— Ты куришь? — рассеянно спросила она у Владимира, тот заторможено кивнул и полез за еще одной сигаретой.

— С Киром не только курить начнешь, — с печальной улыбкой поделился он, и они втроем побрели куда-то в сторону от Таниного дома. Мужчина зачем-то снял перчатку и показал девушке распоротую, только начавшую зарастать, ладонь. Ей было больно и грустно смотреть на эту рану.

— Это он сделал? — изумилась она, но тот покачал головой.

— Это я стекло разбил, — объяснил он, — это очень долгая история. Но все остались живы… Лучше расскажи мне… — слова повисли в воздухе, он осекся, во время осознав, что при Мише нельзя говорить о некоторых вещах.

— У меня все хорошо, — опередила его девушка и улыбнулась так беззаботно, как могла, — у меня все просто замечательно!

Таня готова была поклясться, что в эту минуту они оба смотрели на нее с одинаковым недоверием, слишком уж фальшивыми получились эти слова. Ей срочно нужно было как-то защитить себя, спрятать чувства, но однажды оступившись, она не знала, как снова спрятаться в свой панцирь.

— Бросай курить, — сказала она Владимиру, решив, что ревность отвлечет их обоих от желания лезть в ее жизнь и душу, — ради меня.


Антонина Анатольевна одела дубленку и теперь завязывала шарф, который связала сама в те времена, когда у нее еще было время на это. Люся стояла в прихожей, облокотившись на дверной косяк и следила за ней своими большими грустными как у брошенного щенка, глазами. Она как обычно не была особенно разговорчивой и Антонина бросила все бессмысленные попытки вернуть ее к жизни, она решила, что Люся сама должна снова проявить интерес к окружающему миру. Пока в этих серых глазах были только пустота и боль.

Женщина крепко-крепко обняла девочку, поцеловала в макушку и сказала ей нежно:

— Обещай мне не плакать, Люсенька, — Антонина погладила ее по пушистым мягким волосам, — я не могу побыть с тобой… есть много людей, которым нужна моя помощь.

Люся кивнула с отсутствующим видом. Антонине хотелось потрясти ее за плечи и закричать «Ну очнись же ты! Да, она умерла, но ты то жива! И ты не поможешь ей тем, что похоронишь себя заодно!». Она, конечно же ничего этого не сказала.

— Я скажу Борьке проследить, — решила Антонина, — он мне утром скажет выполнила ли ты мое обещание…

Люся ничего не ответила, она очень изменилась в лице, как будто очень сильно испугалась чего-то. Это выражение осталось при ней же, даже после того, как она закрыла за Антониной дверь. Она прислушалась к отдаляющимся шагам за дверью и только когда женщина спустилась вниз на пару пролетов, сползла на пол и заплакала тихо-тихо.

Она чувствовала себя запертой в клетке в этом чужом доме.

Она чувствовала себя запертой в этом теле как в клетке.

В этом мире, как в клетке. А все кругом ходили и тыкали в нее пальцем, как будто она была животным в зоопарке. И излишняя забота Антонины вовсе не помогала ей, а вредила, посыпая солью старые, не думающие заживать раны.

В любую минуту мог вернуться отчим, которого она боялась хуже смерти, поэтому Люся решила опередить его и сама вышла из дома, на ходу утирая слезы.

Был ясный теплый день и снег красиво переливался на солнце. Ей было холодно в осеннем пальто, но она отказывалась брать чужие вещи и принимать помощь, предпочитая мерзнуть. Ей казалось, что слезы, сползая по ее щекам превращаются в льдинки и она пыталась поймать их в ладони, но каждый раз в них оставалась только соленая влага.

На кладбище царила величественная и чистая тишина. Люся ступала по заснеженным дорожкам очень тихо, боясь нарушить ее и разбудить тех, кто спал здесь в своих маленьких неудобных деревянных домиках. В глубине души она завидовала им, потому что ей совсем не нравилось называть квартиру Антонины и ее мужа своим домом, она предпочла бы тоже завести такой… маленький, обшитый тканью изнутри.

У могилы Наташи она вдруг остановилась как вкопанная, увидев черную фигуру человека в пальто с высоко поднятым из-за холода воротом. В ней на мгновение вспыхнули старые чувства — ненависть, агрессия, жажда мести, но потом они быстро сменились апатией и равнодушием. В такие минуты Люся даже самой себе казалась жалкой, потому что чувствовала, насколько сильно сломлена ее воля и как мало сил осталось в ней для борьбы.

Она хотела тихо уйти, но он заметил ее и, конечно же, обрадовался.

— Люся… — выдохнул мужчина и сделал шаг к ней, она испуганно попятилась. С Борисом она научилась осторожности, ведя опасную игру с огнем.

— Я уже ухожу, — вырвалось у нее и что-то прежнее в ней взбесилось от покорного тона, которым это было сказано. Она как будто извиняется! Перед ним!

Люся, опомнись! Где твой нож?

— … и даже не попытаешься меня убить? — как-то даже насмешливо спросил Кир. Девочка нахмурилась, но потом провалилась обратно в свое равнодушие.

