Бесс кивнула. Она не была шокирована или огорчена его признанием.

– А остальное? – спросила она. – Дело с документами?

Хэл быстро провел рукой по волосам.

– Я уже ломал себе голову над этим. Девушка работала секретаршей в НАТО. Ее отдел находился далеко от моего. Я не знаю, какие документы она смогла украсть. Если она действительно работала на русских, то во всей этой истории и может быть рациональное зерно. Но я не могу представить, как она могла что-либо получить через меня. Она ни разу не была в моем номере в «Криллоне», ни у меня в офисе. Может быть, иногда я приходил к ней с портфелем, но я всегда следил за безопасностью важных документов. Я не думаю, что она могла что-либо добыть таким способом, – твердо заявил он. – Но у меня не может быть абсолютной уверенности.

Бесс казалась очень задумчивой.

– Итак, люди Боуза нашли что-то об этой девушке, которая уже мертва и не может защищаться, и теперь они используют твои связи с ней, чтобы все повесить на тебя.

Хэл кивнул. Это ему было ясно с самого начала. Затем Бесс вновь стала серьезной.

– Если я правильно поняла тебя, ты не имел контактов с советским персоналом в Париже?

– Нет, мы держались на своей стороне, они – на своей. Я встречал их посла раз или два. И все.

– А фотографии, – спросила она. – Они настоящие?

– Я не думаю, – сказал Хэл. – Мне нужно посмотреть на них ближе, но, кажется, они поддельные.

– Это так, но у тебя была с ней связь. Даже если все можно отрицать, то в данном случае козырь в руках Боуза.

Очень неожиданно для него судьба его политической карьеры стала зависима от сексуальных связей. Эта была не первой и не последней, но решающей для его дальнейшей жизни.

– Хэл, – вдруг спросила она его после некоторой паузы. – Ты какого типа игрок в покер?

Он с удивлением посмотрел на нее.

– А ты как думаешь?

– Ты согласен поставить на карту все, чтобы попытаться раскрыть блеф твоего соперника? – спросила она. – Есть еще шанс выиграть всю партию.

Но у него не было выбора. На кон была поставлена вся политическая карьера. Вдруг он вспомнил себя на войне в Корее, там ему приходилось встречаться с противником на поле сражения и удалось выжить и победить. А почему сейчас должно быть иначе?

– Да, – ответил он. – Я из таких игроков.

– В таком случае нам нужно очень многое обсудить с тобой. Я с самого начала размышляла о том, что можно предпринять в ответ.

Хэл посмотрел на ее стройную фигуру, которая была так близко от него, затем в эти завораживающие глаза необычной глубины.

– Политика – это опасная игра, – сказал он. – Ты уверена, что это тебе нужно?

Ее улыбка развеяла остаток его сомнений.

– Это то, что мне необходимо, Хэл, – ответила она.

XVII

На следующее утро после встречи с Элизабет Бонд Хэл провел свою пресс-конференцию.

Он согласился с предложением Эмори Боуза. Он встретится с Боузом в присутствии общественности и ответит на все его обвинения. Детали этой встречи будут разработаны в ближайшие двадцать четыре часа, а сам разговор произойдет как можно быстрее.

Хэл был сдержанным и даже пошутил, когда приветствовал журналистов.

– Прекрасно, я всегда хотел быть в центре внимания, но в последние три дня вы выполнили план по отношению ко мне за целую декаду.

Затем он вновь стал серьезным. Касаясь сложившейся ситуации, он подтвердил, что жители штата Нью-Йорк, все граждане Америки имеют право знать истинную правду.

Когда короткая пресс-конференция закончилась, репортеры побежали к телефонам.

В течение шести часов была выбрана программа телевидения для встречи с Эмори Боузом. Было решено провести ее в воскресенье утром по «Вашингтон сегодня», ведущим которой был очень популярный обозреватель Фаррел Кейс, а сама программа вместе со «Встречей с прессой» относилась к наиболее острым политическим телевизионным передачам.

Трансляция должна быть прямой. Вначале Эмори Боуз мог высказать свои обвинения и доказательства их, затем слово должно быть дано Хэлу для опровержений, если таковые будут.

Сорок восемь часов до начала прямой трансляции были самыми напряженными для самого Хэла и его помощников. Он сконцентрировался на подготовке к телепередаче. В пятницу утром Том Россмэн вылетел с тайной миссией в Европу, другим советникам Хэл приказал оставаться в штаб-квартире и смотреть программу по телевидению, чем всех очень удивил, ведь они хотели быть с ним рядом для моральной поддержки. Сам Хэл выступил в субботу вечером перед законодателями штата на тему об экономическом развитии и проблемах образования. На вопросы об обвинениях в его адрес он только Кратко заметил, что все покажет воскресенье.

Наступило воскресенье. Все помощники и советники были в необычной панике, а Хэл без сопровождающих поехал на телестудию. Здесь его встретил только что вернувшийся из Европы Том.

В воздухе маленькой студии чувствовалось огромное напряжение. Все телевизионные обозреватели понимали, что сегодняшняя программа войдет в историю воскресных политических передач. Хэл приветствовал Фаррела Кейса, давнишнего приятеля, поудобнее устроился в кресле, и им занялась гримерша.

