– Они не встретились, потому что те влюбленные, которые хоть однажды расстались навсегда, уже никогда не смогут встретиться вновь, даже если потом живут в одном доме. Это как прыжок с обрыва – раз, и все. И ничего нет. Все исчезло. Потому что когда боли больше, чем любви, то чувства умирают. Их уже не возродить. Правда, говорят, что потом, в другой жизни, эти люди снова встретятся и снова полюбят друг друга. Жаль, если это не так. А еще мне, не поверите, жаль пауков. Как же они без дома останутся? Ведь некоторые живут там больше десяти лет. Я говорю о самых старых пауках.

– Вы серьезно намерены купить этот дом? – спросил Ромунас. – Можете рассчитывать на небольшую скидку.

– Я куплю, – уверенно ответила Мишель. – Только не сейчас, а немного позже. Договорились?

Интерес в глазах Ромунаса тут же потух. «Он получит процент от продажи, – догадалась Мишель. – Поэтому все это затеял: и рассказ про Сендера и Элоизу в том числе. Но он не верит, что я куплю дом, я в его глазах несерьезный покупатель. Так, взбалмошная подружка успешного мужчины».

«Успешный мужчина» тем временем поднялся, поблагодарил за чай и ушел в номер. Мишель еще перекинулась с Ромунасом парой ничего не значащих фраз и, простившись, пошла следом за ним. Но по пути задержалась, присела на деревянную лестницу и долго смотрела перед собой. Ей нравилось жить в ожидании встречи с мужчиной, которому несколько часов назад призналась в любви. И который, скорее всего, в последующие несколько часов никуда не исчезнет. Что будет завтра, когда им придется возвращаться, Мишель думать не хотела. Да и в отличие от Элоизы она не должна была оставаться и ждать. Ведь это гораздо труднее: стоять на крыльце и провожать, почти не сомневаясь, что это прощание навсегда. «Бедная Элоиза, – подумала Мишель. – Как же она не умерла от разрыва сердца? Но может быть, она верила, что все еще можно переиграть, и тогда Сендер вернется? Разве, когда любишь мужчину, не веришь в то, что он может все?»

Когда Мишель вошла в номер, Андрей крепко спал. Она села за туалетный столик и начала писать. Удивительно, но слова и рифмы подбирались. Но еще более странно было другое. Когда Мишель закончила писать, то с удивлением заметила, что бумага промокла насквозь. Но если бы ее спросили, кого она оплакивает – себя или Элоизу, Мишель бы не ответила.

На рассвете она разбудила Андрея и протянула ему листок бумаги, на котором было написано:

Янтарные глаза

Танго,

В ту ночь лишь море танцевало.

Ты говорил мне о любви,

И, над водою исчезая,

Шептала чайка: верь, не жди.

Ты думал, всех сильней на свете

Лишь ночь одна все может изменить.

Ты слишком был влюблен и безрассуден,

За это не могу тебя винить.

Припев:

Янтарные глаза

Я забываю,

Янтарные глаза

Я помнить не хочу.

И вновь во сне тебя я догоняю,

Но приговором мне звучат слова твои:

By, Элоиза, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

By, дорогая, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

Был месяц март и было слишком зябко,

А ты мне обещал тепло,

Налил шампанского в бокал хрустальный,

Когда ушел – замерзло и оно.

Мне мир в лицо катил шальные волны,

А мимо проплывали корабли.

Но сердце говорило: слишком поздно,

Устало сердце ждать твоей любви.

Припев:

Янтарные глаза

Я забываю,

Янтарные глаза

Я помнить не хочу.

И вновь во сне тебя я догоняю,

Но приговором мне звучат слова твои:

By, Элоиза, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

By, дорогая, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

Морской песок мне пел, как будто плакал,

Прости, любимая, прости за все.

Он роль твою сыграл, но слишком больно,

Зачем об этом ты просил его.

Кто кого предал, я так и не знаю.

И на пустынный берег я иду опять

И никого ни в чем не упрекаю,

Ведь море не смогло меня предать.

Припев:

Янтарные глаза

Я забываю,

Янтарные глаза

Я помнить не хочу.

И вновь во сне тебя я догоняю,

Но приговором мне звучат слова твои:

By, Элоиза, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

By, дорогая, by!

Прощай!

Прощай!

Прощай!

Андрей прочитал один раз, другой, при этом не переставал качать головой. Наконец он оторвался от текста и улыбнулся:

– Что ж, неплохо. Главное, есть настроение.

– Я дарю тебе.

– Спасибо.

– Ты и правда думаешь, что из этого может получиться песня? – неуверенно спросила Мишель.

– Конечно! – Андрей притянул ее к себе и начал целовать как-то особенно: то ли бережно, то ли слегка испуганно.

Мишель прикрыла глаза, чтобы ничем не выдать своего напряжения. Но вдруг он отодвинулся от нее и спросил слегка срывающимся голосом:

– А у меня что, правда, янтарные глаза? Желтые, что ли? Как у дьявола?

