Естественно, все сочли, что отцом ребенка, который должен был родиться, является он, Дэниел, и, само собой, Дэниел никого не стал в этом разубеждать. Они с Джессикой никогда не говорили между собой на эту тему. Ему было даже жаль ее: перенесенное нервное напряжение и страх отрицательно сказались на ее здоровье, и Дэниел чувствовал, что не в состоянии приносить ей дополнительную боль. Его собственные страдания облегчались поддержкой, которую он получал из внешнего мира. Все знакомые считали, что Дэниел живет той жизнью, о которой всегда мечтал, и, по правде говоря, Дэниелу не так уж трудно было играть навязанную ему роль счастливого мужа и гордого отца. Иногда в течение этих страшных для него месяцев до рождения Джошуа он ловил себя на том, что фантазирует, будто не просто играет эту роль, а на самом деле является счастливым мужем и гордым отцом…

И вот когда Дэниел впервые взял на руки орущего младенца с красным, морщинистым личиком и взглянул в восхищенное лицо жены, он почувствовал, что фантазии его стали реальностью. Джессика и в самом деле его жена, а Джошуа – его сын во всех смыслах, кроме физического, и Дэниел полюбил его огромной, слепой, всепоглощающей любовью, не знавшей другого выхода. Отняв у него одну мечту, Джейк дал ему взамен другую, гораздо более реальную, об осуществлении которой Дэниел никогда и не помышлял, – сына.

Джессика сильно изменилась после рождения ребенка. Она взяла на себя заботы о ранчо, которые когда-то лежали на Джейке, и с головой ушла в воспитание сынишки, словно никогда и не мечтала о другой жизни. Любовь, которую Джессика с Дэниелом испытывали к растущему мальчугану, сблизила их. Джессика была для Дэниела женой во всех смыслах, кроме физического. Иногда ему казалось, что тех месяцев, которые Джессика провела от него вдали, не существует, Временами он даже забывал, что у него есть брат, а если и вспоминал, то с легкой горечью и скорбью: для него Джейка уже три года не было на свете.

Не проходило дня, чтобы Дэниел не благодарил Господа за свою счастливую судьбу. Он популярный, быстро набирающий силу сенатор. У него красивая, изящная, умная и очень деятельная молодая жена, которой завидуют все его избиратели, и крепенький, здоровый сынишка. Ирония заключалась в том, что все это Дэниел получил от человека, которого ненавидел, однако он редко об этом задумывался, а когда подобные мысли приходили в голову, Дэниел пытался побыстрее отделаться от них. У него прекрасная, счастливая жизнь, и он больше не позволит, чтобы кто-то или что-то ей угрожало.


– Эй, сенатор, давай-ка сюда мальчугана!

Улыбнувшись, Дэниел не спеша начал протискиваться сквозь толпу к загону для скота, где пятеро его соседей любовались низкорослыми бычками, которых он совсем недавно приобрел.

– Посмотрите-ка на этого мальчишку! – воскликнул один из мужчин. – Да он скоро будет сидеть в седле!

– На следующей неделе я куплю ему сапоги со шпорами, – ухмыльнулся Дэниел и поставил малыша, которому уже надоело сидеть у отца на плече, на ноги. Мальчуган тотчас же решительно заковылял к низкой загородке загона. Один из мужчин, смеясь, подхватил его на руки и развернул в другую сторону. Джошуа так же решительно зашагал в противоположном направлении.

– Что-то не видно сегодня твоей обворожительной молодой жены, – заметил один из мужчин.

– У нее кое-какие неотложные дела в конторе. Их нужно уладить перед завтрашней поездкой в Форт-Уэрт, – ответил Дэниел и, облокотившись на изгородь, сдвинул шляпу на затылок, не спуская настороженного взгляда с Джошуа, который восторженно преследовал яркую бабочку.

– Значит, ты сам туда не едешь? – без всякого удивления спросил его собеседник. Владельцы ранчо уже привыкли к тому, что Джессика представляет «Три холма» на аукционах скота, и вели с ней дела так, как вели бы с самим Дэниелом, зная, что муж во всем полагается на нее.

– Не могу же я быть одновременно в двух местах, не разорваться же мне, – беззаботно отозвался Дэниел. – Потому-то Господь и наградил меня такой женой, как Джессика.

– Мы будем по тебе скучать, но ты не переживай, мы присмотрим за твоей женой, а то как бы с ней чего не случилось.

Дэниел расхохотался.

– Неужели вы до сих пор не поняли, что моя жена сама может себя защитить?

Мужчины весело хмыкнули.

– Черт подери, Дэн, хорошенькой леди никогда не помешает иметь рядом с собой какого-нибудь парня, хотя бы для того, чтобы он сводил ее куда-нибудь пообедать. Ты же не хочешь, чтобы она умерла с голоду?

– Ну, в провожатых у нее наверняка недостатка не будет, – ответил Дэниел, и глаза его озорно блеснули. – Если память мне не изменяет, в прошлый раз в Форт-Уэрте у нее их было столько, что они не помещались за одним столом.

– Черт подери, Филдинг, ты самый счастливый мужик в Техасе. И где ты умудрился отыскать такую женщину?

Дэниел улыбнулся.

– То, что самый счастливый, спору нет, джентльмены. Один Бог ведает, как бы я без нее справлялся в течение этих последних двух лет. Дел по горло: и ранчо, и сенат… Джошуа! Ну-ка иди сюда!

