– Не может быть!

Но я уже вспоминаю, каким натянутым было выражение лица Жизели, когда я рассказала ей о том, что Джеми поживет в Малибу. Еще я припоминаю ее жалобы на финансовые трудности, последовавшие за разводом. Но самое главное – сообщение. Теперь я понимаю, что это было признание. Признание и попытка попросить прощения.

– Но ведь она сама рассказала мне о той статье в «Бизнес Джорнал».

– Маскировка, – хмыкает Дэмиен. – Она продает историю, потом рассказывает тебе. Вы вместе удивляетесь, и она выглядит невинной овечкой.

В голове у меня гудит.

– Погоди-ка секундочку. Ты ее уволил? Она красила стены в моем офисе. Если кто и должен был дать ей отставку, то только я.

– Я же сказал, – повторяет Дэмиен. – Никому не позволю покушаться на мое.

Его голос острый, как лезвие, таким мне редко доводилось его слышать.

В эту секунду я вспоминаю об опасной стороне Дэмиена. О бескомпромиссности, которая в молодости помогала ему выигрывать игру за игрой в теннис, а затем – взмыть по карьерной лестнице, даже не запыхавшись. И вставать у него на пути уж точно не стоит. Но Жизель-то целилась не в него. Пусть статьи о нас обоих, но она проникла именно в мой офис, в мою жизнь.

Дэмиен не отрывает от меня взгляда и, конечно, видит, что я вот-вот взорвусь.

– Вопрос закрыт, – говорит он сурово. – Уже все решено.

– Как именно?

– Я объяснил ей, что мои юристы вполне могут предъявить ей обвинение в клевете и вторжении в частную жизнь. Жизель – деловая женщина, поэтому она понимает, что я готов вести разбирательства вечно, но ей вряд ли удастся найти адвоката, чья почасовая оплата не подорвет ее и без того шаткое положение. В общем, мы договорились.

– О чем?

– Она переписывает все права собственности, пользования и проценты от дохода галереи на меня, а сама переезжает во Флориду. И скатертью дорога!

Я прижимаюсь ладонями к стеклу, как будто его прохлада может меня остудить.

– Ты сражаешься за меня, Дэмиен.

– Я люблю тебя, Ники. И всегда буду за тебя сражаться.

Его слова идут от самого сердца, и у меня перехватывает дыхание.

– Ты любишь меня? – тупо повторяю я.

– Безумно, – отвечает он, слегка улыбаясь.

Я сглатываю комок, подступивший к горлу.

– Ты не говорил этого уже столько времени.

Дэмиен закрывает глаза, как будто мои слова ранили его, но когда вновь открывает их, я вижу не боль, а любовь. Он притягивает меня к себе и крепко обнимает. Приникнув к нему, я вдыхаю аромат чувственности и страсти. Он кружит голову, и мне хочется утонуть в нем. Раствориться – как и в этом моменте.

– Я люблю тебя, Ники. Я говорю об этом каждым своим прикосновением, каждым взглядом, каждым вздохом. Я люблю тебя. Люблю до боли.

– Я тоже. – Целую его в губы и вижу улыбку. – Но ты не можешь защитить меня от всего, Дэмиен. И уж точно тебе это не удастся, если у тебя будут от меня секреты. Надо было рассказать мне о Жизели. Черт, а ведь неизвестно, что еще ты от меня скрываешь. Меня это не защищает, а только выводит из себя.

– Хорошо, – спокойно говорит он.

Я уже решаю, что на этом все, но тут он продолжает:

– Это София прислала фотографии.

Мне приходится несколько раз прокрутить эти слова в голове, потому что то, что он говорит, бессмысленно.

– Те фотографии в Германии. Их прислала София? Не понимаю. Зачем? Как ты узнал? Ты с ней говорил?

Дэмиен отходит от стеклянной стены и начинает мерить комнату шагами – не как человек, пытающийся решить проблему, но как тот, кто уже знает ответ, который ему не очень нравится.

– Я обнаружил недостачу на одном из счетов моего отца. Небольшие суммы переводились на счет, к которому у меня нет доступа. И это помимо ста тысяч долларов, которые, как я вчера выяснил, были переведены Софии.

Я не спрашиваю, как он узнал все это, если не имеет доступа к счету. Очевидно, если Дэмиен Старк щедро заплатит, он может получить любую информацию.

– Зачем твоему отцу платить Софии такие деньги?

– За свидетельство. Отец хотел, чтобы она выступила свидетелем по той же причине, по которой ты настаивала, чтобы я рассказал о домогательствах. Но о фотографиях он не знал. Должно быть, София нашла их среди вещей Рихтера. Поэтому она их взяла, отправила в суд, выждала время, чтобы удостовериться, что это сработало, и воспользовалась полученными деньгами, чтобы уехать из Европы.

– Откуда ты все это знаешь?

– Узнав об утечке денег, я еще раз поговорил со своим папочкой. И он мне все рассказал.

– И ты ему поверил?

– Да.

Я медленно киваю, пытаясь все переварить.

– А он знает, где София теперь?

– Говорит, что нет, и – опережая твой вопрос – в этом я ему тоже верю. София никогда не любила моего отца. Я могу поверить в то, что она приняла от него деньги, но не в то, что они поддерживают связь.

– Ясно, – медленно говорю я. – Понимаю, ты все еще за нее беспокоишься… Но ведь теперь ты можешь не переживать, что фотографии попадут в прессу. София их не отдаст, ведь так?

