Гвен промолчала. Заполнить яму невежества такой глубины ей было нечем. Возмущение вспыхнуло с такой силой, что Гвен даже удивилась, как Руби не видит клокочущую под ее кожей энергию. Посчитав до десяти, чтобы удержаться и не сказать что-то такое, о чем пожалеешь потом, она ограничилась малым:

– Ты, должно быть, испытала прозрение.

– Это совсем не то, что твои… штучки. Йога существует столетия, это духовная практика, и она не разрушает жизни. – Называя пункты, Руби закладывала пальцы и закончила таким: – Если ты занимаешься йогой, никто не назовет тебя чудной. По крайней мере, в наше время. Я к тому, что брюки для занятий йогой можно купить в «Уайт компани».

– Ну, если для тебя это самое главное. Внешняя сторона…

Руби пожала плечами.

– Это фактор. Особенно для Кэти. Ты же помнишь, какой была школа.

Гвен поежилась. Школа была не самым дружелюбным местом для них обеих.

– Я тебя сто лет не видела и ругаться с тобой не хочу, – сказала Гвен и, собравшись с силами, задвинула подальше злость и обиду. – Если йога помогает, я за тебя рада.

И все-таки смотреть сестре в глаза она не могла. А поэтому подошла и открыла дверь кладовой. В картонной коробке на полу лежала аккуратная стопка газет. На гвозде с обратной стороны двери висела метла, на верхней полке стояли пустые стеклянные банки. По полу пробежал паук.

– А знаешь, в доме сохранился оригинальный камин, – подала голос Руби.

Гвен подошла к ней. Гостиной эту комнату назвали явно по ошибке. Выкрашенные в угрюмо-пурпурный цвет стены, узорчатые ковер и софа создавали гнетущую атмосферу. Гвен чихнула. К наполняющему дом запаху затхлости примешивался какой-то еще. Травяной?

– Хороший карниз. – Руби указала вверх.

Гвен развела шторы, за которыми открылись большие подъемные окна.

– Красивые.

– Оригинальные? – спросила Руби.

– Думаю, да. Вряд ли Айрис планировала придать дому новый облик.

Руби постучала по подоконнику.

– Наверно, гнилые. Содержать такое – сущий кошмар, но люди падки на старину. На такие вещи хороший спрос.

– Ммм, – уклончиво промычала Гвен и, проведя Руби наверх, остановилась под чердачным люком. – Надо бы посмотреть, что там.

– Я не полезу. Для этого мужчины есть.

– От тебя веет духом пятидесятых.

– Ох, перестань. Пауки, вызывающая зуд изоляция, низкий потолок. Зачем держать пса, если лаять приходится самой?

– Настоящая романтика. Как Дэвид? – спросила Гвен и улыбнулась, представив зятя. Дэвид был женат на работе, но при этом оставался хорошим парнем.

– Как обычно. Весь в делах.

– Но по-прежнему без ума от тебя.

Руби усмехнулась.

– Конечно.

Познакомились они тогда же, когда Гвен обосновалась на заднем сиденье машины Кэма. Узнав, что Руби забеременела, Дэвид без колебаний опустился на колени и – что особенно расположило к нему Гвен – представил все так, будто вынашивал этот план месяцами. Руби поверила ему и на предложение ответила согласием, после чего Дэвид взялся за дело с удвоенной энергией и не только получил степень по архитектуре, но и взял на себя содержание жены и ребенка. Теперь они жили в красивом доме, ездили на «Ауди» и имели внушительный счет в банке. Кому бы такое не понравилось? Хотя нет, поправила себя Гвен. Недовольный найдется всегда.

Третья спальня в конце коридора была заставлена коробками и черными мешками.

– Какой беспорядок. – Руби наморщила нос. – Вот уж где я тебе не завидую.

Гвен слушала ее вполуха. Голос сестры отступил и ослаб, уступив место хорошо знакомому ощущению. Только не сейчас. Не в присутствии Руби. Тем более, когда она такая дружелюбная и спокойная.

Бесполезно. Сопротивляться тому, что началось, она уже не могла. Поле зрения сужалось, края комнаты заполнялись черными тенями, и единственный известный ей способ возвращения в нормальное состояние заключался в том, чтобы подчиниться импульсу. Один из мусорных мешков словно звал ее к себе. В нем лежали вперемешку старые сумочки, шали, шарфы и перчатки. Гвен сунула в него руку, и пальцы сомкнулись на чем-то скользком и прохладном. Шелковый платок «Либерти» с павлином, найти такой теперь практически невозможно. Глядя на платок, она увидела его на прилавке и узнала, что надолго он там не задержится. Тут у нее снова зачесались пальцы, и рука потянулась к мешку. Теперь ей попался клатч – в пару к платку. Затаив дыхание, Гвен щелкнула замочком и проверила подкладку. Состояние безупречное.

Гвен не верила в знаки. Она знала, что обладает сверхъестественным даром находить потерянные вещи, но не верила, что это имеет какое-то значение. В отличие от Глории, которая читала по ладони и картам Таро, а в одном памятном случае даже по масляному пятну, оставленному красным «Вольво». Вертя в руках сумочку, она старалась не отзываться на ощущение, что дом пытается сказать ей что-то.

– Гвен? Гвен? – раздраженно позвала ее Руби. В следующий момент на ее лицо наплыла тень понимания. – Господи. Ты же не…

– Нет! Ничего такого. Просто я только что нашла вот это.

