Майя Бэнкс - Юная жена

— Ваша жена, лэрд! Она с мечом гоняется за женщинами в холле. Идите скорее!

Грэм отшвырнул меч и побежал, а свернув за угол, остановился как вкопанный. Увиденное потрясло его.

— О Боже, — выдохнул Боуэн. — Это правда. Она чокнулась.

Грэм обернулся. Брат и несколько воинов последовали за ним. Но сейчас было не до них. Эвелин стояла в дверном проеме и с угрюмой миной на хорошеньком личике угрожала мечом женщинам, которые испуганно пятились от двери. Похоже, лишь одна не боялась Эвелин — Кирстен, та самая, что накануне облила ее элем.

Грэм слышал, как она выкрикивает оскорбления в адрес Эвелин, а Эвелин кричит так громко, что было слышно во всем замке:

— Во-о-он!

О Боже! Он слышит ее голос. Она заговорила!

Он подбежал к служанкам и встал между Эвелин и Кирстен, которая немедленно расплакалась и вцепилась в Грэма.

— Слава Богу, лэрд, вы пришли! Это ужасно! Она хочет всех нас убить. Она бешеная. Говорю вам: бешеная! Она бежала за нами из зала. Я не знаю, что случилось. Она схватила меч над камином и бросилась на нас.

Грэм увидел лицо Эвелин. Его поразила ярость, исказившая ее лицо. Но, заглянув ей в глаза, он прочел в них страх и отчаяние. Руки ее дрожали, сил явно хватало лишь на то, чтобы удержать оружие.

— Эвелин, положи меч, — полным спокойствия голосом произнес Грэм.

Она покачала головой и чуть заметно вздернула подбородок. Потом указала на женщин и снова громко выкрикнула:

— Вон!

Толпа зрителей все росла, но тут вперед выскочила Рори, бросила на Кирстен уничтожающий взгляд и повернулась к старшему брату:

— Она не виновата, Грэм. Они цепляются к ней при любом случае. Обзывают ее по-всякому, оскорбляют. Шагу не дают ступить, все время унижают.

— Я и не думал ее обвинять, — спокойно возразил Грэм. — Я всего-навсего попросил ее положить меч, прежде чем она ранит сама себя. — Грэм осторожно приблизился к жене. — Эвелин, — как можно мягче проговорил он, — пожалуйста, отдай мне оружие. Клянусь, никто здесь тебя не обидит.

Эвелин посмотрела на служанок, которые по-прежнему стояли в нескольких футах от нее. Ее губы сжались в упрямую линию.

— Вон! — повторила она. Тут губы задрожали, жесткая линия размякла. В печальных глазах появились слезы. Она посмотрела на Грэма глазами, полными отчаяния.

Этот взгляд разбил ему сердце. Его охватил гнев. В этот момент ему не было дела до того, что думают люди его клана, имеют ли они право сердиться на его брак с одной из Армстронгов. Он знал лишь то, что их слова и поступки заставляют страдать невинного человека и что он этого больше не потерпит.

Резко обернувшись, он уставился на Кирстен и окруживших ее женщин.

— Убирайтесь! — крикнул он. — Все убирайтесь! В замок вы больше не вернетесь. Будете работать в поле или помогать в огородах, но в моем замке вы работать не будете.

Кирстен побледнела. Служанки чуть не задохнулись от возмущения. Одна стала ломать руки, другая разрыдалась. Но Грэм думал только о своей жене, которая с трудом сдерживала слезы, потому что ее обидели люди его клана.

— Прошу прощения, лэрд, — сказала Нора, домоправительница, командовавшая женщинами всего клана, — в замке нужны девушки, чтобы прислуживать и делать уборку.

— Найди других! — приказал Грэм. — А эти пусть больше не появляются в замке. И пусть никогда не заговаривают с моей женой. Если они не подчинятся, то будут изгнаны из клана.

В толпе раздались недовольные возгласы. Люди зашептались. Послышались обвинения. Их лэрд встал на сторону девчонки Армстронгов.

Грэм все это слышал и обернулся к братьям, чтобы оценить их реакцию.

— Грэм, ты знаешь, что я тебя поддерживаю, — тихо сказал Тиг. — И я вижу, что они не хотят ей помочь, обижают ее. Я не стану возражать против твоего приказа. Более того, я за него.

Боуэну для ответа потребовалось больше времени. Сначала он изучающе разглядывал группу женщин, потом повернулся к Эвелин и внимательно посмотрел ей в лицо.

— Она может говорить, — наконец заявил он.

Грэм ждал совсем другого и на мгновение растерялся, а Боуэн, глядя на брата, продолжал:

— Говорили, что после несчастного случая она не произнесла ни слова, а сегодня вдруг заорала так, что ее услышали во всей крепости. То, что заставило ее прервать молчание, должно было очень сильно на нее подействовать, тебе так не кажется?

— Кажется, — мрачно подтвердил Грэм. — Думаю, она испытала сильный шок и поэтому вдруг заговорила.

Боуэн еще раз внимательно взглянул на Эвелин.

— Тогда, может быть, ее ненормальность тоже преувеличена.

Грэм ощутил внезапное облегчение. Оба брата приняли его сторону, а не сторону клана. Он отлично понимал, что если бы они этого захотели, то легко сумели бы восстановить против него весь клан. Один из них мог бы даже начать собственную игру — опираясь на поддержку клана, захватить власть и стать лэрдом.

Но они поддержали его. И Эвелин.

