— А вы… — продолжала она, не открывая глаз, — сделайте все, чтобы ваш этот друг больше к ней не приближался. Увижу — убью. Или сестра ее… Она очень болезненно все воспринимает. Ей что угодно в голову может прийти.

— Понимаю, — зачем-то кивнул Владимир. Таня открыла глаза и пристально посмотрела на него.

— А… у них ведь никого нет, да? — зачем-то спросил он.

— Ну да, — подтвердила Таня, — отец их бросил уже очень давно, мать умерла. Они живут вдвоем.

— Бедные дети, — посочувствовал Владимир, совершил очередную попытку найти сигареты в карманах, но она тоже ничем не закончилась, по нему было заметно, что он недавно бросил или запрещает себе, но с трудом борется со старыми, за годы выработавшимися привычками, — у меня было совсем иное детство, — поделился он, — да и нравственность была… Была, да. Только странно, почему именно мы стали такими безнравственными, — Таня молчала не зная, что тут можно сказать, а Владимир вспомнил и про нее, — а у тебя семья нормальная? — осведомился он. Девочке словно дали пощечину, она отвернулась, прикусила губы, но ничем не выдала себя.

— Нормальная, — пробурчала она, — за исключением того, что мать целыми днями и ночами пропадает на работе… отец валяется где-то под забором, проспиртованный и грязный, а отчим иногда меня трахает.

Владимир изумленно вытаращил на нее глаза, кажется, это было для него большой неожиданностью, впрочем, Таня и сама не ждала от себя таких откровений. Она боялась рассказать об этом даже Люсе, а теперь открылась какому-то малознакомому человеку, хотя ее об этом не особенно-то и просили.

— Да все нормально, — заверила она его холодным голосом совсем без эмоций, — это же ваше особенно нравственное поколение…

— Ты считаешь это нормальным? — ошарашено переспросил мужчина, — а мама твоя знает?

— Нет, зачем ей знать? — смутилась Таня, — ей что, свечу держать? Это наши дела. Мои дела.

— Татьяна, послушай, это ведь ужасно! — заметил Владимир, — неужели ты ничего не пытаешься сделать?

— А что я могу сделать?! Кто меня спрашивать-то будет!? — вспылила Таня, — на своего друга посмотрите, его мало волнует, так вот и моего отчима тоже не особенно. Только меня… меня никто не спасет… — к горлу вдруг подступил душный комок и слезы сами собой поползли из глаз, Таня пыталась как-то это остановить, но было бесполезно и окончательно сдавшись, она зарыдала. Владимир сначала растерялся, а потом осторожно обнял ее и погладил по растрепанным коротким светло-каштановым волосам.

— Ну что ты, что ты… — нежно говорил он, — мы что-нибудь придумаем… обязательно, — таким образом, вместо одной девочки, которую он должен был спасти, теперь появилась и вторая, и Владимир даже не мог решить для себя, что за странное неожиданно появившееся чувство толкает его на эту благотворительность.

Впрочем, это не имеет значения, важна только эта хрупкая болезненная девушка, совсем еще ребенок, которая так искренне и отчаянно плачет сейчас, доверив ему свою больную душу, и вторая, которая неминуемо погибнет, если только он не встанет у этого на пути.

Начался дождь — мелкий и холодный, в парке стало совсем неуютно.

Таня постепенно успокоилась, осторожно высвободилась из его объятий и встала, мысль о больной Люсе, которая может сотворить что-то страшное, волнуясь за сестру, оказалась сильнее неожиданно навалившейся на нее истерики.

— Простите, мне нужно идти, — оправдалась она и торопливо пошла к выходу из парка, рукавом утирая слезы, но Владимир ее окликнул и заставил остановиться.

— Таня, подожди, — он нагнал ее и всучил картонную визитку, — возьми. Это мой телефон. Если будет нужна помощь, ты звони…

— Вы, конечно, извините, но мне психолог не нужен, — возразила Таня, разглядывая визитку.

— Ну… хочешь, я поговорю с твоей матерью? — предложил он робко.

— Нет! — Таня сама испугалась своего крика, от него с веток взлетели птицы, и он отозвался эхом в холодной гулкой тишине, — только попробуйте, слышите!? Я вас убью, убью! Она должна быть счастливой, ей не нужно этого знать! — и немного успокоившись, внимательно посмотрев ему в глаза, она пригрозила, — не лезьте не в свое дело. А то у вас тоже будут проблемы.

Она развернулась и быстро бросилась бежать к выходу из парка, скомкав визитку. Но она не выбросила ее, а положила в карман сумки, не отдав себе отчета в том, что помешало ей швырнуть ее на мокрый асфальт.

Владимир следил за тем как ее хрупкая фигурка в легкой курточке становится все меньше и меньше, исчезает, словно растворяясь в пелене дождя.

Волосы намокли и неприятно прилипали к коже, а он все стоял и стоял, ежась от холода, в объятиях неизбежно пришедшей осени.

Да, она пришла.

Осень его жизни.


Может быть позвонить? Или не звонить?

