– Где он?

– Он вышел ненадолго. Увидимся на съемках. Если хочешь, я схожу и принесу что-нибудь из твоего…

Он ушел.

Через силу улыбнувшись, я отрицательно покачала головой в ответ на его предложение, потому что не доверяю своему собственному голосу. То, что его здесь нет, означает, что он хочет, чтобы я ушла. Он не желает меня видеть. Да, это именно тот Ноа, которого я слишком хорошо знаю.

Взяв свою ночную сорочку и халат, я пыталась идти с высоко поднятой головой, возвращаясь в свой номер. Остин молчал, поняв намек. Когда он закрыл дверь, я укусила костяшки пальцев.

Какого черта ты расстраиваешься, Амелия?

Тебе следует быть благоразумнее. Я стала благоразумнее, но все равно знакомое чувство отказа пробудилось в моей груди.

Тук. Тук.

Спустя секунду Олли рывком открыл дверь, держа телефон у уха.

– Где черт…

– Дай мне минутку прежде, чем начнешь кричать на меня, – прошептала я, зайдя в номер и прислонившись к белой двери.

– Амелия?

– Еще одну минутку, – я подняла один палец вверх, смахивая слезы. Я сделала глубокий вдох, а затем повернулась к нему.

Я начала объяснять. – Я не спала с ним или что-либо еще. У него были трудные времена, так что…

– Так что ты пожертвовала своим душевным спокойствием ради его комфорта, – разочарование и печаль на его лице совсем не помогали мне прямо сейчас.

– Пустяки, правда. Он не просил меня приходить. Я пошла, поскольку мне стало любопытно, и должным образом была наказана за свой поступок. Теперь я могу продолжить собираться? – я не стала ждать ответа и обошла его, надеясь, что он не будет больше об этом говорить. Но последнее слово всегда должно оставаться за Олли.

– Амелия, Ноа Слоан есть и всегда будет тем, от кого невозможно ожидать ничего хорошего. Разнюхивание о нем причинит тебе лишь боль.

– Знаю, – но когда дело касается Ноа, по-видимому, я становлюсь мазохисткой.

– Снято, – тяжело вздохнул режиссер, подняв солнцезащитные очки с фиолетовыми линзами и сжав переносицу. – Амелия, почему бы тебе не сделать небольшой перерыв? Все остальные, давайте обыграем сцену двадцать пять, предложение Дэймона.