Казалось, ее руки сами знают, какого места коснуться, где погладить, а где сжать, и как сильно, чтобы увеличить и продлить наслаждение. Фэллон трясущимися руками скомкал простыню, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Еще минута, и он опрокинул бы ее на кровать, подмял под себя и одним толчком ворвался в нее.

Но тут ее распущенные волосы скользнули по его ногам, и Фэллон, застонав, закатил глаза. Горячее дыхание Ларины обжигало его плоть – ощущение было такое, что его копье разбухает прямо на глазах.

И тут он вдруг почувствовал, как она обхватила губами его плоть.

Зарычав, Фэллон приподнял голову, чтобы ничего не упустить. Вобрав член в рот, Ларина игриво пощекотала его языком. За всю свою долгую жизнь Фэллон не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал такое наслаждение.

– А… Кровь Христова, Ларина… ты меня убиваешь, – прохрипел он, не в силах отвести глаз от ее влажных губ, сомкнувшихся вокруг его плоти. Фэллон сжал руками ее голову, пальцы его запутались в волосах Ларины. Он сам толком не знал, чего хотел – остановить Ларину или, наоборот, убедиться, что она продолжит эту изысканную пытку.

Впрочем, он и без того держался из последних сил, понимая, что вот-вот изольется. И хотя мысль о том, чтобы наполнить своим семенем ее рот, едва не свела его с ума, он запретил себе даже думать об этом. Он уже заранее предвкушал, как содрогнется, почувствовав, как ее влажные складки сомкнутся вокруг его возбужденной плоти.

Резким движением Фэллон опрокинул Ларину на спину и рухнул сверху, пригвоздив ее к постели тяжестью своего разгоряченного тела. Оба задыхались. Обхватив руками ее голову, Фэллон заглянул Ларине в глаза.

– Ты даже не понимаешь, что делаешь со мной, – прошептал он. Как сделать, чтобы она поняла, насколько важна для него? – промелькнуло у него в голове.

По губам Ларины скользнула коварная усмешка.

– Ммм… какой ты вкусный! – облизнувшись, промурлыкала она. – Может, еще?

Застонав, Фэллон скрипнул зубами. Нет, она точно решила прикончить его!

Что ж – раз так, теперь его очередь.

Решив, что Ларина уже достаточно поиздевалась над ним, Фэллон нагнулся к ее груди. Обхватив губами сосок, слегка потянул его и довольно ухмыльнулся, почувствовав, как он твердеет прямо на глазах. Ларина, вздрогнув, чуть слышно всхлипнула.

– Фэллон!

Фэллону очень хотелось помучить ее, но он и сам уже сгорал от нетерпения. Так что с местью придется подождать. Втянув порозовевший сосок в рот, он пощекотал его языком, а потом слегка прикусил зубами.

Вскрикнув, Ларина со стоном выгнулась, вонзив ногти в спину Фэллона. Горячее пульсирующее копье тяжело вжималось ей в живот. Приподнявшись на локтях, Фэллон осторожно раздвинул им нежные складки и почувствовал между ними влагу. И мысленно возликовал, поняв, что Ларина уже готова принять его.

– Может, мне тоже попробовать тебя на вкус, как ты – меня? – коварно шепнул он, нагнув голову к ее груди и осторожно целуя соски.

– Пожалуйста, нет… – Голова Ларины заметалась на подушке. – Я хочу тебя! Ну же, Фэллон!

Удовлетворенно усмехнувшись, он протиснулся в узкую щель, но в этот момент Ларина резким толчком опрокинула его, заставив перекатиться на спину. Фэллон с улыбкой смотрел, как она, оседлав его, опустилась на его вздыбленное копье. По его телу прошла дрожь – он изнывал от желания овладеть ею, но ждал, с трудом сдерживая нетерпение. А Ларина дразнила его, слегка покачивая бедрами и не давая ему ворваться в нее.

Зарычав, Фэллон попытался заставить себя думать о чем угодно, только не о своей мучительнице. Еще немного, и он взорвется, промелькнуло у него в голове.

К несчастью, это было свыше его сил. И к тому же он не мог ни в чем ей отказать.

Дюйм за дюймом, томительно медленно она опустилась на его нетерпеливо подрагивающее копье. Фэллон приподнял бедра, попытавшись протиснуться глубже, но Ларина быстро и решительно пресекла это поползновение. И сладостная пытка продолжалась.

А Фэллон наслаждался каждой ее минутой.

Оказавшись наконец внутри, он протянул к ней руки и принялся ласкать ее соски. Из груди Ларины вырвался стон. Запрокинув голову и полуоткрыв губы, с разметавшимися по спине волосами, она отдалась бешеной скачке, и Фэллон невольно залюбовался ею. Это было самое прекрасное из всего, что он когда-либо видел.

И Фэллон мысленно поклялся, что никогда не забудет эту минуту. Что чувства, которые он в этот миг испытывал к Ларине, никогда не сотрутся в его памяти.

Ногти Ларины царапнули его грудь. Нагнувшись, она припала губами к его губам, пока Фэллон, приподняв ее бедра, раз за разом все глубже врезался в нее. Потом он услышал, как она прошептала его имя, и почувствовал, как по всему ее телу прокатилась судорога. А мгновением позже она без сил упала ему на грудь, ловя воздух пересохшими губами.

