Мишель смотрела на Андрея и удивлялась – почему женщины до сих пор не разорвали его на куски? Ведь выглядит он как настоящий киногерой! Чуть взъерошенные, коротко стриженные седые волосы, упрямый, обросший трехдневной щетиной подбородок. А сильные руки, которые так хорошо видны благодаря небрежно вздернутым рукавам тонкого кашемирового свитера? Даже обычные темные джинсы смотрятся на нем удивительно! «Господи! – подумала с отчаянием Мишель. – Неужели никто, кроме меня, не видит, как он красив?» Она бы ужасно удивилась, если бы вдруг ей сказали в эту минуту, что выглядит Андрей Железнов обычно, даже не очень хорошо – уставший взгляд, морщины, да и побриться ему не мешало бы. Но Мишель выцарапала бы глаза любому, кто посмел бы сейчас усомниться в том, что Андрей Железнов – самый красивый мужчина на свете! Вот только она совершенно не представляла, как ей следует себя вести, чтобы он вдруг не исчез. Например, не ушел в свою спальню отдыхать. Или не решил отправиться на прогулку с Настей или Савой. А вдруг Андрею сейчас позвонят из Москвы, и он надолго закроется в кабинете и будет вести бесконечные деловые переговоры.

Мишель взглянула в его темно-карие глаза и с радостью отметила в них тот самый особенный блеск. Она видела подобный блеск лишь однажды в ювелирном салоне, рассматривая редкие черные бриллианты. Сначала она никак не могла понять, что же в них такого особенного? Почему все ее знакомые словно помешались и готовы платить огромные деньги за обладание этими невыразительными кусочками черного стекла? Но старательно вглядываясь в бриллианты, Мишель и сама незаметно влюбилась в их холодноватое, глубоко скрытое от посторонних глаз сияние.

Удивительно, но, восхищаясь внешней красотой Андрея, Мишель даже не отдавала себе отчет в том, что думает о нем как о неодушевленном предмете. Может быть, потому, что за последние десять лет она привыкла доверять вещам больше, чем людям?

Внутри у Мишель неожиданно начали вспыхивать и гаснуть бенгальские огни. Вот Андрей протянул ей руку, и – п-ш-ш-ш! – заискрилось яркое серебряное пламя. Она в ответ улыбнулась. Ф-ф-ф-ых! Огонек погас. Но затем Андрей о чем-то спросил ее, она даже не поняла, о чем именно, потому что внутри снова с волшебным шорохом загорелся и заискрился бенгальский огонь. Андрей попросил ее подождать пару минут и вышел в соседнюю комнату. Пламя исчезло, но сохранилось тепло. Мишель не сомневалась, что через пару минут Андрей вернется, и волшебный фейерверк продолжится. Разве может быть по-другому, если она наконец-то встретила мужчину, в глазах которого словно рассыпаны черные бриллианты?

– А вы какие песни любите? – вырвал Мишель из чудесного оцепенения голос Савы.

– Знаете, есть такой исполнитель – Сава? – чуть кокетливо ответила она.

Сава горделиво хмыкнул, подтянул живот и приготовился дальше слушать комплименты. Черт побери, ужасно приятно, когда молодые женщина без ума от тебя!

– Если серьезно, мне очень нравится все, что вы исполняете – и раньше, и сейчас, – произнесла Мишель.

Урок, когда-то данный отцом, все-таки пригодился Мишель – как хорошо, что она так вовремя его вспомнила. Потому что если бы сейчас она назвала любое другое имя, то в этом доме у нее появился бы еще один потенциальный враг. А Мишель было достаточно одной Насти.

– Ну хорошо, ну, а еще кто вам нравится? – спросил Сава, сияя как начищенный пятак.

– Даже не знаю… – Мишель сделала вид, что задумалась. – Сейчас ведь нет исполнителей с ярко выраженной индивидуальностью.

– Да, да, это точно, – с удовольствием кивнул Сава. – Ну а из женщин?

– Из женщин… – вздохнула Мишель и вдруг быстро ответила: – Елена Ваенга. Кто же еще?

– А какая песня особенно нравится? – начал надуваться, словно шар, Сава.

– Разные нравятся. В зависимости от настроения. Сейчас «Любовь».

