— Не стану задерживать вас, Леа. Ведь у вас свидание. — Она остолбенела и скрипнула зубами. — В самом деле, негоже, чтобы Батлер вынужден был из-за меня ждать.

Ей так захотелось дать ему пощечину! Ведь она до безумия влюблена в него, а не в Джесса. Кое-как ей удалось сохранить спокойствие:

— Вы бы и с Рэйчел так же обращались, если бы застали ее в подобной ситуации?

— Нет, — мягко отозвался он. — Просто она не так беспокоит меня.

— Отчего же, майор Прескотт?

На лице его отразилось такое желание жестоко встряхнуть ее за плечи!.. Или же, наоборот, обнять и поцеловать. Любопытство победило гордость Леа, заставив ее снова спросить:

— Вы как-то иначе относитесь к моей сестре?

Тревор сжал кулаки и стал чернее грозовой тучи.

Леа подумала, что догадывается отчего. Он уважает эту скромную, хорошо воспитанную девушку. Но нет! Она же знает, что Тревора влечет отнюдь не чопорная скромность, а непринужденность и естественность. Однако, похоже, Нелли права: мужчин неизменно прельщают благородные манеры Рэйчел.

— Вам не нужно отвечать. — Пытаясь скрыть боль и разочарование, Леа отвернулась, но он ласково тронул ее за плечо:

— Вы обиделись, Леа?

Сердце ее сжалось от ужаса. Она вовсе не хотела слушать его похвалы в адрес сестры. Пусть себе думает что хочет, а только она должна поскорее бежать отсюда под любым предлогом. Стряхнув его руку движением плеча, Леа запинаясь произнесла:

— Я… уже опоздала. Джесс будет волноваться и гадать, что меня задержало.

Из глубины грудной клетки Тревора донеслось низкое приглушенное рычание. Он снова обнял ее за талию.

— И вы осмеливаетесь дразнить меня Джессом, прекрасно понимая, до какой степени я помешан на вас? Или вы затеяли против меня игру? Так знайте же, что я не всегда играю честно.

Леа уперлась ладонями в его грудь и попыталась увеличить расстояние между ними. Но тут ощутила себя прижатой к его крепкому, твердому телу, и вдобавок доказательство его страсти уткнулось ей в живот. Но ведь она и не думала его дразнить, и, уж конечно, никакая это не игра, упаси Боже!

— Я мечтал об этом столько дней. Черт возьми, не дней — недель! Почти невозможно так долго выдерживать благородство. Вы, моя дорогая, подтолкнули меня к этому.

Пальцы его углубились в пряди ее волос, голова склонилась к ее лицу, и Леа увидела суженные, полные страсти глаза, которые выдавали намерение Тревора овладеть ею. Какой-то дьявол перенес пылающее пламя в ее душу и окончательно лишил способности сопротивляться. Леа едва не рухнула на пол, как только губы Тревора обхватили ее рот.

Требовательно, горячо, жадно его язык встретился с ее языком. Совсем не готовая к такому внезапному, ошеломляющему натиску, она в изумлении замерла. Словно ураган над Мексиканским заливом, он сносил все преграды на своем пути, делая бесполезным любой оборонительный рубеж. В ушах девушки гремело и шумело, а тело словно пронизывали грозовые разряды, опустошая его, но в то же время каждый нерв в нем звенел и трепетал. Она обняла Тревора за шею и ответила на поцелуй с жадностью, которая была под стать его собственной.

Какой-то животный звук вырвался из его горла, в то время как руки скользнули вниз по спине девушки. Крепко обхватив ее, Тревор слегка приподнял и прижался к своду ее ног. Она тут же поняла, что означает это горячее и твердое возвышение, и забыла обо всем на свете. Леа из последних сил старалась одуматься, но обнаружила, что сама стремится продлить это прикосновение, даже мечтает о том, чтобы Тревор увел ее к себе. Она хотела этого. Именно так. Она хотела его и всего, что он может дать ей, и даже больше. Она хотела, чтобы он любил ее так же, как она любит его.

Тревор окончательно свел ее с ума. В туманном сознании мелькнула какая-то мысль, как предупреждение.

А он целовал ее все настойчивее, пока она наконец не вспомнила о необходимости дышать, а также держаться на ногах. Дрожь пронзила самые глубины ее существа. Водя ладонями по ее бедрам, талии, спине, Тревор словно обследовал каждый изгиб ее тела. Наконец руки его добрались до ее груди. Леа ощутила, как затвердели соски, и совершенно новое ощущение заструилось отсюда вдоль по животу, по бедрам и коленям — до самых кончиков пальцев. Ничто не имело больше значения. Только он…

Внезапно Тревор резко отступил назад. Эта поспешная ретирада обескуражила девушку и слишком неожиданно лишила ее опоры, так что она едва не упала. Но майор вовремя поддержал ее под локоть. На лице его появилось полнейшее раскаяние. А она не могла заговорить. Во всяком случае, только не сейчас, только не тогда, когда она слаба и почти бездыханна.

— О черт! — молвил Тревор.

