватыми пятнами, глаза мистера Войта полыхали яростным огнем, лоб покрылся испариной. Эти метаморфозы в лицах родителей пугали Ким, и она дрожащим голосом проговорила:

- Да что происходит?

- Что происходит? Что происходит! – взревел мистер Войт, подскочив к дочери и схватив ее за ворот халата. Ким задрожала и изумленно уставилась на руки отца. –Посмотри Элинор на свою дочь, посмотри на нее и скажи на кого она похожа!

У матери задрожали губы, а Ким с надеждой всматривалась в родное лицо, но на нем было написано осуждение.

- Значит, ты с ними заодно, так, дрянь? Решила отыграться? Отомстить? Но я тебе не позволю с*ка!

- Гарольд !- взвизгнула мать, отбросив крохотную сумочку известного бренда. Миниатюрная женщина заломила руки и начала рыдать, это огорошило замерших в полуметре дочь и мужа.

- Вот! Видишь до чего мать довела! – процедил отец. –Мало того, что глупа ты, как пробка, так еще и шлюха! –уже не обращая никакого внимания на жену, проорал мистер Войт дочери в лицо. Ким жадно хватала воздух, мысли разбегались, желудок скручивало от ужаса. Она ничего не понимала и от того было еще больнее.

- Я не понимаю..- выдохнула она, на что отец презрительно скривился и оттолкнул ее от себя.

- Господи, посмотрите на нее! Святая невинность! Чертова дура! Когда ты тр*хаешься со знаменитостью, которая в браке, надо понимать, что будут последствия. А ты, да - ты ничего у нас не понимаешь! – как идиотке язвительно пояснил он.

- Гарольд, пожалуйста, выражайся корректней…- жалобно попросила мать, продолжая всхлипывать.

- Корректней? Ты в своем уме, Элинор? У меня предвыборная кампания, консерваторы только и ждали случая, чтобы подложить мне свинью и через кого?! Черт меня раздери! Всё, всё, мать вашу, коту под хвост! Я столько вложил сил, чтобы моя партия вышла на вторую позицию и что теперь?! Что? А все из-за того, что твоей дочери срочно понадобилось раздвинуть ноги перед этим уголовником! И хрен бы с ним, что женат, но ни когда у него жена в психушке, и недавно умер сын! Это же…

- О чем ты …- начала было возражать Ким, все еще не совсем понимая, в чем ее обвиняют, но отец был в такой ярости, что если бы не мать, наверняка бы дошло до и рукоприкладства.

- Заткнись потаскуха и слушай! – оборвал мистер Войт и тут же бросил на жену предостерегающий взгляд, после которого она не решилась что-то возражать. А потом уже более спокойнее, но в тоже время ироничнее добавил. У Ким было чувство, что ее вываляли в д*рьме. -Я даже в некотором роде тебя переоценил, думал, ты в сговоре с моими конкурентами, а ты просто жалкая идиотка, которую поимели на досуге. На, читай!

На диван был брошен какой-то журнал, Ким проводила это движение отца оцепеневшим взглядом, глаза блестели от непролитых слез унижения и боли. Но когда она медленно села и начала читать статью, чувство безысходности и отчаянья накатило с новой силой, потому что это было очередным ударом. Наверно, более жестоким, чем все слова сказанные отцом. Она читала и не могла поверить, но фраза: «Иногда мне кажется, что я знаю о Маркусе такие вещи, которые не знает никто, между нами какая-то невероятная близость, я чувствую его и он это знает», эти слова, так опрометчиво сказанные когда-то, повергали ее в пучину боли. Ким словно получила удар ножом в спину, плевок в самую душу, из которой вырвали единственного человека, которому она верила. Предательство было оглушительным, Ким не могла прийти в себя, она истерично мотала головой, не в силах принять эту мерзкую правду о том, что единственный друг так гадко и мерзко предал ее. Но что еще гаже - ради чего? Ради жалких пары тысяч долларов. Почему? Она не понимала. Сейчас все остальные проблемы отошли на задний план, потому что в эту секунду что-то необратимо ломалось в ней, разрывая на части. Хотелось кричать, выть от боли и потери, которая никогда не восполнится. Но Ким не позволили этого сделать, отец вырвал журнал из ее ослабевших пальцев и продолжил унижать.

- Какого хрена ты вообще полезла к Беркету на улице, неужели нельзя скрывать свою связь, разве это так сложно?!

Ким горько усмехнулась и прошептала, уже не заботясь о последствиях:

- Тебе лучше известно, папа! Ты в этом мастер.

Мистер Войт ошарашенно уставился на дочь и побледнел, а мать прикусила губу и опустила голову, Ким стало стыдно за то, что причинила ей боль, а потому она добавила, чтобы хоть как то загладить оплошность.

- Прости, мама!

Но миссис Войт была невероятно воспитанной особой, можно сказать вышколенной, а потому сделала вид, что ничего не слышала. Ким всегда поражали железная выдержка и невероятный такт матери, хотя она никогда не понимала этого. Стоило признать, что миссис Войт была истинной леди, а также идеальной женой особенно для политического деятеля, даже в кругу семьи она не позволяла вести себя фамильярно или же неучтиво, особенно по отношению к мужу. Ким любила мать, хоть и знала, что та никогда не примет сторону дочери, даже если она будет права. Таким уж Элинор была человеком. Иногда Ким казалось, что мать и вовсе не человек, а кукла, бесчувственная и неэмоциональная, поэтому наверно вырвались эти язвительные слова. И хотя Ким опомнилась, все же жалела невыносимо, потому что на лице матери отразилась такая мука, что хотелось откусить себе язык, а еще сильнее хотелось придушить отца, который причинил столько боли.

Девушка опустила голову, ей так хотелось убежать, спрятаться от всего. Удивительно, как резко может измениться человеческая жизнь всего лишь из-за одной маленькой оплошности. Ким не могла даже представить, что человек, которому она доверяла, на которого всегда могла положиться на протяжении тринадцати лет, так поступит с ней. Это было невыносимо. Дороже и ближе его не было никого. Что она сделала не так, в чем она виновата? Разве могла предположить, что он грязно использует даже те крохи, которыми она иногда делилась с ним? Но на то он и лучший друг, чтобы по мелочам понять суть, ему оставалось только дождаться момента, чтобы она сорвалась и он дождался. Она сама упростила ему задачу, попросив, приехать за ней в кафе, где она обедала с Маркусом, чтобы после отправиться к Вики. Как же это мерзко - в то время, когда она пила чай с его женой, он без зазрения совести предавал ее и их многолетнюю дружбу. Но больно даже не столько от этого, а от сознания того, что она потеряла единственного друга и опору.