– Нет, – соглашается Дэмиен, куда более горячо, чем я ожидала. – Уверен, она никому не позволит заполучить эти фотографии.

– Значит, все хорошо. В конце концов ты ее найдешь – она ведь всегда возвращается?

– Да, я наконец нашел зацепку. Я выследил Дэвида и его группу. Они только что приехали в Чикаго из Шанхая. Мы с Дэвидом поговорили по телефону, и он сказал, что не видел Софию, но я ему не верю. Думаю, разговор тет-а-тет освежит его память.

– Когда едешь?

– Завтра утром.

Дэмиен перестает ходить по комнате, и я приближаюсь к нему и беру его руку в свою.

– На сколько?

– Если повезет, вернусь к ужину.

– А если нет?

– Будем надеяться, что повезет.

Глава 21

Джеми хочет кое-что забрать в нашей квартире, поэтому мы вместе с ней и Эдвардом едем туда. По пути планируется забросить меня в офис, затем отвезти Джеми в квартиру. Потом Эдвард отвезет ее обратно в Малибу и вернется в Шерман-Окс, дожидаться меня. Пока его нет, я обещаю никуда не выходить из офиса, оставаясь под защитой бдительного секретаря. Да, неудобно, но поскольку мы так и не выяснили, кто шлет эти проклятые сообщения, Дэмиен настоял, чтобы я всегда была под охраной.

По пути мы заезжаем в «Старбакс» – попить кофе. Кроме того, я хочу познакомить Джеми с Моникой. Но ее нет, поэтому мы просто берем кофе и идем в офис. Там я устраиваю Джеми экскурсию, которая длится ровно двенадцать секунд, после чего подруга с криком «Я так горжусь тобой!» стискивает меня в объятиях.

– Если Дэмиен не вернется из Чикаго к вечеру, может, возьмем фильм напрокат? – спрашиваю я, когда она уже собирается уходить.

– Конечно, – кивает Джеми. – А если вернется?

– На этот случай у меня другие планы, – хитро ухмыляюсь я.

Подруга закатывает глаза и уходит, а я устраиваюсь за рабочим столом. Минут десять проверяю почту и занимаюсь разной организационной ерундой. Наконец, вношу поправки в код одного из моих развлекательных приложений и запускаю обновление. Затем перехожу к веб-приложению, над которым работала. Это кроссплатформенная многопользовательская система управления данными, которую Дэмиен уже пообещал закупить для «Старк Интернешнл», как только она пройдет бета-тестирование. Но перед тестированием мне нужно довести программу до ума. Я полностью ухожу в работу, как вдруг раздается звонок внутреннего телефона.

– Да? – резко отвечаю я.

– К вам тут некая Моника Картс, – сообщает секретарь.

– Ох. – Я чувствую некоторое раздражение оттого, что меня отрывают от работы. Я никогда не видела Монику за пределами «Старбакс» и несколько удивлена, что она пришла без предупреждения. Но в то же время у меня здесь мало знакомых, а она мне нравится. И поскольку Дэмиена нет в городе, я могу поработать подольше, компенсировав потерянное время.

– Скажите, пусть проходит.

– Ой, как тут мило! – восклицает Моника, распахивая дверь. – Здорово!

– Что-то стряслось?

– О господи! Прости, я не хотела вваливаться так, без приглашения. Честно. Но потом получила эти снимки… Тебя утром не было в «Старбакс», а мне так хотелось тебе их показать, именно сегодня. Можно?

Я невольно улыбаюсь – ее энтузиазм заразителен.

– Конечно.

Она плюхается на стул перед моим столом и вручает мне конверт.

– На вот, взгляни.

Я хмурюсь, потому что голос ее внезапно изменился. Вместо северо-западного выговора у нее появился явный британский акцент. Но все мысли о ее голосе улетучиваются, когда я достаю первую фотографию. Внутри все холодеет, и я едва сдерживаю рвотный позыв.

– Интересно, правда? Но, думаю, ты уже в курсе. Идем дальше, доставай все.

Руки у меня трясутся, и я понимаю, что все еще сжимаю конверт и фотографию. Вздрогнув, я отбрасываю их, словно обжегшись. Фотография падает лицом вверх, и хотя я стараюсь не смотреть, из головы не получается стереть то, что я уже увидела.

Дэмиен. Ему лет одиннадцать-двенадцать. И девочка, чье лицо скрыто, – на вид еще моложе. Совсем дети. Но обнимаются они совершенно не по-детски. О том, что лежит рядом с ними на постели, даже думать не хочется. Игрушки, кожаные предметы и прочие приспособления, о существовании которых детям знать совершенно не следует. Не хочется думать и о зеркале в изголовье, в котором отражается человек с камерой – взрослый мужчина. Рихтер.

– Я сказала, доставай все. – Ее холодный голос, кажется, идет откуда-то издалека, и я вдруг понимаю, что я в шоке. Но что с этим делать, не знаю.

Поскольку я не шевелюсь, она сама берет конверт и высыпает штук двенадцать фотографий прямо на стол.

– Там и видео есть. Но до него дойдем позже.

На всех фотографиях одно и то же, хотя каждая новая кажется еще более бесстыдной, чем предыдущая. Я стараюсь не смотреть, но они будто сами притягивают взгляд.