Они вернулись в отель поздно. Он сразу же собирался подняться наверх, Юджиния хотела спать, когда клерк из-за конторки сделал ему знак. Он оставил на секунду Юджинию одну и подошел.

— Сэр, что я должен делать с конфетами?

— Конфетами? — удивился Александр. — Я не с конфетной фабрики, вы, наверно, что-то перепутали.

— Коробки конфет, сэр, пять, в одном пакете.

— А! Я совсем забыл. Пошлите их почтой по этому адресу на мое имя. Спасибо.

— И ваша сдача, сэр.

— Оставьте себе.

— Но здесь очень много.

— Так и должно быть, вы заслужили.

— Благодарю вас, сэр.

Он вернулся к Юджинии, стоящей на том же месте. Она улыбнулась.

— Я не знала, что у тебя есть друзья здесь.

— Вообще-то он в конфетном бизнесе, но по совместительству работает в отеле.

Она рассмеялась, и лифт вознес их наверх.

«Город, который никогда не спит» — Нью-Йорк — спал в четыре часа утра, погруженный в тишину, прерываемую редкими гудками непонятного происхождения, доносящимися из ниоткуда.

Они пробыли в Нью-Йорке еще полнедели. Он поразился, какое количество людей просило на улицах деньги. Но совершенно потрясла его другая встреча. Они шли по Бродвею на вечернее представление. И он уже привык к голосам попрошаек, так же как Юджиния старалась не обращать внимания, что он незаметно раздает им доллары, чтобы не смущать его. Как вдруг он услышал, что говорят на его языке.

— Подайте копейку! Подайте хотя бы копейку, бляди, православному!

Около мусорного ведра на асфальте сидел молодой парень, Александр наклонился и не поверил: этобыл его лучший друг Миша. На мгновение у него в голове все закружилось и, как в резко закрученном калейдоскопе, перевернулось вверх дном. И продолжало переворачиваться. Человек просил, не поднимая глаз. И если бы не Юджиния, он, наверно, сам сел бы на асфальт рядом с ним.

Надеясь, что это не так, Александр посмотрел на его руки и с ужасом понял, что не ошибся.

— Миша, это ты? — задал он ненужный вопрос, зная, что это он.

Тот поднял грязные, слезящиеся глаза и почти не удивился.

— А, это ты, какая встреча! Александр был в шоке.

— Как ты здесь очутился?

— Это — Америка, мой друг, — с иронией сказал попрошайка-нищий.

Он не верил своим глазам. Но грязные пальцы взялись за его светлую брючину:

— Я вижу, ты в хорошем костюме. Ну и иди дальше своей дорогой, не останавливайся.

Юджиния смотрела и не понимала, о чем они говорят.

— Не надо так, я помогу тебе…

Он никак не мог прийти в себя. Он не верил, что всего лишь два года назад, красивый и блестящий, этот парень улетал из Рима.

— Чем ты мне поможешь, дашь один доллар, давай! Ему стало больно. Миша был дороже для него,

чем родной брат, которого он не простил…

— Не говори так, не говори…

— Иди отсюда. Я ебал тебя. И твой доллар вместе с тобой.

Александр повернулся и сказал:

— Юджиния, поймай такси.

Он вдруг присел на корточки и стал гладить его голову, потом поднял нищего с силой за плечи:

— Не сиди ты на этой ужасной земле.

Он достал из кармана ключи, отделил один и сказал: Александр Минчин

— Вот ключ от моей квартиры. Она оплачена и пустая. Ты полетишь сегодня ко мне и будешь ждать там, пока я не вернусь. Я дам тебе не один доллар, я дам тебе много долларов. Только не говори ничего.

Немытые глаза, с корками свалявшейся грязи в углах, смотрели на него.

— Саша, я думал, что ты — мудак. Прости меня. Из углов выделились капли влаги и заструились

вниз.

— Ты сегодня же улетаешь. Где все твои вещи? Поедем, соберем их.

— У меня нету вещей, это все. Александр перехватил воздух.

— Это все?! — Миша сидел в одной рубашке, пиджак был подстелен под зад. — Чем же ты чистишь зубы?

— Ничем.

— Я поймала такси, — сказала Юджиния тихо.

— Идем, я сам отвезу тебя в аэропорт, тебе могут не продать билет в таком виде.

Александр брезгливо отшвырнул ногой кепку, в которой было несколько монет. Нужно было видеть, с какой ловкостью и быстротой нищий кинулся к ней и, схватив, выгреб все, что в ней было.

Он с трудом удержал ком в горле, не дав ему выплеснуться слезами.

Они все сели в такси и поехали.

— У тебя есть хоть какие-нибудь бумаги? Хоть одна?

— Да, «грин-карта».

— Слава богу. Где же ты спал, где был твой дом?

— На улицах, во дворах. У меня не было дома. Я забыл, что это такое — дом.

Он быстро достал чековую книжку из кармана пиджака. Его золотая ручка была у Юджинии.

— Юджиния, дай мне ручку, пожалуйста.

В театр они уже не ехали, было не до представления, жизнь выдавала свои представления, и во много раз лучше. То есть — хуже.

Он расписался:- Вот чек на тысячу долларов. Завтра утром пойдешь в банк, прямо рядом с моим домом, и получишь деньги. Это только на еду, я вернусь через месяц. Тебе хватит?

Неверящие глаза смотрели, моргая, на него.