Он подошел к Эвелин и взял в ладони ее лицо. Его рука оказалась всего в нескольких дюймах от меча. Сделай она какое-нибудь резкое движение — и его рука будет отрублена. Конечно, Эвелин это тоже понимала. Ее взгляд скользнул вниз, рука опустилась, кончик меча ткнулся в землю.

— Отдай его мне, Эвелин, — очень мягко попросил Грэм. — Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь дурное. Я их больше не пущу в замок. Больше они служить мне не будут и не смогут тебя обидеть.

Глаза Эвелин удивленно распахнулись. Ее изумление причинило Грэму боль. Она явно не ожидала, что он поддержит ее против членов своего клана. Это потрясло ее. Но что еще она могла думать?

Дрожащими руками она протянула ему оружие. Он взял меч и, не оглядываясь, сунул назад, братьям.

— Пойдем в дом, — сказал он и взял жену за руку.

Эвелин оглядела толпу испуганными глазами, затем посмотрела на Грэма. В ее взгляде сквозила такая боль, что у него защемило сердце.

— П-прости.

Звук был хриплым и даже грубым, но Грэм пришел в восторг оттого, что она общается с ним словами.

— Забудь, — пробормотал он и коснулся ее щеки. — Поднимемся в нашу комнату. Там мы все обсудим наедине.

Эвелин кивнула, облегчение мелькнуло в ее глазах. Потом резко повернулась и, обогнав Грэма, бросилась в дом. Казалось, ей не терпелось скрыться от посторонних взглядов.

Прибежав наверх, она распахнула дверь и придерживала ее, пока Грэм не вошел внутрь, потом сразу захлопнула и закрыла на засов, чтобы никто не мог войти. Как будто кто-либо осмелился бы это сделать. Грэм не стал объяснять Эвелин, что без его разрешения никто сюда не войдет. Видно, заперев дверь, она почувствовала себя в безопасности, так что он не стал ничего говорить.

Эвелин сразу прошла к камину и села на скамейку, хотя в очаге осталось лишь несколько красных углей. События дня выбили ее из колеи, в ней чувствовались неуверенность и нервозность. Ему хотелось успокоить ее и умерить страхи.

В голове теснилось множество вопросов. Стало ясно, что у нее, хотя бы отчасти, сохранилась способность говорить. Почему же она этой способностью не пользовалась?

— Эвелин, ты можешь рассказать мне, что произошло в замке? Почему ты так огорчилась?

Ответа не было. Она молчала и даже не повернулась в его сторону. Вела себя так, как будто он вообще ничего не сказал.

Грэм нахмурился.

— Эвелин!

Никакого ответа.

— Эвелин, посмотри на меня, чтобы мы могли обсудить все не откладывая.

Грэм произнес это резко, повелительным тоном, потому что уже заподозрил, что… Он и сам не знал, что именно заподозрил, но намеренно говорил тоном, который должен был ее задеть. Она бы не стала покорно сидеть, не двигаясь и никак не реагируя на его резкость.

Его разум пришел в смятение, но постепенно у него возникала ясность. Если он прав… Господи, неужели такое возможно? Неужели все так просто?

Грэм быстро подошел к Эвелин и уселся верхом на скамью рядом с ней. Как только она заметила его присутствие, то сразу повернулась и впилась взглядом в его лицо. Точнее, в губы. Грэм отчаянно пытался осмыслить происходящее. Разгадка была здесь, рядом.

Его подозрение укрепилось. Это невозможно, нелепо! Тем не менее он выговорил следующие слова без голоса, одними губами:

— Эвелин, ты можешь мне рассказать, что случилось?

Она медленно кивнула, но потом покачала головой, пожала плечами, как будто давала понять, что не знает, как ему рассказать о происшедшем.

Сердце Грэма забилось быстрее. Он с трудом сохранял спокойствие и решил повторить попытку, все еще не веря тому, что было у него перед глазами.

— Эвелин, ты меня понимаешь? Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Она нахмурилась, потом кивнула так, как будто он спросил что-то смешное.

Сделанное открытие потрясло Грэма. Он изумленно смотрел на Эвелин, затем прошептал:

— О Боже! Ты же не слышишь, правда?

Глаза Эвелин потемнели и стали почти черными. Зрачки расширились так, что вокруг них осталась лишь тонкая голубая полоска. Ее страх поразил Грэма, он не только видел его, но и чувствовал.

Эвелин вскочила и в панике стала пятиться, наткнулась на один из своих сундуков, упала на пол, попыталась встать и все продвигалась к двери.

Грэм тоже вскочил и пошел к ней. Мысль, что она его боится, была для него невыносима.

— Эвелин, Эвелин! — позвал он, повернув голову так, чтобы она видела его губы. — Ну пожалуйста! Тебе нечего бояться. Я просто хочу понять. Поверь мне, пожалуйста.

Он коснулся ее щеки, легонько погладил, стараясь прогнать от нее панику.

Постепенно дыхание Эвелин стало ровнее, страх исчез из ее глаз.

— Ну вот, все хорошо, — пробормотал Грэм. — Тебе нечего бояться. Я просто хочу с тобой поговорить. Мне хочется понять тебя, Эвелин. Думаю, тебя очень долго понимали неправильно.

Он помог ей встать, за руку отвел к кровати, чтобы устроить поудобнее. Жесткая лавка перед потухшим камином для этого не годилась, и Грэм решил не тратить время, чтобы снова его разжечь. Ему предстояло так много узнать о женщине, на которой он женился.