— У меня ничего не вышло, — после очень долгой паузы, пока она плакала и пыталась успокоиться, ответила Люся охрипшим от слез голосом.

— Как не вышло? — изумилась Юля, — как такое может быть?

— Не знаю! — сорвалась на крик Люся. Юля испугалась, что кто-нибудь может их здесь увидеть и поспешила вывести свою недавно обретенную подругу на улицу и усадить на засыпанную снегом лавочку. Если Кир сейчас куда-нибудь соберется и увидит их вместе, он, конечно же, поймет, что гениальный план посетил вовсе не Люсину светлую голову. Да и Люсе лучше не знать о том, что Юля знакома с ним. И тем более, лучше не знать при каких обстоятельствах они знакомились и какие их связывали отношения.

— Глупая была затея, — вздохнула Юля и протянула Люсе сигарету, на этот раз та не отказалась, хотя курить она не умела. Она смущенно вертела пачку в пальцах, не решаясь вернуть ее. Юлю порядком забавляла эта девочка — ее невинность и непросвещённость. Человек, в пятнадцать лет еще не пробовавший курить, казался Юле каким-то фантастическим существом.

— Нет. Это я все провалила, — возразила Люся, поперхнулась дымом и снова начала плакать, — или он. Если бы он повел себя иначе, все было получилось! Ненавижу его. Тварь…

Юля попыталась понять, что за чувства вложены в эти слова, но у нее не получилось. Серые прозрачные глаза ее собеседницы, напоминали океан. И его ледяные волны слишком хорошо хранили секреты, а в том, что у нее есть секреты, Юля не сомневалась не на минуту. Она была убеждена в том, что такая отчаянная безрассудная ненависть напоминает такую же отчаянную и безрассудную страсть.

Но к ней никто никогда не испытывал не первого ни второго.

— Пойдем выпьем чего-нибудь? — предложила она, чувствуя потребность залить чем-нибудь свое горе и выговориться.

— Нет, — возразила Люся, — если я что-нибудь еще выпью меня стошнит.

— Какое хрупкое создание, — усмехнулась Юля и встала с лавочки, — ладно. Я пойду поищу себе собутыльника, бывай, подруга. Рада была знакомству.

— А сигареты? — растерялась Люся.

— Оставь себе.

Люся проследила за ней взглядом, продолжая курить, хотя это не приносило ей успокоения и не доставляло удовольствия. Она смотрела пустыми остекленевшими глазами на снег и сияющие небеса, которые так и звали ее к себе. Они издевались над ней, потому что ее туда не возьмут, она слишком вывалялась в грязи, ей теперь не смыть с себя его мерзкие прикосновения.

Эту грязь смоет только смерть. Ничего… Осталось совсем немного.

— А тебя я заберу с собой… — прошептала девочка, подняв глаза к последнему этажу дома, хотя она знала, что его окна выходят в другую сторону. На запад. На залив, в котором бы так хорошо было бы утопиться…

Именно так она и поступит, как только отомстит. За Наташу и… за себя.

Глава одиннадцатая

С уходом Люси в квартире снова воцарилась тишина. Она пролилась как река и затопила собой каждый угол, каждый сантиметр пространства и теперь мелодично звенела и переливалась тысячей оттенков боли. Кир слушал ее и ждал возвращения Люси. Он был уверен в том, что когда он откроет дверь в следующий раз, она влетит в прихожую с большим ножом, топором или чем-нибудь в этом духе. Он ждал этого момента с нетерпением, ему порядком надоело сидеть и напиваться в одиночестве, пытаясь угомонить полыхающую внутри боль. Сейчас он готов был понять своего отца, если бы только не презирал его так сильно после всего, что он сделал.

Тишина рассыпалась на тысячу осколков, когда кто-то позвонил в дверь. Люся? — с надеждой подумал Кир и быстро, насколько позволяли заплетающиеся ноги, отправился открывать. На пороге стоял Владимир. Без Тани.

— Где Таня? — разочарованно спросил Кир, борясь с желанием захлопнуть дверь у друга перед носом.

Вовочка. Правильный и любимый всеми мальчик с большим добрым сердцем, который заботился обо всех о ком только можно — о бездомных собачках-кошечках, обижаемых в школе детях и о нем. С той самой первой встречи, когда их отцы чуть не убили друг друга, он решил, что Кир хоть и старше, но ничуть не самостоятельнее. Сейчас он сомневался в том, что это была дружба, а не жалость к сыну алкоголика, который всегда ходил в синяках и ссадинах. Или раскаяние отца Владимира за то, что увел у Андрея любимую женщину? Пытался увести. Лучше бы он ее увел! Она хотя бы была жива.

— Ушла домой, — объяснил Владимир и просочился в квартиру, тут же заметив неладное, — какого дьявола ты опять нажрался?

— Я не нажрался, — легкомысленно поспорил Кир, — просто выпил немного. И даже не в одиночестве…

— А с кем? — разматывая шарф, Владимир заглянул в квартиру, но не обнаружил признаков чье-то присутствия.

— С Люсей.

— Ясно, — с понимающим видом потянул друг, быстро закончил раздеваться и за руку отвел его на кухню. Кир не потрудился даже убрать место преступления и пустые бутылки из-под водки и коньяка.

— Как я устал, — пожаловался Владимир, — я сдам тебя в клинику, пусть там тебя лечат. Лучше бы ты продолжал играть в Казанову, ей-богу. Нельзя на пару часов оставить одного!

