Я двинулся в сторону танцпола, думал, что все обойдется, в принципе и обошлось. Я был спокоен, поэтому лишь показал зарвавшемуся сопляку его место. На тот момент меня волновало состояние Ани, она была чем-то накачена, и явно здесь обошлось не только алкоголем. Лицо бледное, глаза горят и эти расширенные зрачки. Боже! Я заледенел от ужаса. Перед моим взором встала картинка, где у меня в ногах ползает Лорен, скорчившаяся от ломки, вся в соплях и слезах, готовая ради дозы на любые условия. Меня передернуло, представить Аню такой – да лучше ее или себя сразу прикончить. Я это моральное убийство просто не вынесу, для меня лучше бы она погибла в той аварии, но вот так себя разбазаривать, я ей не позволю или лучше удавлю. Я потащил ее на выход, моей главной задачей было сделать все незаметно. Еще не хватало, чтобы мою жену видели обдолбанную в г*вно, выходящей из клуба для студентов. Но Анна была совершенно невменяема и всячески препятствовала мне. Как я еще держался, ума не приложу . Хотелось прибить идиотку. Я затащил ее в темный угол, чтобы вправить мозги, но случилось совсем невероятное, моя скромница жена превратилась в развязную девицу. Только меня сия пошлятина не возбуждала, а раздражала до безумия. Я был вновь застигнут врасплох, растерялся и по инерции ответил на ее сексуальные поползновения. Но с каждой секундой я все больше злился на себя, на нее. Все же на физическом уровне ее действия находили отклик. Но вот психологически я ее не хотел, я еще не совсем придурок и знаю, во что мне отольется эта уступка. Меня обвинят в том ,что я ублюдок и во всем виноват. Нет уж, спасибо! У тебя милочка не получится вновь свалить с себя ответственность. А вообще такого «добра» я наелся на три жизни вперед. И хотя меня и в молодости мутило от баб-торчков, но тогда было совершенно неважно в каком там состоянии пребывает очередная подстилка. Анна же моя жена. Поэтому тр*хать ее, когда она под кайфом мне не просто противно, это что-то совсем запредельное. Извращение какое-то, неуважение ни к ней, ни к себе. Я буду спать с ней только тогда, когда она будет отдавать отчет своим действиям, когда не сможет сказать: "Ты урод и мною воспользовался.» Хотя честно, сложно уразуметь, кто и кем в данной ситуации бы воспользовался. Но повода это сказать мне у нее не будет. Ах, я задел ее своим отказом. Ничего стерпит, зато утром, может, задумается над своим поведением, а если нет, то я ей сам промою мозги. Но все эти мысли вылетели из моей головы, когда мы оказались на улице. Я сначала ничего не понял, когда Анна двинулась в сторону темного переулка. Я подумал, что она собирается сбежать и сразу помчался следом, но открывшаяся картина поразила меня настолько, что я застыл и не мог некоторое время ничего предпринять. Слишком живо, аналогично и омерзительно я увидел себя со стороны. Я смотрел, как моя жена выплескивает безудержную ярость на этого мужика и понимал, что это меня она так ненавидит, меня бьет со всего маху. Сейчас для нас не было этих людей, были только мы: я - моральный ушлепок, поднявший руку на свою женщину и она - слабая, забитая, привязанная ко мне ребенком и моим материальным преимуществом, а как следствие, и социальным. И все что она сказала после, укрепило меня в этом предположении. Больно ли? Да, но не от слов, а от того, что я ничего не могу изменить. Не могу отмотать назад ленту жизни и схватить себя за руку в момент, когда впервые занес ее над ней. Не могу заткнуть себе рот и не говорить ей всей той грязи и мерзости, не могу вернуть тот момент, самый страшный момент, когда я озверел и творил поистине жуткие вещи, но самое главное, что не могу вернуть ее доверие и ту девушку, что лежала рядом со мной на заднем сидении машины и пыталась объяснить, что оказалась здесь не по распущенности, а просто потому что наивная дурочка, доверившая себя самому конченому отморозку. Вот от этого мне хочется выть волком. А все что она сказала мне… да, режет без ножа, хлещет без кнута, но не вызывает агонии, потому что всего лишь следствия, причиной которых являюсь я сам и мое скотское отношение.



И вот сейчас сказано все, что должно было быть сказано еще давно, не осталось никаких тайн. И я понимаю, что все время закрывал глаза. Как же мы любим это делать, дабы не бередить душу. Я хотел, чтобы мы забыли о том кошмаре, а точнее я хотел стереть из ее памяти себя слабого морально опустившегося, дошедшего до рукоприкладства и низости, игравшего на ее материнских чувствах. Но оказалось, что отформатировал лишь собственную память, а Эни, она ничего не забывала, ни на минуту. Можно обвинить ее в том, что она обманывала все это время, уверяя, что все в прошлом, а сама хранила его в себе, но виноват то прежде всего я. Потому что это я делал вид, что не было ничего в нашей жизни, я обрывал разговоры о том периоде, оправдывая свой стыд тем, что ей тяжело это вспоминать, но на самом деле тяжело было мне. Не прощения я добился, а лишь отсрочки суда на неопределенный срок. Интересно, когда я из человека, любящего битву, превратился в человека, ищущего спокойствие духа?