Наташа сидела на кровати, скрестив ноги, и гипнотизировала телефон. Она не решалась набрать номер сестры, зная, что не услышит ничего кроме упреков и обвинений, но с другой стороны она понимала, что Люся, скорее всего очень волнуется, скорее всего, уже очень извелась. Наташе хотелось поделится с сестренкой своим счастьем и радостью, но кроме «ты что, совсем с ума сошла?!» или чего-то в этом духе, Люся едва ли бы сказала что-то узнав о произошедшем с ней этим вечером, и ночью.

За окном опять шел дождь и его мерный стук по старой крыше начинал действовать девушке на нервы.

— Ты бы позвонила сестре, — словно прочитав ее мысли, сказал вернувшийся Кир, тряхнул мокрыми волосами и небрежно швырнул в кресло куртку и пиджак. От него пахло свежестью с улицы и сигаретами, хотя он обещал бросить. Но это мало волновало Наташу, она все также напряженно смотрела на телефон.

— Она будет меня ругать, — призналась девушка.

— Ну… — он не нашел подходящих слов и заметил, — но она же, наверное, волнуется. И вообще может быть проводить тебя до дома?

— Нет! Я не хочу, — испугалась Наташа, для которой возвращение домой, означало возвращение в прежнюю жизнь. Кир только пожал плечами и уселся рядом с ней на кровать.

— А школа? — продолжал он.

— Да черт с ней! — звонко рассмеявшись заявила девушка и ей вдруг стало так легко и спокойно, словно послав к черту школу, она наконец-то обрубила эту грань, сделала себя окончательно свободной, а значит ей больше не нужно было связывать себя какими-то ненужными обязательствами, — я хочу с тобой быть!

— Это конечно здорово, — ухмыльнулся Кир, — но все-таки? Я никуда не денусь, я буду тебя ждать… — если бы Наташа не была так увлечена своими мыслями и спорами с собой, она бы заметила, сколько фальши прозвучало в его голосе, и он даже не пытался ее скрыть.

— Школа тоже будет меня ждать! И Люся! — возразила Наташа. Кир снова подумал о ее сестре, ему вспомнилась эта крошечная агрессивная девочка, уже тогда готовая порвать его в клочья. Очаровательный бесенок, который был достоин, куда большего внимания.

Наташа тем временем взобралась ему на колени, обвила шею руками и жадно поцеловала в губы, а Киру было сложно отделаться от каких-то глупых фантазий, начавших лезть в голову. У них похожая форма губ с сестрой и не сложно представить на ее месте младшенькую…

Он повалил Наташу на лопатки.

А что если бы на ее месте действительно была младшенькая?

Она, наверняка бы сопротивлялась… Да она бы была в бешенстве!

Нет, Наташу нужно держать под рукой, с ее помощью можно добраться и до ее сестры… И о чем он думает, о чем он только думает? Нет, уже не думает, в таких случаях разум не играет никакой роли, здесь полная власть животных инстинктов и желаний. И кое-что сейчас он понял точно, так ясно и остро, что ему захотелось поскорее убежать от этой назойливо требующей любви Наташи.

Я хочу Люсю, — мрачно констатировал он, и теперь даже ему самому стало смешно от собственных глупости и легкомыслия.

Глава восьмая

— Ушла? — Владимир словно не веря своим ушам заглянул в комнату, прошел всю квартиру Кира, но так и не нашел следов пребывания Наташи. Его друг все это время стоял, прислонившись к стене коридора и внимательно следя за каждым его движениям.

Он выглядел каким-то неуверенным, уставшим, и Владимир сразу отметил то, что Кира что-то пожирает изнутри, не дает покоя. Таким встревоженным последний раз он видел его очень давно.

— Она не спряталась в шкаф, — зло процедил он, недовольный тем, что друг ему не доверяет.

— Хорошо, — в конце концов согласился тот и оценивающе посмотрел на Кира, — что-то произошло?

— Почему ты так думаешь? — насторожился Кир.

— Ты чем-то обеспокоен, — заметил Владимир.

— Нет, ничуть.

— Ты врешь, — пресек Владимир, — прекрати.

За окном сгущались непроглядные серые тучи, где-то далеко гремел гром и над морем сияли стремительные полосы молний. Сильные порывы штормового ветра приносили в квартиру запах залива и свежести, хлопали форточкой, отчего ему было немного не по себе.

— Я идиот! — пожаловался Кир, наконец-то сдавшись, — я полный идиот! Ну, как можно так влипнуть?! Я хочу Люсю!

— Люся? Кто такая Люся? — растерянно переспросил Владимир, готовившийся уже услышать что-то вроде раскаяния за эти жестокие игры с Наташей или хотя бы желание все исправить, пока не поздно.

— Ну, мелкая. Коротышка. Сестра Наташи, — упавшим голосом пояснил Кир и достал пачку сигарет из кармана брюк, но не закурил, стал вертеть ее в пальцах, — понимаешь? Ей пятнадцать лет! А мне сколько?! Мне тридцать пять! — жалобно заявил он.

— Ты что, правда, чокнутый!? — разозлился Владимир, — что ты такое несешь!? Может быть, ты остановишься уже?! Поигрались и хватит!

— Ты не понимаешь, — возразил Кир и все-таки достал сигарету и закурил, давясь дымом так, словно делал это впервые, — все серьезно! Я как помешался! Я не могу, я все время об этом думаю теперь… Я сдохну, если не…