— Я не был один, — тихо возразил Кир упавшим голосом и опустился на стул и спрятал лицо в ладонях, — сюда приходила Люся…

— Белая горячка? — скептически поднял одну бровь Владимир.

— Правда. Она пришла… Ты лучше сядь, — посоветовал ему друг и, отняв руки от лица зачем-то начал их пристально разглядывать, словно видел в первый раз. Владимир послушался и только тогда Кир продолжил, — каюсь. До ее прихода я выпил. Немного. И тут она пришла…

— Она пыталась тебя убить? — перебил Владимир.

Кир помотал головой с каким-то потерянным выражением лица.

— Морально, — сказал он, — так вот. Она пришла и вела себя очень странно. Тоже выпила и после этого стала меня соблазнять. Да правду я говорю! — вырвалось у него, когда он напоролся на недоверчивый взгляд, которым смотрел друг, — я чуть не поддался. Тогда она призналась, что хотела меня спровоцировать, чтобы накатать заявление. И напоследок конечно наговорила мне много ласковых и нежных слов, в том числе о том, что в ее жизни теперь один смысл — моя смерть.

Владимир сначала хмурился, а потом неожиданно улыбнулся. Он посмотрел на снег за окном и вспомнил о чем-то своем.

— Вы созданы друг для друга, — заключил он после некоторой паузы, — ты погляди.

— Угу, конечно, — даже не улыбнувшись подтвердил Кир, — я просто обязан дать ей то, чего она хочет.

— Не драматизируй, — осадил его Владимир, — посмотри на эту ситуацию здраво. Она скоро перебесится. Ведь она всего лишь одинокий и обозлившийся на весь окружающий мир ребенок. И она, как и все дети, нуждается в любви и понимании, которых нет. Вспомни себя в ее возрасте, а еще лучше после того, что сделал отец.

Кир не любил думать о том времени, но приходилось. Все самое плохое и страшное в жизни всегда храниться в памяти бережнее всего.

— Дорогой Вова, — мрачно обратился он к другу, — если ты не помнишь, после того, что сделал отец, я пол года провалялся в больнице, борясь за жизнь, и готовился к мысли о том, что теперь не расстанусь с инвалидной коляской.

— Прости, — смутился Владимир, — я не хотел сыпать соль на старые раны. Я имел в виду то, что вы похожи с ней. Она тоже сирота, она тоже видела много зла от людей. Она сейчас не поймет твоих «высоких чувств», ей нужны забота и ощущение защищенности…

— Как ты не понимаешь, что она не примет от меня ничего?

— Она обязательно смягчиться, как оправиться от шока, — упрямо возразил друг, — и поймет, что нельзя винить тебя во всех своих бедах. И все у вас будет хорошо.

— Нет этого «нас», — вздохнул Кир и вытянул из пачки сигарету, — ты конечно оптимист, но сегодня как-то особенно. Что это с тобой? Влюбился? — спросил он с издевкой, Владимир промолчал и отвел взгляд.


— Мам? — Таня открыла дверь своими ключами и теперь нерешительно стояла в прихожей и ждала ответа. Тишина… И куда все делись? Ну отчим то ладно, хорошо, черт с ним, но мама? Ради нее она вернулась в эту клетку, добровольно прыгнула в пасть к тигру. Тане стало обидно и она готова была уже собраться и уйти обратно, как в дверном проеме комнаты вдруг нарисовался Борис.

— Какие люди, — ухмыльнулся он, — почему ты не у друзей?

— Это тебя не касается, — отмахнулась Таня, полная решимости дать ему отпор, — где мама?

— На работе! Где ей еще быть? — вопросом на вопрос ответил мужчина и как-то хитро сощурился, — уже уходишь?

— Ухожу, — спокойно сказала девушка.

— Не торопись. Думаю, кое-что все-таки заставит тебя остаться, — заявил он.

— Что же это? — скептически нахмурив брови поинтересовалась Таня.

— Тоня привела сюда одно прелестное создание… Сказала, что у девочки горе и ей нельзя оставаться одной. Ее зовут Люся. Тебе это что-нибудь говорит?

Таню как будто ударило электрическим током, она почувствовала напряжение, разлившееся по всем мышцам и посмотрела на него испуганным загнанным взглядом. Выдумывает? Или, правда? Если это сделала ее мать, то вполне может быть. Не может же она бросить девочку в виду последних обстоятельств… Да и как оставить ее одну, когда ей пятнадцать лет и она круглая сирота.

— Подружка твоя просто очаровательная, — продолжал отчим, — такая юная, невинная, чистая и так убита горем…

— Тронешь ее хоть пальцем я… — начала Таня, но осеклась.

— Что? Что ты сделаешь? — рассмеялся Борис и сделал шаг к ней, — я слушаю. Расскажешь Тоне? Будет она слушать тебя после того, как ты пропадаешь неизвестно где?! Кого из нас двоих она будет слушать?

— Хорошо, — смиренно сказала девушка, — чего ты хочешь?

— Ее.

— Нет! — вырвалось у Тани, она представила себе, что будет с Люсей, если он посмеет сделать это да еще и сейчас. Она же не переживет! Кажется, сейчас в ней проснулись прежние чувства, которые она так долго пыталась заглушить. Впрочем, она по-любому не могла допустить того, чтобы с ее некогда лучшей подругой случилось тоже самое, что и с ней и чтобы она прошла те же адские круги.