К осени «стиль Лауры» был скрытой, но довольно существенной частью модной жизни Нью-Йорка. Ее вещи можно было увидеть в самых невообразимых местах: на домохозяйке, делающей покупки вместе со своими детьми в центре города, и на модной даме, выходящей из роскошного ресторана на Пятой авеню, на школьной учительнице или на элегантном члене Младшей Лиги, на домохозяйке из богатого района, и на жене банкира в «Метрополитен-опера».

Эти женщины по своему финансовому и социальному положению принадлежали к разным слоям общества, но их объединяло то, что неправильные формы их фигур не позволяли им хорошо выглядеть в последних нарядах от Диора. Однако все они прекрасно смотрелись в одежде Лауры – одежде, которая не только шла им, но и подчеркивала что-то, до сей поры незаметное в их фигуре, что не удавалось уловить еще ни одному дизайнеру.

«Этот „стиль Лауры“, – как напишет один журналист много позднее, – украшает человеческую сторону женщины. Женщина Лауры хочет больше, чем просто нравиться мужчине подобно женщине из гарема. Она хочет быть его любовью, его другом, равной ему и заслуживать его сексуальное восхищение даже после того, как она родила ему детей. В этом стиле присутствует мягкость, земная и чувственная; улыбающаяся, музыкальная элегантность, требующая к себе уважения, но и сексуальная, только слишком нежная, чтобы описать ее словами.»

Женщины просто влюбились в изделия Лауры. В них они ощущали себя женственными, свободными, привлекательными, гордыми собой, не будучи жалкими подобиями идеальных диоровских манекенщиц.

В магазине Лауры было полно народу, несмотря на то что зал увеличили. И теперь, к ее удовольствию, ей стали наносить визиты представители тех самых торговцев, которые так безразлично отнеслись к ее первому показу. Эти женщины, по указанию их боссов, которые предвидели, что на сцену вскоре выйдет что-то значительное, еще раз присмотрелись к изделиям Лауры, и были очарованы ими.

Но как только они поняли проблему размеров в одежде Лауры и невозможность массового производства одной и той же вещи для разных размеров, их интерес сразу угас. Они были убеждены, что их начальство и слышать об этом не захочет. Это будет слишком дорого стоить, и слишком большой риск выходить с этим на рынок.

Сформировав такое негативное отношение, они в конце концов решили, что модели Лауры казались их изысканному вкусу немного странными, слишком далекими от главного течения моды, чтобы придавать им серьезное значение. Конечно, они были вынуждены признать, что многим женщинам нравилась эта одежда и у Лауры были постоянные покупатели, но это была причуда, решили они, которую разделяли несколько женщин света, причуда, которая скоро пройдет.

Так торговые предприятия во второй раз проигнорировали Лауру. Тем не менее, популярность ее росла. С каждым днем все больше женщин говорило о ней и ее одежде. Стоило женщине лишь однажды увидеть «стиль Лауры», и они, казалось, не могли думать ни о чем другом.

Тим Райордан переживал эту ситуацию со смешанным чувством восхищения и огорчения. Работу Лауры можно было сравнить с ракетой на взлетной площадке, готовой исследовать самые отдаленные уголки мира, и не хватало лишь искры, чтобы она взлетела. Общество было готово принять модели Лауры, и могло их себе позволить. Но посредники – крупные торговцы – не понимали этого.

Лаура оставалась популярной, но в довольно узком кругу, и так будет долго, если только не произойдет какое-то событие, которое все изменит.

XVI

27 октября 1954 года

Диана Столворт стояла перед зеркалом в своем будуаре. Она наносила последние штрихи на свой вечерний туалет, который она наденет сегодня вечером на бал у Шерри Нетерленд.

Бал давался международным комитетом Лиги женщин-избирателей в честь французского посла. Будет присутствовать мэр и несколько сенаторов штата и большое число членов ООН. Диана была активным членом Комитета – она вступила в него, когда Хэл был назначен президентом Эйзенхауэром посланником в НАТО – и она будет замечена сегодня вечером. Днем фотограф должен был заснять ее с послом, а на балу будет присутствовать, конечно, самое модное общество и пресса.

Специально для этого вечера она заказала туалет от Джекес Фэт. Это было замечательное длинное, до пола, платье без бретелек, сшитое из белого шелка. Аксессуары, включая ожерелье с изумрудами и бриллиантами, браслет с изумрудами и серьгами в тон, были выписаны от Лейлы Коффи специально для этого случая. Этот ансамбль должен был как можно более выразительно подчеркнуть статную красоту Дианы, так как она должна была представлять солидарность американского женского общества с послевоенным европейским альянсом.

Рядом с ней была Джой Арендт, ее личная косметичка, которая только что закончила накладывать краску на природно золотистые щеки Дианы, чтобы они соответствовали белому цвету ее платья.

– Ну как я выгляжу? – спросила Диана.

– Сенсационно, – ответила Джой, причесывая Диану маленькой круглой щеткой. – Я думаю, вы произведете фурор.

– Надеюсь.

