Сделав заказ, Малколм Олдридж откинулся на спинку стула. Сегодня он выглядел значительно лучше, чем тогда, на вокзале: лицо утратило нездоровую бледность, светлые глаза ярко сияли. Видя, что он любуется ею, Миранда едва могла скрыть довольную улыбку.

Она не стала задавать ему вопрос о самочувствии: и без того было ясно, что у него все прекрасно. Вместе с тем ей хотелось узнать о нем побольше, потому она поинтересовалась:

— В вашей визитной карточке упомянута галерея. Чем вы занимаетесь, мистер Олдридж, если, конечно, не секрет?

Судя по всему, вопрос доставил ему удовольствие.

— Галерея — мое маленькое хобби. Вы что-нибудь слышали о «Группе семерых»[10]?

Миранда осторожно кивнула, хотя ни разу не сталкивалась с таким названием, и он с воодушевлением продолжил:

— Прежние живописцы подражали иностранным мастерам, тогда как группа художников, входящих в этот союз, решительно отказалась копировать чужую манеру. Они изображают природу Ближнего Севера Канады — озера, скалы, хвойные леса, кленовые рощи, болота. Однако это не реализм, это… это нужно увидеть.

— И вы выставляете их картины?

— Да. И по возможности продаю.

Официант принес вино и разлил в бокалы. Малколм не произнес тоста, потому Миранда сделала глоток.

— Я знаю одного человека, сделавшего зарисовки Галифакса. До, во время и после трагедии. Я не разбираюсь в живописи и все же смею предположить, что его картины — это нечто уникальное.

— Как интересно! Кто он?

— Владелец бисквитной фабрики в Галифаксе. Но при этом он еще и рисует. Думаю, он талантлив, хотя, возможно, я ошибаюсь, — небрежно произнесла Миранда.

— Он где-то учился?

— Нет, но ведь в любом искусстве встречаются самородки и самоучки.

— Вы тоже из Галифакса?

— Да.

— Эта трагедия… я читал в газетах…

— Перевернула мою судьбу. — Миранда не была уверена в том, что стоит начинать знакомство со лжи и притворства, но не видела другого выхода. Она поклялась начать новую жизнь, но никакая жизнь невозможна без прошлого, и потому ей была нужна легенда.

— Вот как? — В глазах Малколма читалась растерянность. — Вы можете не говорить, если…

— Я скажу, — ответила Миранда, чувствуя, что этим расположит его к себе. — С каждым годом это причиняет мне чуть меньше боли, хотя я знаю, что она никогда не исчезнет. Я была дочерью известного в Галифаксе врача. Мой отец, как и мама, стали жертвами взрыва. Жених погиб в Европе во время войны. Какое-то время я была вынуждена работать на фабрике, а потом, скопив немного денег, решила уехать в Торонто.

— У вас здесь родственники?

— Никого. Я совершенно одна.

Миранда допила вино, и он, не спрашивая, налил ей еще.

— Я искренне сочувствую вашим потерям. Мне было жутко читать о взрыве в газетах, но самому пережить такое… — И вдруг спросил: — Почему вы выбрали Торонто?

— Прежде всего потому, что это англоканадский город. А еще — потому что он отличается от Галифакса.

— Размерами?

— Не только. Галифакс не дает простора мыслям, сковывает действия. Маленький городок, где все друг друга знают, а правила морали вековечны. Мне хотелось уехать туда, где я смогу затеряться в толпе.

— Не думаю, чтобы вы смогли затеряться, где бы то ни было. Полагаю, в Торонто это будет гораздо труднее, чем в Монреале. Монреаль — игривый и жизнерадостный французский город, тогда как Торонто многие считают оплотом чопорности, холодности и протестантского ханжества.

Он улыбнулся, и от уголков его глаз разбежались приятные морщинки. Миранда ответила на улыбку. Зная, что нравится ему, она старалась держаться непринужденно и вместе с тем независимо.

— Стало быть, я больше привязана к своим корням, чем мне кажется. И, возможно, Торонто не такой уж консервативный город, во всяком случае, не во всем. Вот и художники, о которых вы говорили…

— Я хочу пригласить вас посетить мою галерею. Там вы сможете посмотреть картины и даже познакомиться с их создателями.

— Я с удовольствием приду.

Он слегка подался вперед.

— Не хочу показаться чересчур прямолинейным и невежливым, так же, как забегать вперед, но мне не хочется долго ходить вокруг да около. Мисс Фишер, вам нужна работа?

Миранда невольно отпрянула. Она не ожидала такого вопроса и потому ждала, что последует дальше. Уловив ее реакцию, Малколм не стал тянуть с объяснениями:

— Мне крайне необходим помощник в галерее, а еще лучше — помощница. Встречать посетителей и художников, назначать нужные встречи.

— Я уже говорила, что не разбираюсь в картинах.

— Вы быстро всему научитесь. К тому же мне нужен не знаток, а человек для представительства. Столь красивая женщина, как вы… — Он замолчал, откровенно любуясь ею.

Миранда гордо тряхнула головой.

— Уверена, в Торонто полным-полно красивых женщин!

