Он снова поцеловал ее и вышел. Почему он не может влюбляться в женщин вроде Салли или Роуз, размышлял Уэйд, когда садился на коня и выезжал из городка. Почему он вообще не может влюбиться? Ответ пришел быстро, и он выбросил Сандрин из своих мыслей. Пора оставить ее в прошлом и думать о будущем. Пора идти дальше.


Уэйд проверил подпругу, подтянул ее, опустил стремена и погладил своего коня. Застежки, держащие тяжелую буйволиную попону сзади седла, ослабли, и он снял их. Когда он обернулся, на него смотрели Джеймс, Роуз и Дэнни.

— Ну что вы на меня так уставились? Ведь не на войну же я ухожу.

— Вполне вероятно, что и на войну, — пробормотал Джеймс.

Роуз шагнула вперед, протянула руку и отвела волосы Уэйда с его лица.

— Ты взял то, что я тебе упаковала?

— Благодаря тебе и Салли еды хватит на несколько недель.

— Вот и хорошо.

Роуз опустила глаза, а когда она подняла их вновь, они были полны слез.

— Береги себя!

— Ты такая добрая, Роуз. Не волнуйся за меня. У тебя и здесь хватает забот о Дэнни и о капитане…

Уэйд старался сохранять спокойствие. Он давно уже не видел Роуз такой взволнованной и озабоченной.

— Сообщай нам о себе. Пиши хоть изредка.

— Я вернусь, Роуз, — с нежностью проговорил Уэйд, беря ее за руку. — И не волнуйся так. Я ведь вполне взрослый.

— Ты всегда был взрослым, — с чувством проговорила Роуз, шагнула вперед и обняла его, не в силах сдержать рыданий.

— Не плачь, Роуз. Со мной все будет в порядке.

— Ничего не могу поделать, — возразила она. — Ты словно мой младший брат. Я постоянно волнуюсь за тебя.

— Не волнуйся за меня, волнуйся за них. Идет?

Роуз кивнула, утирая слезы со щек.

— Если увидишь Сандрин…

— Я не увижу ее, — резко проговорил Уэйд. Потом подошел к Дэнни и поднял его. — Слушайся папу с мамой, Дэнни.

— Я постараюсь, Уэйд. — Мальчик обнял его своими ручонками и пылко прижался к нему. — Я тебя люблю, Уэйд.

— Я тоже тебя люблю, Дэнни. Я тоже. — От волнения у него прерывался голос. Он поцеловал мальчика в голову, затем поставил его на землю, подошел к Джеймсу и протянул руку.

— Спасибо за помощь.

— У тебя все есть? Не забыл безделушки для индейцев?

— Я все захватил.

— Наплюй на то, спешат эти люди или нет, вы не в игрушки играете. Если река глубока, не переправляйся через нее. Если место кажется чересчур илистым и непролазным, не заводи туда фургоны. Не позволяй этим людям заставлять тебя продолжать путь, если ты сомневаешься, что он безопасен.

— Все будет в порядке, Джим. Я многому научился.

— Когда остановишься у Ренара, напиши нам. Люк передаст письмо.

— Хорошо, — согласился Уэйд. — Ну, мне пора идти.

— Что до меня, то я предпочел бы, чтобы ты остался. — Джеймс обнял его. — Да благословит тебя Бог.

Уэйд кивнул в последний раз, посмотрел на Джеймса Роуз и Дэнни и пошел к своей лошади. Вскочив на нее, помахал им на прощание и поехал прочь от этого гостеприимного дома. Слезы жгли ему глаза, когда он направлялся в городишко на встречу с мистером Джонсоном. В жизни ему не раз приходилось чувствовать себя одиноким, но сегодня, по непонятной для него самого причине, ему почему-то казалось, что он чувствует себя более одиноким, чем когда-либо.

Глава 6

Сандрин беспокойно заерзала в своем туго натянутом корсете под многочисленными одеждами. Даже спустя пять лет она так и не привыкла носить все эти наряды, особенно капор. Приличные женщины — как она усвоила это еще в школе — никогда не появляются на публике с непокрытой головой. Она часто раздумывала о том, что бы сказали учителя и одноклассницы об ее матери и об остальных женщинах ее племени.

Она поглядела на свои руки в перчатках и усмехнулась. Если она не могла снять корсет и капор, то по крайней мере освободить руки от перчаток было в ее власти. Быстрыми, нетерпеливыми движениями она сняла перчатки и положила их в сумочку. Она теперь не в Париже.

Сквозь невнятные голоса других пассажиров, разговаривавших между собой, она слышала смех Алена. Сандрин приподнялась на своем сиденье, пытаясь разглядеть его через головы других пассажиров кэба. На задних сиденьях экипажа мужчины начали дружескую игру. Она едва различала темные волосы Алена, но представляла его красивое лицо и темные глаза. Сандрин прислонилась к окну и закрыла глаза.

Ален был самым красивым и благородным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Он прекрасно одевался, непринужденно держался в обществе и, казалось, способен был сделать все что угодно. Отлично ездил на лошади, фехтовал и стрелял, разговаривал на нескольких языках, был блестяще образован. Ален был само совершенство.