Леа ощутила, как жар страсти сменяется не менее горячим смущением. Он явно считал ее слишком легким завоеванием, а она только что подтвердила это мнение. Она и не заслуживает более высокой оценки, во всяком случае, со стороны майора Прескотта. Он тронул щеку девушки, потом провел большим пальцем по ее губам. Это был скорее неосознанный жест, подумалось Леа, и потому смутил ее еще больше.

— Но вы… вы целовали и мою сестру… так же как меня? — пробормотала она, и в тот же миг, когда слова слетели у нее с губ, ей захотелось откусить собственный глупый язык.

Тревор посмотрел на нее с удивлением:

— Разве вы еще не заметили, что я предпочитаю целоваться с вами?

Вдруг с улицы донесся слабый свист, и оба замерли. Леа тихонько охнула и заметила, как Тревор сжал челюсти. Она совсем забыла про Джесса. И тут, к превеликому огорчению Леа, майор бросил на нее горестный взгляд:

— Полагаю, это Батлер.

— Да, но вы не понимаете…

Он стоял скрестив руки на груди. Глаза его превратились в две холодные льдинки. Леа медленно подобрала свои сапоги. Теперь нет никакого смысла оправдываться. Эти ледяные глаза, пронзающие ее ироническим взглядом, не оставляют никакой надежды. И она не может более обвинять Тревора. Действительно, обстоятельства складываются таким образом, что заставляют его думать о худшем. Но несмотря на все это, в ее сердце закралась обида — он ей не доверяет. И еще этот поцелуй, залог любви…

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Леа помчалась вниз по лестнице.

Тревор ругнулся и, чувствуя себя полным кретином, вышел через двойные двери на балкон. Здесь он обеими руками облокотился на перила. Свет полной луны заливал пространство вокруг дома. Если бы ему случилось искать уединения с дамой, то он выбрал бы точно такую же темную ночь. Мысли его были прерваны движением двух фигур, спешивших по двору. То были Джесс и Леа. Тревор так сжал хрупкую перекладину перил, что она едва не переломилась.

Это не то, что вы подумали.

О, если бы она догадывалась в эту минуту о его мыслях, то бежала бы еще быстрее. Ведь не одного Батлера ему хотелось сейчас придушить.

Увидев, как парочка исчезла во тьме, Тревор снова испустил тихое проклятие и взялся за подзорную трубу Эдварда. В чем же дело? Почему так больно? Собственной неполноценности он больше не ощущал, не то что в те времена, когда впервые ступил на землю «Ривервинд» Но гордость!.. О, она не покидала его ни на минуту, тем более теперь. Презирая себя за то, что унизился до настоящей слежки, Тревор усилием воли заставил замолчать свою совесть, поднял трубу и принялся наводить окуляр, пока не уловил какое-то движение. Стиснув зубы, наблюдал он, как Джесс помогает Леа забраться на лошадь, а потом и сам влезает в седло позади нее. Вдвоем на одном коне молодые люди отправились вниз по дороге, ведущей от усадьбы.

Еще раз ругнувшись, Тревор положил шпионское орудие на перила балкона и прошел к себе в комнату. Дойдя до кровати и рухнув навзничь, Прескотт прижал руку ко лбу и задумался. Он приехал во Флориду, чтобы помочь отцовскому другу, а сам утратил остатки стыда.

Все же трудно отрицать, что пребывание в доме Стэнтона пошло ему на пользу. Эдвард нуждается в нем, и эта мысль наполнила Тревора чувством удовлетворения. Нога поправилась, сам он выглядел намного здоровее и даже начал искренне интересоваться делами на плантации — вот уж о чем никогда даже и не помышлял.

Однако разумная и соблазнительная племянница Эдварда превратила его жизнь в сущий ад. Неуемное желание грозило окончательно погубить молодого человека. Если бы не эти муки, то ему даже нравилось бы ее общество. Задиристый характер и редкий ум Леа очаровали его гораздо глубже, чем он сам осознавал это. Завтра утром он непременно переговорит с Эдвардом и побольше разузнает о его кузене, который, как предполагалось, рано или поздно примет на себя обязанности управляющего.

Тревор цинично рассмеялся. Бессмысленно расспрашивать о чем-либо Эдварда. Теперь уже ничто не поможет. Он успел перейти все грани и совершил невообразимую глупость, влюбившись по уши в женщину, которая, если только пожелает, крепко привяжет его к этой чуждой для него плантации, которая в этот самый момент находится в руках другого…

Леа ждала на краю трапа, тщетно вгуадываясь в очертания шхуны капитана Трента. Вечер начался премерзко, и теперь девушка молила Бога, чтобы ее встреча с Джастином прошла удачнее, чем краткое, но яростное объяснение с Прескоттом. Сейчас нельзя было предаваться воспоминаниям о недавнем происшествии, иначе она рискует потерять контроль над собой и утратить способность отчетливо говорить. Завидев показавшуюся на палубе знакомую фигуру Джесса, Леа рукавом промокнула влажные глаза.

Юноша приблизился и, приподняв ее лицо за подбородок, повернул его к яркому диску луны.

— Неважно выглядишь. Может, ты не готова к такому разговору?

— Нет… Нет, готова. Спасибо, что приехал и не попытался меня отговорить.

Джесс хмыкнул и поцеловал Леа в нос.

— А разве мне это когда-нибудь удавалось?

— Он согласился встретиться со мной? — с улыбкой отозвалась она.