Но это длилось недолго. Новая судорога свела ее тело, и оно закаменело, возбуждая его еще больше. Сцепив зубы, чтобы оттянуть неизбежную развязку, Фэллон просунул руку между их телами и принялся снова ласкать ее, дразня, мучая, даря наслаждение, пока она не закричала, содрогаясь всем телом. Резким толчком он глубоко ворвался в нее. Крики Ларины смешались с его хриплыми стонами, и наконец Фэллон замер, почувствовав, как горячая струя выплеснулась из него, орошая ее лоно.

Когда Фэллон смог открыть глаза, то первое, что он увидел, было ее лицо. И он вдруг с обжигающей ясностью понял, что хочет видеть его всегда – до конца своих дней.

– О Господи… – сонно пробормотала Ларина. Глаза у нее закрывались сами собой.

– Спи, милая. Ты теперь моя. – Прижав Ларину к себе, Фэллон ласково поцеловал ее в макушку. И мысленно поздравил себя с тем, что все получилось так, как он и хотел.


Первым импульсом взбешенной Дейрдре было прикончить тех троих, что по своей инициативе взялись избивать Куина. Будь они вирранами, им бы не поздоровилось. Но, увы, ослушники были Воителями, а разбрасываться Воителями Дейрдре не могла. Тем не менее нужно – и должно – преподать им такой урок, который они не скоро забудут, поостыв, решила она.

Она приказала созвать всех вирранов и Воителей в пещеру, именуемую Тронным залом.

Скованные по рукам и ногам магическими цепями, трое Воителей висели, растянутые между полом и потолком, абсолютно беспомощные, неспособные шевельнуться, похожие на уродливых пауков. Для пущего унижения Дейрдре велела раздеть их донага.

Один из провинившихся, вывернув шею, бросил на свою повелительницу умоляющий взгляд, и Дейрдре торжествующе усмехнулась, заметив, как в его глазах метнулся страх. Именно этого она и добивалась. Ни один из этой троицы не знал, какое наказание им уготовано. Ничего, пусть помучаются, решила она. Еще минута, и они это узнают.

– Эти трое, которым я доверила приглядывать за пленником, решили проявить самостоятельность. – Звучный голос Дейрдре эхом разносился под сводами пещеры, проникая в самые дальние ее уголки.

Она повернулась к примолкшей толпе.

– Неповиновения я не потерплю. Ваш долг – повиноваться мне во всем. И так будет всегда. А тех, кто ослушается, ждет немедленное и жестокое наказание.

С этими словами Дейрдре набрала полную грудь воздуха, и вздох ужаса пронесся над толпой. Ее белые волосы, рассыпавшиеся по полу словно свежевыпавший снег, вдруг ожили, зашевелились, как змеи, поднялись в воздух и стали удлиняться прямо на глазах.

Дейрдре равнодушно покосилась на них. Некогда золотисто-рыжие, ее волосы седели, по мере того как росла ее сила, и наконец стали совершенно белыми.

При виде волос и глаз Дейрдре люди обычно цепенели от ужаса. Убедившись, что так случилось и на этот раз, она с удовлетворенной усмешкой повернулась к троим Воителям.

– Это был первый и последний раз, когда вы посмели ослушаться. Если вы сделаете это снова, вас ждет смерть. Надеюсь, вы меня поняли?

– Да, госпожа, – севшим от страха голосом пролепетал один.

Остальные двое судорожно закивали.

Дейрдре незаметно щелкнула пальцами… и пряди ее волос послушно взмыли в воздух. Волосы были грозным оружием, которое она использовала самыми разными способами. Ей уже случалось убивать с их помощью, и Дейрдре не собиралась отказывать себе в этом удовольствии. Но на этот раз она намеревалась воспользоваться ими как хлыстом.

Раз за разом ее волосы со свистом опускались на спины провинившихся Воителей, пока на их коже не вздулись безобразные рубцы. Дейрдре, зловеще улыбаясь, наблюдала за пыткой. Брызги крови стали скапливаться на полу темными лужицами. Лишь тогда она почувствовала, что гнев ее утолен.

Почувствовав настроение своей повелительницы, волосы послушно легли у ее ног.

Дейрдре повернулась к группе вирранов.

– Пусть они остаются тут, пока их раны не заживут. А потом бросьте их на неделю в Колодец! – приказала она.

Колодцем Дейрдре называла бездонную яму, куда бросали тех, кому была уготована отвратительная смерть. Выживали только самые сильные, но дни их были сочтены. Большинство, поняв всю тщетность борьбы с Дейрдре, становились ее союзниками, остальных она приказывала убить.

Молча повернувшись к ним спиной, Дейрдре покинула Тронный зал и направилась к лестнице, соединявшей между собой все помещения внутри горы. Еще раньше она велела, чтобы Куина отнесли к ней в спальню и смыли с него грязь и кровь. Одного легкого движения ее бровей было достаточно, чтобы Куин погрузился в сон и проспал все то время, пока суетившиеся вокруг него слуги купали его и укладывали в постель.

Не успела Дейрдре приблизиться к двери, как та распахнулась. Как обычно, вирран издалека почувствовал приближение своей госпожи. Едва удостоив взглядом распятого на стене Джеймса, Дейрдре вошла в спальню, приблизилась к постели и окинула взглядом спавшего крепким сном Куина. Грязь и копоть, толстой коркой покрывавшие его лицо и волосы, пока он томился в донжоне, исчезли, так же как и пропитанные потом и кровью, полуистлевшие тряпки, некогда бывшие его бриджами. Он лежал, укрытый до пояса одеялом.