Сандрин хорошо помнила, как была напугана, когда уехала в Париж. Отец проводил ее до Сент-Луиса, и она сама уже добиралась до Нью-Йорка. На пароходе она добиралась до Франции целый месяц. Всю дорогу она была неспокойна, но все же быстро разобралась, кого из пассажиров следует избегать — среди пассажиров хватало проходимцев и авантюристов, охотящихся за состоятельными пассажирами. Она была очень взволнована. когда наконец причалили, и одновременно напугана. В то утро, стоя одна на пристани, она не знала, чего ожидать. Блестящий черный экипаж и кучер в униформе поразили ее, но возница был добр. Правя лоснящейся каурой лошадью, он отвечал ей так, чтобы она не чувствовала себя глупой.

Когда-то поместье ее предков по отцовской линии было большим. Теперь на всем был отпечаток какого-то уютного и величественного запустения. Дед и бабушка стали опекать ее со дня приезда. Устроили ее в колледж, обновили ее гардероб, водили ее в» Гранд Опера»и «Комеди Франсез», проводили с ней каникулы в их загородном доме. Именно там Сандрин и познакомилась с Аленом. Ей было тогда восемнадцать, и она уже два года жила во Франции. Ей оказывали внимание многие молодые люди, но ни один из них не мог сравниваться с Аденом. С первого взгляда она поняла, что влюбилась. Или думала так.

Но за последние два года многое изменилось. Хотя Сандрин и продолжала следовать обычаям дедушки и бабушки, но внутренне восставала против вымученной благопристойности и часто спорила с ними. Дед и бабка намеревались — и имели возможность — ввести ее во французское общество. Но Сандрин знала, что за этим кроется другое: они хотели искоренить ее индейское происхождение, они стыдятся его. Она все больше и больше стала замыкаться в себе, и наконец желание поехать домой стало непреодолимым.

Когда Ален сделал ей предложение, Сандрин была рада, но вместе с тем ее мучили противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы он знал все о ней. Если он не примет ее такой, какой она есть, их любовь окажется пустышкой. И Сандрин рассказала ему о семье своей матери. Ален настоял, чтобы вместе поехать в Америку, где бы он смог встретиться с ее родителями, Сандрин была поражена столь неожиданным решением.

Покачивание экипажа успокаивало: мысли где-то витали, тело отдыхало. За эти годы Сандрин получила так много удивительных писем от отца и матери, что не могла дождаться встречи с ними. Ей не хватало Маленького Медведя, дедушки Ночного Солнца. И еще одного человека особенно не хватало ей, того, о ком она думала, оставаясь наедине с собой. Уэйд! Она не могла его забыть, выкинуть из своей головы, не могла забыть и последней встречи. И все еще не верила, что могла с ним не попрощаться. Единственным оправданием ей служило то, что она была тогда слишком юна, слишком неопытна.

Теперь она стала молодой женщиной, ей был двадцать один год. Она уже пять лет жила в Париже. Сандрин видела, как мужчины обращаются с женщинами, не раз сама испытала их ухаживания и даже узнала, что у многих женатых мужчин есть любовницы. Вот и Ален поцеловал ее после их первого выхода в театр, дав понять совершенно ясно, что желает ее. Это так испугало ее, что Сандрин сразу убежала домой и поговорила со своей кузиной Николь. Она объяснила Сандрин, что у французов, особенно богатых, есть свои подходы к женщинам и не так уж редко для мужчин иметь сразу несколько любовниц. Так Сандрин начала постигать сложности взаимоотношений между мужчинами и женщинами.

В следующий раз, когда Ален попытался снова поцеловать ее, она дала понять, что не из этого разряда женщин. Он был удивлен, даже шокирован, но продолжал приходить и вскоре с уважением принял тот факт, что Сандрин не похожа на тех женщин, которых он знал прежде Когда же она наконец позволила ему поцеловать себя, то ожидала тех пьянящих ощущений, которые она пережила на берегу озера много лет назад с Уэйдом. Но их не было. Сандрин была и разочарована, и успокоена. Вежливое, льстящее ее самолюбию ухаживание Алена продолжалось. Она начала успокаиваться, постигая тайну, как подогревать его интерес и в то же время держать его на расстоянии.

Тот всепоглощающий наплыв чувств, который она испытала так давно, был всего лишь романтической выдумкой, и Сандрин знала, что никогда уже не испытает подобного. Но воспоминания о том первом поцелуе были незабываемы. Она столько раз пыталась освободиться от них и все же не могла забыть тепло и мягкость его губ.

— Хелло, cherie !

Сандрин открыла глаза, в полудреме улыбаясь подсевшему рядом Алену.

— Ну, как твоя карточная игра?

Ален достал из кармана пачку банкнот.

— Прекрасно. Эти люди так слабо играют, что не составляло никакого труда выиграть их деньги.

Сандрин вдруг взвилась.

— Не все здесь играют плохо, Ален. Тебе нелегко будет справиться с моим отцом.

— Да, cherie, но твой отец — француз. — Ален ласково ущипнул ее за подбородок.

Сандрин уставилась в окно экипажа, не реагируя на его прикосновение.

— Тогда ты сыграешь с моим двоюродным братом и дедушкой.

— Рад буду сыграть с любым, кого ты выберешь, cherie. Но не расстраивайся, если я выиграю.

Сандрин снова глянула на него. Порою Ален бывал невыносим. Он был более самоуверен, чем кто-либо, кого она знала. Или, может быть, это было высокомерие.