В любой момент они могли оглянуться и увидеть, что она таращится на них, как Чарли Бакет через ворота шоколадной фабрики, поэтому Гвен поспешила толкнуть дверь.

– Ты здесь? – Идеально вычерченные брови Руби сдвинулись к переносице.

– Приехала повидаться. Дэвид сказал, где ты.

– Это заведение моей подруги Ким. – Руби кивнула в сторону маленькой женщины, рассматривавшей Гвен с бесстрастным профессиональным интересом. – Моя сестра, Гвен.

– Очень приятно, – сказала Гвен, оглядывая рабочие места с современными кожаными креслами, сверкающими баночками и бутылочками и современными светильниками, испускающими неяркий, льстивый свет.

– Мы с Ким закончили. – Руби взяла свою сумочку и направилась к двери. – Пойдем? – Она остановилась. – Если только ты не хочешь сделать что-нибудь со своими волосами.

Старая шутка.

– Я бы с удовольствием сделала тебе стрижку. – Ким протянула руку и пропустила между пальцами отбившийся локон.

– Даже не пытайся, – сказала Руби. – Она не согласится.

Гвен собиралась сказать что-нибудь, но наткнулась взглядом на свое отражение в одном из многочисленных зеркал. Никакой свет, даже мягкий и льстивый, не мог замаскировать ужас. Обычно бледная кожа приобрела болезненно-зеленоватый оттенок, под глазами залегли темные тени, волосы свисали безжизненными прядями. Из-за природной волнистости они казались спутанными, а прямой пробор, который Гвен носила с начальной школы, выглядел старомодным и добавлял ей добрый десяток лет.

– Почему ты мне не сказала?

– Не сказала что? – нахмурилась Руби.

– Что я дерьмово выгляжу.

– Я всегда тебе это говорю.

– Нет, серьезно. – Гвен шагнула к зеркалу. И джинсы. Когда она в последний раз надевала что-то, кроме джинсов?

– Я выгляжу какой-то бродяжкой в унылой одежке и с ужасными волосами.

Руби подошла и встала рядом с ней.

– Волосы у тебя не такие уж и страшные. И в прекрасном состоянии.

– То же самое и Кэм сказал, а я подумала, что он мне льстит. Я к тому, что никто не выглядит в тридцать один, как в восемнадцать. Но он был прав. Я выгляжу так же, только старше.

– И почему это плохо?

Гвен вспомнила их с Кэмом танец.

– С этим ничего не поделаешь.

– Я могла бы привести в порядок концы, – задумчиво сказала Ким. – Но еще лучше смотрелась бы короткая стрижка. У тебя для нее подходящая форма лица. – Она повернулась к Руби: – Ты согласна?

– Извини. – Гвен покачала головой. – Я не могу это себе позволить.

– Я заплачу, – сказала Руби.

– За счет заведения, – одновременно с ней сказала Ким.

Они посмотрели друг на дружку и рассмеялись.

– Очень любезно, – сказала Гвен, довольная тем, что решение приняли без ее участия.

Переведя дыхание, она опустилась в ближайшее кресло.

– Хочу полную перемену.

– Уверена? – Ким взялась за расческу.

– Хочу начать с чистого листа.

Руби закатила глаза.

– Это же всего лишь волосы.

Гвен посмотрела на сестру в зеркале.

– Прекрати притворяться. Знаю, тебе до смерти хочется сделать меня красивой.

Руби расплылась в широкой улыбке.

– Твоя правда. В следующий раз можно сделать полный мейкап.

– Нет уж, спасибо. – Гвен закрыла глаза и постаралась не думать о пляшущих ножницах и падающих волосах.

Ким задавала разные вопросы, спрашивала, как ей живется, и она отвечала. Отмалчиваться было бы невежливо, и к тому же Ким вела такой разговор по профессиональной привычке. Руби сидела на кожаной софе и листала журнал, так что Гвен успела рассказать и о «Любопытных мелочах», и о витринах и при этом ухитрилась не уснуть. К тому моменту, когда Ким сказала ей открыть глаза, сковывавшие ее узлы напряжения ослабли и распустились. Может быть, в ненавязчивом щебете было что-то такое.

Она посмотрела в зеркало.

– Ни фига себе.

– Не нравится? – забеспокоилась Ким. Появившаяся в зеркале Руби показала большой палец.

Гвен подняла руку к шее и коснулась голой шеи. Повернула голову.

– Замечательно, – машинально сказала она. И определенно по-другому.

– Надо посушить, чтобы все улеглось как надо.

– Угу, – согласилась Гвен. Вот только есть ли дома фен?

– Но и так уже хорошо. А завитушки сами вернутся.

– Мне нравятся завитушки, – сообщила Гвен.

– Знаю. – Руби улыбнулась сестре в зеркале. – Мне тоже.

– Спасибо, – сказала Гвен, разглядывая себя, новую. – Мне даже как-то не по себе. Но по-хорошему.

– Мило, – одобрила Ким. – Хоть сейчас на рекламное фото.

Возвращаясь домой, в Эндхауз, Гвен выбрала длинный маршрут через центр Пендлфорда. Уже горели уличные фонари, мягким светом подчеркивая прекрасную архитектуру церкви и городского моста. Пешеходы шли по тротуарам, кутаясь от холода в пальто, и каменная рыба замерла над крышей, раскрыв рот, словно собиралась что-то сказать.