— Мне не нужна пустоголовая красотка, я ищу человека с определенным жизненным багажом, душевным опытом и чувством стиля.

Миранда заметила, что он очень четко знает, что ему нужно, а главное — открыто заявляет об этом. Пожалуй, такого человека будет нелегко обмануть.

— Что ж, — произнесла она не без иронии, — благодарю вас за деловое предложение.

— Я немедленно сделал бы вам другое, если б не боялся показаться нетерпеливым и дерзким.

— И если б не знали, что миссис Олдридж станет возражать.

— Миссис Олдридж нет. Я столь же одинок, как и вы, только причина кроется не в трагических обстоятельствах.

— А в чем?

— Просто среди десятков женщин я не сумел найти ту, которая смогла бы зажечь в моем сердце какое-то особое чувство.

Хотя все это было довольно странно, Миранда не сочла возможным отказаться от общения с таким обаятельным, холостым и явно не бедным мужчиной.

— Хорошо я подумаю над предложением о… работе. Будет лучше, если я отвечу вам после посещения галереи.

— Конечно.

Когда после ужина они очутились на ярко освещенной вечерней улице, Малколм сказал:

— Я провожу вас.

Глядя ему в глаза, Миранда твердо ответила:

— Только в номере отеля у меня нет ни чашки кофе, ни глотка бренди.

— Я даже не думал об этом. Предел моих мечтаний — поцеловать вашу руку.

Она рассмеялась.

— Думаю, к этому не будет никаких препятствий!

На следующий день она поехала в галерею. Миранду поразили ее простор, простота и одновременно изысканность интерьера, искусное освещение и особый уютный запах чего-то обжитого. Картины были расположены так, что рассматривая одну, посетитель фактически не был способен отвлечься на созерцание другой. Миранде понравилось, что в углах стоят мягкие диваны и столики с бесплатными напитками, а откуда-то сверху доносится приглушенная музыка.

Она читала имена художников, разглядывала их пейзажи, на которых были изображены серые сумерки арктического дня, скованные льдами озера, буйная игра северного сияния, скупые краски зимы, синее небо и еще более синий лес, речная зыбь с плывущими по ней осенними листьями.

Миранда не знала, права ли она, но ей чудилось, будто рисунки Дилана Макдаффа не уступают этим полотнам. Она не совсем понимала, отчего заговорила о нем с Малколмом при первой же встрече. Возможно, ее все же терзало чувство вины? Порой образы прошлого, которые она всеми силами гнала от себя, казались такими яркими, что у нее перехватывало дыхание.

Как бы то ни было, сейчас Миранда бродила по галерее, рассматривая картины и не ощущая себя самозванкой. Почему бы ей не согласиться на предложение Олдриджа? Она чувствовала, что полюбит волнующую, праздничную суету, связанную с новыми выставками. Она будет вращаться в интересном обществе, встречаться с художниками, возможно, даже войдет в круг избранных и начнет новую полноценную жизнь. Это поможет ей отвлечься и забыть о былом.

Когда, подойдя к Миранде, Малколм слегка приобнял ее за плечи, она не сочла его поведение дерзким. Повернув к нему лицо, она сдержанно, но вместе с тем искренне произнесла похвалу его галерее, а потом сказала, что согласна у него работать.

Миранде не довелось разочароваться: ей нравилось то, чем пришлось заниматься, она все схватывала на лету. Она чувствовала, когда надо вести себя мягко, а когда — жестко. И пусть у нее было куда больше чутья на выгоду от сделки, чем на талант художника, это устраивало Малколма.

Прошло два месяца, прежде чем Миранда согласилась с ним переспать, а потом переехать из отеля в его квартиру в центре Торонто. Все свершилось по обоюдному стремлению: Миранда давно не была близка с мужчиной, и ее унес вихрь страсти, к тому же ей хотелось, чтобы о ней снова кто-то заботился.

Малколм оказался искушенным и вместе с тем деликатным любовником, умным и щедрым человеком, и она была вполне довольна завязавшимися отношениями. Единственное, что ее тревожило, так это то, что он ничего о ней не знал, однако мог узнать. Она решила действовать, искусно перемежая правду и ложь, выкладывая лишь то, что способно ему понравиться, и скрывая некоторые непривлекательные и даже жестокие свойства своей натуры.

Когда Миранда откровенно рассказала ему о том, что с ней стряслось во время галифакской трагедии, и призналась, что не может иметь детей, Малколм отнесся к этому спокойно и даже с долей облегчения. Он сказал, что едва ли у него хватит времени и сил вырастить потомство. Он собирался посвятить себя галерее и, может быть, путешествиям, если хватит времени и сил.

Миранда не совсем поняла, что он имел в виду. Судя по всему, у него были деньги, он не жаловался на здоровье, а пятьдесят три — не тот возраст, когда стоит всерьез задумываться о смерти. И все-таки что-то в нем настораживало: будучи рассудительным, серьезным человеком, он явно спешил жить. Об этом говорило как его предложение о работе в первый же вечер, так и предложение руки и сердца через несколько дней после того, как они впервые легли в постель. Миранда обрадовалась и вместе с тем запаниковала. А если Малколм узнает, что она замужем? Это могло все разрушить.