– Нет, нет, – начала оправдываться Мишель. – Знаешь, бывает янтарь такого темно-коричневого цвета? Говорят, что он очень ценный. Ведь слишком много лет проходит, прежде чем янтарь приобретает именно такой насыщенный оттенок.

Мишель не стала ему говорить, что из обычного светлого янтаря очень легко можно сделать темный – достаточно лишь сильно нагреть. Правда, все магические свойства, которыми наделяют янтарь, при этом исчезнут без следа.

– И потом… – засмеялась Мишель. – С каких это пор ты стал таким мнительным? Это просто красивое название для песни, и больше ничего. Или слишком сентиментально?

– Слова мне нравятся, даже очень, – Андрей снова притянул ее к себе.

Не нравилось ему сейчас то, что им пора было возвращаться, а он так и не решил для себя, как ему жить дальше. Но Мишель почему-то подумала, раз он взял слова песни, значит, и в их отношениях для него все уже решено.

Глава 11

На рассвете они вернулись в свой город на побережье. Андрей, ни слова ни говоря, сразу повез Мишель в отель. Уже было холодно и дождливо. Короткий курортный сезон закончился. Поэтому свободных мест – предостаточно.

Андрей в отель заходить не стал. Но обещал, что вернется очень быстро – только заберет вещи. И попросил выбрать номер побольше – желательно люкс. Мишель не поняла, зачем ему это нужно, ведь вечером они собирались улететь в Москву. Но переспрашивать не стала. Попросила на ресепшн поселить ее в лучшей комнате и сразу же оплатила проживание. Наличными. Отсчитывая купюры, она отметила, что Андрей даже и не подумал предложить ей денег. Через огромное стекло в холле Мишель увидела, как Андрей сел в машину. И в который раз поразилась, как красива в его исполнении даже эта простая сцена. Высокий мужчина в черном пальто чуть небрежно открывает дверцу автомобиля, потом секундная пауза, и машина срывается с места.

Мишель вдруг показалось, что Андрей не уезжает, а покидает поле битвы. Она почувствовала, как у нее онемели руки. Может, от сырости? Ранним утром в Прибалтике холодно. А в отеле, несмотря на всю его роскошь, топили плохо – наверное, из экономии. «Господи, зачем я узнала про эту Элоизу? – подумала Мишель. – Разве можно с моим воображением читать подобные душещипательные истории? Но с другой стороны, чего мне бояться? Сейчас же нет войны». Но она боялась. И сама не знала, чего больше, – того, что Андрей приедет к ней через час, или того, что он не вернется никогда.

Мишель вошла в номер. Приняла душ. И легла спать. Думала, что не заснет. Но как ни странно, тут же провалилась в сон – глубокий и без сновидений.

Когда Мишель открыла глаза, уже был полдень. Она не удивилась, что за окном льет бесконечный дождь. Она даже не удивилась тому, что Андрей так и не приехал. От него в телефоне была всего лишь одна короткая эсэмэска: «Жди».

Она провела в отеле целый день. Пообедала. Почитала. Проверила почту. Побродила на eВay, но не нашла ничего, что заинтересовало бы ее. Охотничий азарт куда-то испарился без следа. А может быть, у нее сейчас была совсем другая цель. Она ждала Андрея, вслушиваясь в каждый шорох, – вот по коридору кто-то прошел, тихо ступая по мягкой ковровой дорожке. Вот стукнула дверь – наверное, в соседнем номере. Она слышала все звуки, даже те, которые просто физически слышать не могла. Например, шуршание шин автомобилей, проезжающих мимо отеля. Или шум дерущихся между собой темно-коричневых ветвей за окном. Нет, она не слышала, но наверняка знала, что при таком ветре они просто обязаны бороться друг с другом.

Стало темно. Мишель, не включая свет, оделась и практически на ощупь вышла из номера. Она спустилась по лестнице и пересекла холл, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Потому что точно знала – изображение не понравится, может быть, даже вызовет у нее отвращение. Потому что она совершенно точно знала, на кого она сейчас похожа. Как это Сава говорил? На бойцовую собаку? Готовую в любой момент защищаться и, если надо, вцепиться жертве в горло? Что ж, пожалуй, лучше и не сформулировать. Только вот нет для женщины более отвратительной роли. Она уродует всех без исключения. Мишель это знала, а потому не хотела видеть себя в этом образе. Впрочем, не она сама для себя его придумала. Это была роль, навязанная миллиону современных женщин. «Будь решительной, будь уверенной, никому не спускай обиды!» С чего все началось? С того, что мужчины утратили силы или, наоборот, женщины с отчаянием обреченных бросились в бой? Мишель никогда не размышляла на эту тему. Она считала, что привычка копаться в себе – одна из самых вредных. Зачем анализировать, когда нужно действовать?