Он взял у Юджинии платок и вытер грязь в углах этих глаз, он не мог терпеть больше. Они стали похожи на прежние.

В аэропорту он купил ему билет на последний рейс, вылетающий в их город.

Оставался час, и Александр решил дождаться отлета.

— Ты, наверно, голодный? Господи, я даже забыл спросить тебя, так все неожиданно…

— Я ел с утра селедку.

— Селедку? Почему селедку?

— Она была единственная в помойке.

— Что?! Ты ел с помойки.

— Я уже месяц ем с помойки. А как ты себе представляешь, я бы кормился?

Он чуть не вырвал их обед с Юджинией. Совершенно непроизвольно. Он не хотел, чтобы так было, и ненавидел себя за это. Это его друг, самый близкий, и надо забыть про все эти штуки. Завтра все будет по-другому.

Он потащил его в туалет мыть рот и умываться. Хотя не это надо было делать. Когда он закатил ему рукава рубашки, он увидел на руках следы от уколов…

Юджиния сидела в кресле и терпеливо ждала. Александр взял у нее свой дорогой свитер из пакета (после спектакля они хотели погулять) и дал его Мише:

— Надень, чтобы прикрыть свою рубашку, а то тебя не пустят в самолет.

Его пиджак он, вытащив лишь «грин-карту», незаметно оставил под креслом.

Оставалось сорок пять минут.

— Пойдем, я накормлю тебя.

Слава богу, что кафе было без официантов и брать следовало самому. Юджиния никогда не видела, чтобы так много, быстро и жадно ели. У нее расширились глаза. Их стол заставлялся два раза, и казалось, что этот странный мужчина, которого ее муж подобрал на улице, не наестся никогда.

Наконец он наелся. Он выпил пять стаканов апельсинового сока и попросил у кого-то закурить, показав жестом на рот, произнеся: «smoke!», чем привел их в смущение.

— Не надо просить никого, — мягко сказал Александр, — говори все, что ты хочешь, и ты получишь. Здесь каждый имеет все свое: от сигарет до дома. И не дает другому. Это тебе не та страна, где никто ничего не имел, но давали другому.

Его друг жадно затянулся сигаретой и, пока она не кончилась, не сказал ни слова. Потом спросил:

— Кто эта девочка?

— Это не девочка. Это моя жена.

— Правда? — и он внимательно осмотрел Юджинию. Она смотрела в никуда.

Объявили посадку. Александр повел его к воротам.

— Номер тридцать пять, — повторил он для себя.

— Ты что, понял, что она сказала? — спросил его друг.

— Миша, ты прожил два года в Америке и не понимаешь по-английски?

— Не-а. Где б я его учил, да и на хер он мне нужен.

Александр посмотрел на него неверяще. Но это была правда.

Он отдал Мишин билет девушке за стойкой, которая что-то пометила. Отвел его в сторону и достал из кармана стодолларовую бумажку.

— Миша, когда прилетишь туда, возьмешь такси, аэропорт далеко от города, только не жалей, это стоит примерно двадцать пять долларов. Не вздумай ехать на автобусе, заблудишься и ничего не найдешь. Вот тебе мой адрес. — Он написал на обратной стороне билетного конверта. — Покажешь таксисту и скажешь толь-ко два слова: шоссе № 10, остальное они знают. Завтра я позвоню тебе. — Он подтолкнул его к выходу, в холле ожидания больше никого не оставалось.

— Саш, я бы подох без тебя.

— Не думай ни о чем, приходи в себя. В шкафу осталась моя одежда, надевай все, что хочешь, у нас одинаковый размер. Хоть ты и отощал. Остались книги, читай и забудь обо всем, как будто не было.

Он обнял его.

— Я так счастлив, что встретил тебя. Стюардесса вежливо попросила занять свое место того, кто улетает. Александр разжал объятия.

Вернувшись к Юджинии, он поцеловал ее. Будучи истинной американкой, она не спросила ничего, хотя ей было интересно.

— Я тебе расскажу все потом… я не могу сейчас. Она понимающе кивнула.

— Я очень сожалею, что мы пропустили спектакль, который ты хотела посмотреть. Не обижайся.

Она мягко улыбнулась.

— Но мы еще можем погулять по Бродвею…

Она радостно засияла.

Это был ему подарок — от жизни. И хотя он не особо любил жизнь, он был благодарен ей за этот дар.

В другой вечер они посмотрели представление, которое хотела увидеть Юджиния (он помнил свою клятву). Из студии «54», куда их пригласили знаменитые приятели Клуиз, он ушел: было слишком шумно. Все это напоминало артистический бардак в Москве, когда артисты театра и к ним принадлежащие праздновали окончание спектакля-премьеры. И что творилось потом за сценой — на это нужно было глаза закрыть. Правда, похоже было, что такие премьеры здесь бывали каждый вечер, только глаза никто не закрывал, а наоборот, открывали их шире. Он незаметно наблюдал за Юджинией в то время, пока они были в диско-клубе. На нее не произвел впечатления даже слащавый Траволта, который был кумиром нынешних американских девушек. И случилось, оказался там в одно время с ними. Предстоял еще один обед в очень дорогом ресторане с экзотически богатыми друзьями мистера Нил-ла, которые знали Юджинию с детства. И через три дня они улетели на Западное побережье. Покинув Нью-Йорк, они так и не встретились с танцором.