Так, пребывая в состоянии странной мечтательности, сопутствовавшим ей весь день, Гвен и свернула к Эндхаузу. Машина одолела подъем, и ей открылся дом. В прихожей и на кухне – там, где она его и оставила – горел свет. Над передней дверью поблескивало мозаичное стекло. Щель между зелеными клетчатыми шторами на кухне рассекала тьму яркой вертикальной полосой.

Заехав на парковочную площадку, Гвен еще с минуту сидела за рулем, глядя на каменное строение с запущенным садом, на крышу с пятном от отвалившейся черепицы, и в какой-то момент ощутила тупую боль в солнечном сплетении, такую сильную, что ей пришлось согнуться, опустить голову на руль. Она вдруг почувствовала, что вернулась домой.

Руби позвонила в пятницу – она поговорила с кем-то из организаторов ярмарки в Бате и выяснила, что там как раз освободилось место.

– Место отличное. В Бате столько богачей. И денег у них точно больше, чем мозгов. Уверена, ты все свое продашь.

– Спасибо.

– Я не в этом смысле, – быстро добавила Руби.

– Все в порядке. Спасибо. Серьезно. – Гвен положила телефон, немножко ошеломленная внезапным интересом со стороны сестры.

Еще бóльший сюрприз ждал ее утром в субботу, когда Руби и Кэти заявились к ней до начала пендлфордского рынка. Кэти только что не приплясывала от волнения.

– А у нас для тебя кое-что есть. Подарок.

– Это для работы, – сказала Руби, – так что не переживай.

– Мне скоро надо ехать. – Гвен уже сложила вещи в фургон и заливала кофе в термос.

– Мы решили, что тебе нужен новый лук. – Кэти протянула дорожную сумку. – Чтобы соответствовать теме.

– На меня все равно никто не смотрит. – В голосе Гвен прозвучали сердитые нотки.

– Ты представляешь компанию. Ты – часть бренда, – сказала Руби. – Это как… ну… Ты же не пойдешь к парикмахеру, у которого неухоженные волосы.

– Мама права, – поддержала ее Кэти. – Вид у тебя сейчас неподходящий. – Она подняла руки, изображая фоторамку. – Режет глаз.

– Спасибо, о любимейшая моя племянница. Напомни, чтобы я не пекла тебе больше кексов.

– Не хочу сказать ничего такого. Для обычного дня ты выглядишь нормально – типа, сходить в супермаркет или куда-то еще в этом духе.

– Не проходит. – Гвен покачала головой.

– Но сегодня тебе нужно выглядеть так, словно ты сама носишь то, что продаешь. Как будто это часть твоей жизни, – морща лоб, объяснила Кэти.

– Это и есть часть моей жизни.

– Вот именно. – Лоб у Кэти разгладился, как пластилин, лицо посветлело, словно она выиграла спор. Юность.

– Даже не пытайся спорить с этой упрямицей, – вмешалась Руби.

– Интересно, от кого это у нее, – пробормотала Гвен.

– От папы, – сказала Кэти.

– От отца, – сказала Руби.

Мать и дочь рассмеялись.

Прекрасный момент семейного единства, но ведь эти двое сговорились вытащить ее из любимых джинсов. Гвен расстегнула молнию и заглянула в сумку. Внутри лежало что-то красное и цветастое. У нее замерло сердце.

– Это платье. Я хотела достать дизайнерское платье, но мама сказала, что ты никогда его не наденешь.

– Она абсолютно права.

– Так что вот – это чайное платье. Посмотри – оно само совершенство. – Кэти говорила с уверенностью, присущей ее возрасту.

Гвен вытащила платье из сумки и подняла.

– Оно пошито из пары штор?

– Нет. Оно красивое, – твердо подтвердила Кэти. – И оно сшито из волос ангела и крылышек бабочки. Красота!

Гвен невольно рассмеялась.

– Хорошо, хорошо. Я примерю это треклятое платье. – Она демонстративно протопала вверх по лестнице, заслужив неодобрительные отклики сестры и племянницы.

Платье оказалось чуточку длинновато, но хорошо облегало грудь и подчеркивало талию. Она взглянула на себя в высокое зеркало в шкафу Айрис и покачала головой. Хорошо, что хотя бы рукава не короткие.

Внизу ее встретили Руби и Кэти. Руби склонила голову набок и поднесла палец к губам.

– Очень даже неплохо.

– Вот теперь лучше, – одобрила Кэти. – Но понадобятся каблуки.

– Я не простою целый день на каблуках, – возразила Гвен.

– Красота требует жертв, – напомнила Руби и извлекла из сумочки пару красных туфелек.

– О боже, – вздохнула Гвен, проталкивая ноги в обновки.

– Знаешь, мне это и в голову не приходило, пока Кэти не сказала что-то, но… тебе это не кажется странным?

Швы резали бока, туфли жали. Гвен разволновалась из-за хлопот и чувствовала себя немножко нелепо.

– Что?

– Ты продаешь эти роскошные вещи, но они не твои.

Гвен непонимающе уставилась на сестру. Нет, Руби была права, и Гвен понимала, что она права. Неужели я так мало думаю о себе? Но чтобы сестра одобрила то, что она делает?

– Ты уже начала пользоваться «Ибэй»? – спросила Кэти, крутя кончик винтажного боа из перьев.

– Этот пункт у меня в списке, – заверила ее Гвен. – Спасибо за платье, за туфли и за… за то, что убила и растоптала мое чувство моды. А сейчас, боюсь, мне пора ехать.