Всю последующую дорогу до дома, мы молчали. Да и о чем еще говорить? Все сказано. Я был опустошен настолько, что даже не знал зачем я это делаю, зачем пытаюсь строить песочный замок рядом с морем. Конечно, можно послать все к черту. Наплевать на боль Эни и позволить ей делать все, что хочет. Сказав : "Мне очень жаль, но это твоя проблема, а мне и своих забот хватает". Жестоко, но как удобно. Как будто ты нацепил треники и закатился в них на конференцию. И вроде все косятся и тыкают в тебя пальцем, мол, "посмотрите, он не в костюме", а сами тихонечко завидуют, что ты можешь просто послать все условности и жить, как тебе хочется. Вот они две стороны одной медали, с одного бока надо сострадать человеку и "носить костюм и душащий тебя галстук", а с другого, это просто лицемерие. Раньше я бы нацепил треники, и не потому что я такой вот независимый от общественного мнения, а просто потому что самовлюбленный болван. Сейчас же я "надеваю костюм", потому что люблю ее . А "люблю" я сказал в своей жизни лишь одной женщине, ей . И это не просто слово, это то чувство, которое заставляет меня стоять на месте, рядом с ней, когда все во мне кричит -"беги!".



Мы подъехали к дому, Анна окончательно пришла в себя и ее знобило, лицо было, словно белое полотно, губы посинели. Кажется, наркоманы называют это отходняком. Я понимал, что нельзя ее оставлять в таком состоянии, да и насколько помню, наркоманки всегда плотно ели утром и выглядели вполне нормально.



-Пошли на кухню, я приготовлю тебе кофе и что-нибудь поесть! - сказал я ей, когда мы вошли в дом. – Ты ела вчера?



-Не помню! - шепотом ответила она, сморщившись от головной боли, но при этом последовала за мной на кухню.



Я, конечно, готовить не умел, но думаю, чтобы пожарить пару яиц, мозгов много не надо. Прислугу будить не хотелось, и не потому что я о них пекся. Я придерживался такой позиции, что плачу людям деньги за то, чтобы пеклись обо мне и неважно в каком часу, просто сейчас мне не хотелось, чтобы кто-то видел Анну такой.



Мы прошли на кухню, я сразу же начал рыться в холодильнике и разбираться где тут что лежит. Анна уселась за барную стойку и пристально следила за моими действиями. Когда я нашел все, что мне нужно она заявила:



-Она красивая, не правда ли?



Я удивленно посмотрел на нее и спросил, хотя понимал о чем сейчас пойдет речь, точнее о ком.



-Кто?



Анна закатила глаза и направилась к холодильнику, достала воду и села на место.



-А ты как-будто не знаешь?!



-Ким? –уточнил я, тяжело вздохнув. Мне не хотелось сейчас поднимать эту тему.



-Да, Ким!- с энтузиазмом подтвердила Аня. –А говорил, что она никакая.



-Я не помню! –машинально ответил я, разбивая яйцо в тарелку. Мне не хотелось признавать, что, да, я поменял свое первоначальное мнение.



-Значит, она уже месяц ошивается у нас дома. - словно сама себе, задумчиво произнесла Эни, залпом выпив стакан воды. –Ну, и на что ты сегодня рассчитывал, Маркус, продолжая встречаться с ней у нас дома, когда я вернулась? Ты всерьез думал, что я ничего не замечу?



Я поперхнулся и непонимающе уставился на нее, я действительно не понимал в чем меня упрекают. Она же с невозмутимым видом налила себе еще один стакан и ждала ответа.



-А почему я должен об этом думать?



-О, отсутствие практики плохо сказалось на твоем умении врать. – съязвила она.



-Потому что я тебе не вру. –процедил я, раздражение начало вновь нарастать, но честно, я даже был рад , пора высказать все, что накопилось.



-Она тебе нравится, Маркус, и ты ей тоже. - безапелляционно заявила моя жена. И вот что я должен на это ответить? Ведь это правда, но совсем не в том ключе, о котором думает Анна.



-С чего ты взяла?!



-Я не слепая, Маркус! –оборвала она меня. Мое терпение было на исходе, но я старался сохранять спокойствие.



-Сколько ты выпила, чем еще накачалась? Кокаином, героином, чем?



-И это твой ответ?



-Меня лишь интересует ответ на мой вопрос. А насчет журналистки скажу лишь, что поскольку ты не можешь объективно оценивать ситуацию, то не вижу смысла говорить об этом.



-Ты сейчас издеваешься, Маркус? Да будь я трезвая, я бы тебе посерьезней разговор устроила.