Программа началась с краткого вступительного слова Фаррела, объяснившего порядок дискуссии.

Затем камеру направили на Эмори Боуза. Он выглядел очень серьезным, каждым сантиметром своего лица выражая патриотизм патриарха Сената. Начал он с более подробных обвинений в адрес своего оппонента. Затем представил Винсента Бришо, брата умершей девушки, главного обвинителя Хэла. Бришо говорил спокойным тоном. Он начал с того, что рассказал, как во время войны его сестра увлеклась русскими солдатами, а затем согласилась работать на их разведку сразу же по окончании войны.

По словам Бришо, его сестра, пользуясь своей молодостью и привлекательностью, устроилась секретаршей в миссию НАТО в Париже. Когда ей нужно было добыть документы, которые не проходили через ее отдел, она использовала таких легкомысленных сотрудников, как Хэйдон Ланкастер. Это он передал ей сверхсекретные документы об американских ракетах на европейских базах.

Винсент Бришо был обеспокоен нелегальной деятельностью сестры и пытался остановить ее. Но она предупредила его, что если он попытается выдать ее, то его жизнь будет в опасности. Вскоре после этого сама Жаклин умерла при «невыясненных и странных обстоятельствах». После ее смерти Хэйдон Ланкастер покинул Париж, получив новый пост на Женевской конференции. А сам Винсент постарался забыть об этой неприятной истории. Но вдруг он узнал, что Хэйдон Ланкастер борется за место в американском Сенате. Его совесть не могла вынести, чтобы такой нечестный и преступный человек стал занимать столь ответственный пост. Поэтому он и сообщил обо всем Эмори Боузу, человеку, имеющему незапятнанную репутацию.

Во время выступления Бришо перед камерой держали фотографии Хэла с Жаклин Бришо на улицах Парижа, одного Хэла в офисе НАТО и в гостинице. Единственное, что отсутствовало во время выступления, так это секретные документы и информация об агентах русской разведки, с которыми сотрудничала Жаклин.

Когда Бришо закончил свое повествование, к камере вновь повернулся Эмори Боуз. Его лицо стало еще темнее и злее. Он поднятым пальцем указывал на Хэла.

– Я прошу этого человека, Хэла Ланкастера, опровергнуть эти обвинения, если он в состоянии. Я прошу его привести доказательства своей лояльности и честности как слуги демократии в нашей стране. Я прошу его доказать всему американскому народу, что он действовал не как настоящий агент русской разведки, а лишь по неосторожности нанес ущерб миллионам своих сограждан. Я прошу Хэйдона Ланкастера доказать, что он американец, и сделать это СЕЙЧАС!

В студии тишина была просто оглушающей. Камеры были направлены на Хэла. Он выглядел спокойным и невозмутимым.

– Я счастлив получить эту возможность для выяснения всей ситуации, сложившейся в последнюю неделю, которая не только наносит ущерб моей репутации, но и отвлекает жителей штата Нью-Йорк от самого важного события – предвыборной борьбы. Я считаю, что должен не только доказать абсурдность обвинений сенатора Боуза, но и пролить свет на истинные цели этой подлой кампании, – Хэл посмотрел в камеру. – Я привел своего гостя для этой программы. Если ведущий не против, то я хотел бы представить гостя. Дамы и господа, это миссис Мари-Клэр Бришо, мать Жаклин Бришо.

Маленькая бельгийка лет шестидесяти была проведена на сцену и села в кресло рядом с Хэлом.

Сам Хэл дал возможность Фаррелу самому задавать вопросы, так как тот уже всем своим видом выражал изумление и живейшую заинтересованность.

– Миссис Бришо, – начал он. – Вы действительно мать девушки по имени Жаклин Бришо?

– Да, – женщина говорила с легким французским акцентом.

– А вы знаете господина Ланкастера, сидящего рядом с вами?

– Нет.

– Ваша дочь работала в НАТО в период с 1951 по 1955 годы?

– Да, сэр. Она работала секретаршей в бельгийской миссии в Париже, потому что, кроме французского, еще свободно владела английским языком.

Во время ответов на вопросы, присмотревшись к женщине, можно было легко увидеть большое сходство с девушкой. По глазам, чертам лица любой мог определить, что это была не кто иная, как мать Жаклин.

– У вас были подозрения, – продолжал ведущий, – что ваша дочь имела связь с русскими агентами или что она украла секретные документы об американских ракетах в Европе?

– Нет.

– У вашей дочери был любовный роман с русским офицером во время войны?

– Не было ничего подобного.

Аудитория стала еще внимательнее. Все видели, что женщина говорит очень откровенно, но она ничего не доказывала и не отрицала.

– Ваша дочь умерла при странных и загадочных обстоятельствах?

Леди покачала головой.

– Жаклин умерла от лейкемии. Она страдала этой болезнью много лет. Впервые этот диагноз поставили еще в школьные годы, но у нее была такая форма, что болезнь развивалась в течение многих лет. Но обострение наступило, когда ей исполнилось двадцать четыре года, а через год она умерла.