— Я больше не вижу в этом смысла, — призналась она и совершила фатальную ошибку, подняла взгляд и ее потухшие наполненные одной лишь болью глаза выдали все, что творилось в ее душе, — единственное, чего я хочу, — шепотом добавила она не зная, зачем идет на эту откровенность, — умереть…

— Люсенька… — еще только жалости от своего врага ей не хватало, но было уже поздно думать о последствиях. Она безропотно позволила ему обнять себя и уткнулась лицом в ткань пальто у него на груди.

— Послушай, только не кричи… — начал мужчина, осторожно поглаживая ее по растрепанным волосам и перебирая мягкие шелковистые пряди, — ты должна жить. У тебя впереди целая жизнь и все еще будет хорошо. Смерть — это не выход. Посмотри, сколько боли причинило самоубийство Наташи…

— Моей смерти никто не заметит, — перебила Люся.

— Это не так, — возразил Кир, — тебе только сейчас кажется, что все плохо, но ты свыкнешься с этой потерей и…

— Прекрати! — вдруг потребовала она, оттолкнула его и начала плакать, в ней на мгновение проснулась жизнь и вместе с нею ярость, — ты ничего не знаешь! После смерти Наташи я должна жить с чужими людьми, потому что близких у меня не осталось. И этот урод… такая же похотливая тварь, как ты, он…

Зря она это сказала.

— Он добрался и до тебя, — хрипло пробормотал Кир и сжал кулаки, Люся даже не удивилась тому, что он знает о ком идет речь, — да я выбью из него его мерзкую душонку!

— Нет, — пролепетала Люся и схватила его за руку, сама не зная зачем, — не делай этого! Она любит его, любит! — он уже плохо понимал о чем говорит девочка, но это его не волновало. Уже когда он слышал от Владимира о подвигах отчима Тани он едва сдерживал себя, чтобы не вылить на этого человека всю накопившуюся злость, но теперь, когда он посмел посягнуть на нее… На нее!

— Мне плевать, — оборвал он ее бессвязную речь, — он поплатится…

— Он не сделал мне ничего! — быстро сказала Люся.

— Это не меняет дела! Послушай… — он с трудом заставил себя остыть и говорить спокойно, наклонился к ней и приобнял за худые изящные плечи, — я знаю, что ты ненавидишь меня. Но я искренне хочу тебе добра. Я хочу удочерить тебя. У тебя будет все, чего ты захочешь. Хочешь, мы уедем отсюда куда-нибудь на юг. В Крым хочешь? Или за границу. Да куда угодно. Я заберу тебя оттуда. Он до тебя не доберется.

— Не нужно, — оборвала его Люся и резко скинула его руки, — он не доберется. Но доберешься ты, — она развернулась и быстрой походкой пошла в сторону выхода, слушая, как снег скрипит под ногами, — оставь меня в покое. С меня и того извращенца хватит.

Глава шестнадцатая

— Сегодня у нас особенные гости, — сказала Антонина и тяжело вздохнула, потому что ее слова не вызвали никакой реакции ни одной, ни у второй девочек. Они сидели на разных концах одного дивана и обе были заняты своими мыслями. Татьяна хотя бы подняла на нее глаза от книги и кивнула, не особо обрадовавшись этому известию. Люся же и головы не подняла и о выражении ее лица, скрытого за волосами, Антонине оставалось только догадываться.

Женщина с ужасом чувствовала, как стремительно угасает жизнь в этом маленьком хрупком теле и наблюдала уже и физические симптомы этого отмирания. Интерес к жизни, которого она так ждала, вовсе не спешил появляться, а вместе с ним исчезли еще аппетит и сон — когда она оставалась ночами она часто видела бледную тень в дверном проеме, шествовавшую на кухню, чтобы выпить воды.

Антонина знала, что Люсе приходиться очень тяжело, но не могла понять, почему это происходит, не могла поверить, что утрата сестры стала настолько сильным ударом. Такими темпами они скоро встретятся… На небесах. И женщина не могла позволить этому произойти, но и сделать ничего не могла.

Последней ее надеждой были те, кто позвонил в дверь в эту минуту, словно услышав ее мысленный призыв.

— Люсенька, пойдем со мной, — скомандовала она и девочка послушно встала и поплелась за ней, низко опустив голову. В прихожей она забилась в угол, оттуда смотрела на дверь все тем же равнодушным взглядом.

В квартиру зашли двое — мужчина, высокий, ухоженный, в дорогом пальто, одетом поверх респектабельного офисного костюма, с аккуратно уложенными темно-русыми волосами и очками в изящной оправе, и женщина, поражавшая своей красотой и внутренним обаянием. У нее было очень приятное красивое лицо с большими шоколадными глазами и добрая улыбка, которая обращалась Люсе.

— Здравствуйте, Антонина, — дружелюбно сказал мужчина хорошо поставленным голосом. Его взгляд скользнул за спину женщины и отыскал Люсю, на его лице сразу же написалось какое-то странное выражение вроде бы и радостное, но в тоже время скорее озабоченное и печальное.

— Людмила… — обронил он.

— Здравствуйте, Александр Васильевич, — кивнула хозяйка квартиры и отступила в сторону, — здравствуйте, Вера Павловна, — его спутнице, — проходите… я вас чаем напою…