Но Джошуа, внимание которого целиком было поглощено бабочкой, проигнорировал призывы отца.

Смеясь, Дэниел коснулся рукой полей шляпы.

– Простите, джентльмены, но мне пора. Дела, дела… Только не расходитесь. До званого ужина вам предстоит послушать мою речь. – И, еще раз безуспешно позвав сына, Дэниел помчался к нему и принялся, к восторгу малыша, тоже гоняться за бабочкой.

– Прекрасный человек, – лениво проговорил один из мужчин, наблюдая за ним. – Я обязательно буду за него голосовать на следующих выборах.

Другой задумчиво покачал головой: обычно обсуждение достоинств одного Филдинга не обходилось без обсуждения недостатков другого.

– Кто бы мог подумать, что такое случится с его братом?

– Эта история могла погубить кого угодно, только не Дэна Филдинга, – согласился его сосед, облокотившись о загородку.

Некоторое время мужчины молчали, вспоминая Джейка Филдинга.

– Говорят, он кого-то убил, а потом уехал из Техаса.

– Я слышал, что он присоединился к банде Джеймса в Юте.

– Скажешь тоже! – фыркнул первый. – Банды Джеймса в Юте отродясь не бывало.

– Этот Джейк всегда был бешеным, – вспомнил третий, щурясь на солнце. – Горячий, как порох, в отличие от Дэна. Никогда нельзя было знать, чего от него ожидать. Я всегда чувствовал, что с ним что-то подобное может произойти.

– А знаете что? Не могу я все-таки поверить в то, что старина Джейк способен на такое. Конечно, вспыльчивым он был, спору нет, да и после работы к рюмке не прочь был приложиться, но он всегда был порядочным парнем. Не могу представить, чтобы он выстрелил кому-то в спину.

Повисла задумчивая и долгая тишина. Высказанное предположение не отличалось новизной. В течение последних лет каждый из присутствующих думал то же самое, в глубине души не веря, что Джейк Филдинг мог совершить такой подлый поступок.

Наконец один из мужчин проговорил с большим убеждением:

– Черт подери, Мелоун! Дэниел в приятельских отношениях со всеми блюстителями порядка отсюда до Эль-Пасо, не говоря уж о самом губернаторе. Если бы он хотел, Джейка Филдинга уже давно оставили бы в покое. Неужели ты думаешь, что Дэниел не оправдал бы его, если бы тот был невиновен?

На мгновение вопрос повис в воздухе, вызвав у присутствующих некоторую неловкость. Ответить на него было нелегко. В этот момент раздался звон колокола, призывавший избирателей послушать речь Дэниела, и сомнения относительно справедливости обвинения Джейка были забыты. Теперь собравшихся интересовали лишь политические игры. Затушив папиросы и нахлобучив на головы шляпы, мужчины поспешили присоединиться к толпе, чтобы послушать, что им будет говорить Дэниел Филдинг.


Сквозь раскрытое окно конторы до Джессики донесся громкий, внушительный голос мужа, время от времени сопровождаемый энергичными рукоплесканиями и одобрительными возгласами. Легкая кружевная занавеска позволяла ясно видеть все, что происходит во дворе: Дэниел, высокий, златоволосый, стоя на обитом яркой материей помосте, произносит проникновенную речь, вызывающую полное одобрение всех собравшихся; Джошуа, уютно приникнув к пышной груди Марии, стоявшей в первых рядах, взвизгивая от восторга, хлопает своими – крошечными ручонками, даже когда делать этого вовсе не требуется, вызывая у стоявших рядом мужчин снисходительные ухмылки, а у Марии – справедливые замечания. Джессика улыбнулась, наблюдая за ними. Как же ей хотелось находиться сейчас на дворе, под теплыми солнечными лучами, среди избирателей, самой держать на руках сына и громкими возгласами приветствовать мужа!

Она со вздохом отошла от окна и вернулась к столу.

– Вы хотели меня видеть, Кейси? – спросила она.

Пожилой мужчина взглянул на нее с презрением и неодобрением, граничащими с откровенной, ничем не прикрытой ненавистью. Хотя он, как и полагается, стоял, сняв шляпу, и изо всех сил пытался изобразить почтительность, это у него плохо получалось. Весь его облик был пронизан злобой и негодованием. И не только оттого, что ему приходилось выполнять приказы женщины – хотя одного этого было достаточно, чтобы такой мужчина, как Кейси, ее возненавидел, – а потому, что он был единственным, кто, помимо Дэниела и Джессики, знал, что Дэниел не мог быть отцом Джошуа.

Но Джессика в течение этих трех лет привыкла к тому, что Кейси ее презирает. После всего того, что она пережила, презрением ее было не пронять. Кроме того, она знала: Кейси предан Дэниелу настолько, что с радостью исполнит любое его желание. А Дэниел желал, чтобы к Джессике относились с уважением, и одной этой причины было достаточно, чтобы Кейси держал свои чувства при себе.

– Да, мэм, – мрачно изрек он. – Я хочу знать, что это вам в голову взбрело. Неужели вы и в самом деле собрались завести в «Трех холмах» этих идиотских иностранных быков? Никто мне не говорил…

– А я и не знала, Кейси, – холодно прервала его Джессика, – что должна обсуждать с вами свои дела. – Но, решив, что самый быстрый способ закончить дискуссию – это не раздражать собеседника, проговорила более миролюбивым тоном: – Рогатый скот брахманской породы никакой не иностранный. Его уже более тридцати лет с успехом разводят в Каролине.