Диана не могла не согласиться, что отражение в зеркале выглядело идеально. Ее постоянные занятия спортом, включая езду верхом, плавание, теннис и гольф, оправдывали себя также, как и ее забота о цвете своего лица. Она выглядела молодой, подвижной и чувственной.

И все-таки эта женщина в зеркале волновала ее. Конечно, она прекрасно подходила для торжества у Шерри Нетерленд, окруженная сановниками в черных галстуках и фраках. Но была ли она такой же подходящей парой для Хэла?

Диана подумала, что она выглядела слишком холеной, слишком заученной, слишком неестественной. У нее была такая прекрасная фигура, что если бы она захотела, то могла стать профессиональной манекенщицей. Но ей не удавалось избавиться от ощущения, что выглядит недостаточно женственной. И, хотя благодаря своей вежливости, Хэл говорил много комплиментов по поводу ее внешности, она чувствовала, что оставляет его равнодушным. Вопреки самой себе она была рада, что в этот вечер Хэл был в Париже, и не мог увидеть ее среди всех этих посторонних людей.

Она вздохнула, пока Джой поправляла выпавший локон ее волос.

– Мне не совсем нравится, как я выгляжу в последнее время, – пожаловалась она.

– Что же здесь может не нравиться? – прямо спросила Джой. – Ради Бога, Диана. Вы же любимица Америки, у вас самая красивая фигура в городе и самый красивый мужчина, не говоря уже о парочке миллионов долларов в банке на булавки. Как же при всем этом вы можете жаловаться?

Диана нахмурилась.

– Этого я не могу объяснить, – сказала она. – Я просто больше не чувствую себя естественной. Я покупаю вещи у известных модельеров, и они заставляют меня выглядеть хорошо, но я не чувствую себя… ну, самой собой.

Большая часть одежды Дианы была выписана из Парижа от таких модельеров, как Фэт, Тридже, Диор и Баленсиага, а с недавних пор она стала пользоваться услугами Гивенчи. Она всегда хорошо выглядела, и все ее считали законодательницей мод. Но ее холеный вид и светлые волосы делали ее слишком стереотипной. Глядя в зеркало, она не находила в себе ничего индивидуального.

– Диана, не глупите, – сказала Джой, сосредоточенная больше на своей работе, чем на жалобах ее привилегированной модели. – Вы это вы. Вы прекрасны.

– Я серьезно, – сказала Диана. – Во мне есть что-то ненастоящее, по крайней мере, когда я в этой модной одежде и на фотографиях. Мне просто кажется, что я больше не принадлежу сама себе. Возможно, мне надо спуститься на землю.

– Вы знаете… хотя, ничего, – вдруг произнесла Джой.

– Что? – спросила Диана.

– Ну, это чересчур далеко от того, к чему вы привыкли, – сказала Джой, подкрашивая Диане брови. – Но я слышала о новом дизайнере. Совершенно секретно, вы понимаете. Вам нельзя упоминать ее имя ни в одном из больших магазинов и никому говорить, что вы о ней слышали. Но многие мои знакомые упоминали ее имя. Очевидно, она делает что-то необычное. Отличное от высокой моды, совершенно особенное. Говорят, она может подобрать вам одежду, независимо от вашего размера, и открыть в вас такое, о чем вы и не подозревали. У меня есть клиенты, которые на нее молятся. Заинтригованная, Диана спросила:

– Как ее имя?

– Дайте подумать. Лаура… Лаура… Не помню ее фамилии. Но не думаю, что она ей пользуется. Ее предприятие называется «Лаура, Лимитед». Это где-то в нижнем Виллидж. Вы могли бы обратиться к ней.

– Я подумаю об этом.

Диана задумалась. Она потеряла всякий интерес к изображению в зеркале. И не могла не подозревать, что Хэл тоже потерял к ней всякий интерес. Есть ли в ней что-нибудь такое, что смог бы выявить новый глаз? В любом случае, она ничего не потеряет, если выяснит это.

Лаура…

XVII

«Мода», 15 января 1955 года

«Знакомьтесь – Диана Столворт

Если вы еще не знаете самую умную и красивую девушку, то должно быть, вы проспали все эти годы, по крайней мере двадцать один год. Так как практически с самого рождения Диана была знаменитостью.

Дочь Гарри М. Столворта и его жены, в девичестве Зельды Гейнз, Диана блестяще училась в школе Регины Кольберт в Женеве, и была признана первой красавицей в 1948 году, а ее первый бал в Гросвенор стал настоящей сенсацией в обществе.

Сейчас блестящая, талантливая выпускница колледжа, Диана является предполагаемой невестой Хэйдона Ланкастера, истинного американского героя (Медаль Чести лишний раз доказывает это) и, по единодушному согласию, самого обожаемого молодого сердцееда, который когда-либо появлялся в обществе.

В двадцать четыре года Диана по-прежнему остается живой легендой своего времени. Пока ее возлюбленный продолжает работать чрезвычайным посланником страны в НАТО, Диана работает в нескольких благотворительных организациях и пишет серию статей для «Таймс».