– Не хочу даже слышать. – Руби заткнула пальцами уши, как они делали еще в детстве.

Гвен стало не по себе. Ей тоже не хотелось об этом думать. И не хотелось вспоминать, как Глория выставляла ее напоказ, словно цирковую обезьянку. Да, люди благодарили ее, когда она находила потерянные ключи от машины, но их лица выражали страх, ужас и, более всего, недоверие. Как она сделала это? Как будто она провернула какой-то хитроумный и бессмысленный фокус.

Руби поджала губы.

– Я надеялась, ты это переросла.

Сестра спустилась по лестнице, а Гвен задержалась на минутку, чтобы успокоиться. Ссориться с Руби не хотелось. Не Руби была виновата, что Гвен унаследовала семейное проклятие Харперов, а ей выпало быть нормальной. Спускаясь вниз, она попыталась направить мысли на какую-нибудь нейтральную тему.

– Как Кэти? – Людям ведь нравится говорить о детях.

Руби пожала плечами.

– Ей четырнадцать. Отныне я для нее уже не Бог.

– Тебе же легче.

Сестра как-то странно на нее посмотрела.

– Ты не поймешь.

– Верно, – согласилась Гвен, чувствуя себя уверенней на знакомой территории. – Я не понимаю, что такое настоящая усталость, ответственность и чем так хорош «Волшебный сад». И слава богу.

Руби неприязненно улыбнулась и, опустив руку в сумочку, достала «блэкберри».

– Дам тебе номер телефона хорошего агента по недвижимости. Дэвид часто прибегал к его услугам.

– Я продавать не собираюсь, – сказала она и про себя добавила: пока.

Руби нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты же не можешь здесь остаться.

Гвен собиралась объяснить сестре, что, если не случится какого-то финансового чуда, она застряла в Пендлфорде на ближайшее обозримое будущее, но реакция Руби так ее зацепила, что она сказала:

– Мне нравится. Здесь уютно. Как дома.

– Нет, – сказала Руби и вдруг побледнела.

Шутка уже не казалась ей забавной. Руби и в самом деле испугалась. Чудесно.

– А что? Думаешь, я стану докучать тебе? Ты живешь в Бате. Со мной тебе общаться необязательно. Не переживай, я тебя беспокоить не буду.

– Поверить не могу. Ты действительно намереваешься остаться здесь? А не забыла, что этот город никогда тебе не нравился? Ты же ненавидела его.

Конечно, помню, я же не дура.

– Я его не ненавидела, – соврала Гвен. – И… может быть, пора уже остепениться. – Радовать сестру, делиться с ней озабоченностью по поводу своего бизнеса она не собиралась.

– Нет, правда, я и в самом деле не думаю, что это хорошая идея, – сказала Руби. – Я к тому, что мы еще поговорим об этом. Может быть, сейчас еще слишком рано что-то решать?

Ну вот. Ее сестра-эгоистка с типичными для нее речами.

– Дело не в тебе, Руби. Я не могу принимать все важные для себя решения с оглядкой на тебя или принимая во внимание все то ужасное, что ты думаешь и говоришь обо мне.

– Я просто старалась быть честной.

Гвен почувствовала, что к глазам подступают слезы, и мысленно приказала себе не думать о споре с сестрой. Они не общались полтора года, но обиды не стерлись, эмоции не улеглись. Гвен по-прежнему воспринимала все слишком быстро к сердцу. Именно поэтому и старалась держать дистанцию, о чем помнила с болезненной ясностью.

– Ты всегда думаешь только о себе. А как Кэти? Как я? Что у Дэвида с его бизнесом?

Гвен и хотела бы успокоить Руби, но несправедливость, недобросовестность сестры возмущала ее до глубины души. Опять это дерьмо. Глядя на Руби, она в какой-то момент поняла: ничего не изменилось. Никакая йога не повлияла на отношение сестры к ней. Руби по-прежнему считала ее антихристом в трениках, не доверяла ей и не желала ее присутствия в своей драгоценной жизни. Обидно. Больно. Гвен моргнула. Вот почему с людьми лучше не сближаться – они поворачиваются к тебе спиной. А еще лучше наплевать на все. Она выпрямилась.

– Уходи, Руби.

– Мы не закончили, – возразила сестра. – Нам нужно наконец во всем разобраться.

– Я не просила тебя приезжать сегодня, ты сама решила. А теперь я прошу тебя уехать.

Руби отступила на шаг. Брови у нее сдвинулись к переносице, указывая на то, что она обдумывает обращенные к ней слова.

– Ты не хочешь быть рядом со мной, не доверяешь мне, и о чем бы мы ни вели здесь разговоры, я уезжать отсюда не собираюсь. Это мой дом, и я говорю тебе – уходи.

Руби сняла с вешалки пальто и набросила его на плечи.

– С удовольствием.

Хорошо, все хорошо. Гвен ткнулась лбом в стеклянную панель передней двери и решительно приказала сердцу сбавить ход. А чтобы успокоиться, она еще раз посмотрела на сумочку «Либерти». Продать такую вещь было бы нетрудно, и, если в доме еще остались подобного рода сокровища, она, возможно, даже сумеет собрать денег на квартиру. Не в Лидсе, а в каком-то другом, новом месте. Как бывало всегда, когда Гвен подумывала о смене места жительства, настроение мгновенно улучшалось. А вдруг это новое место станет тем самым единственным ее домом навек?