– Андрюха, ты слышал? – Популярный певец вскочил с дивана так стремительно, как будто вместо обивки из тонкой кожи под ним внезапно появилась раскаленная сковорода. – Они все помешались на этой Ваенге! Всем подавай эту чертову лирику, которую они называют искренней.

– Сава, ну что ты кипятишься, она действительно отлично поет. И вообще, красивая женщина. Разве этого мало? – тихо ответил Андрей, глядя на Мишель в упор. Ей даже показалось, что если бы сейчас они были в доме одни, то он попросил бы ее спеть. А вдруг она тоже талантлива? Поэтому, как будто подслушав его невыраженную словами, а лишь взглядом просьбу, Мишель беззвучно «запела»:

И океанами стали глаза твои,

И ярче света их нет.

Ну что мне теперь зима?

Мне твоего огня хватит на тысячу лет…*

– А «Любовь» действительно отличная песня. И нарочитая старомодность именно то, что сейчас нужно публике. Да и не только сейчас. Такие вещи всегда обречены на успех, – задумчиво произнес Андрей, как будто он действительно услышал, как Мишель поет.

Железнова можно было упрекнуть во многих слабостях, кроме одной, самой распространенной – зависти к чужому таланту.

– Вам правда нравится? Ведь это очень женская песня, – удивилась Мишель.

– Конечно, конечно, – немного невпопад ответил Андрей и неожиданно смутился так, что даже покраснел.

И Мишель отчетливо прочла в его вдруг утративших свой особенный блеск глазах: «Рано, еще слишком рано». Но слова не испугали Мишель, потому что она почувствовала в себе редкое по силе отчаяние и готова была идти напролом. Если потребуется, она сможет при всех взять за руку этого самого красивого в мире мужчину и спрятать так, чтобы никто не нашел. Чтобы он принадлежал только ей одной! Она еще раз взглянула в его глаза и тут же сникла. Потому что смогла прочитать лишь одно слово – «зачем?».

– Андрей, вы проводите меня до отеля? Заодно обсудим хотя бы предварительно, каким вы видите новый интерьер дома.

Мишель стояла на крыльце, поеживаясь от холода.

– Нет, извините. Я не могу. Но вы не бойтесь, тут же совсем близко. А мне еще надо с Савой поработать. Иначе он разнесет дом. Но это вы виноваты. Зачем сказали про Ваенгу? Сейчас он будет меня терзать до утра, требуя лучшие в мире песни. Но я же не фокусник.

Мишель хотела ответить, что он не фокусник, а маг и волшебник. Но вместо этого грустно произнесла:

– Я просто подумала, что вам захочется прогуляться.

– В другой раз. Приходите утром. Осмотрим дом и обсудим все детали. А сейчас идите в отель и отдыхайте. И не обижайтесь за то, что я вас не провожаю.

– Я не обижаюсь.

Мишель действительно почти не расстроилась, услышав отказ. Ведь это было только первое решение Андрея, и ей надо обязательно сохранить силы на то, чтобы пережить второе. Мишель верила, что если она будет терпеливой, то непременно дождется самого главного решения – третьего. Ей нужно было лишь знать, что удивительный салют повторится снова и снова. А тот, кто зажигает бенгальские огни, сам мечтает о том, чтобы погреться в их сиянии. Или все это – плод ее богатого воображения? Но спрашивать было некого. Андрей, попрощавшись, вернулся в дом и плотно закрыл за собой дверь.

Глава 5

На рассвете Мишель проснулась от отчетливого стука в окно: «Тук, тук, тук». В первое мгновение она даже не сразу поняла, где находится и что происходит. Но стук повторился. Мишель пришло в голову, что это, скорее всего, ветки деревьев ломятся в ее номер, расположенный на втором этаже, и не дают спать. Она выбралась из-под пухлого одеяла и, поеживаясь от холода, подошла к окну. Никаких веток Мишель не увидела. На улице моросил дождик – настолько мелкий и прозрачный, что было непонятно, капли воды летят вниз или вверх. Казалось, что, зависнув, они кружатся на одном месте. Стук повторился. Мишель открыла окно и выглянула наружу. Мокрое облако тут же окутало ее – влажными стали волосы, глаза, губы. И это был такой неожиданный, такой восхитительный глоток утренней свежести, что Мишель невольно открыла рот от удовольствия словно желала напиться. Во рту, действительно, пересохло. Мишель с досадой вспомнила, что вчера вечером забыла купить воды – обычно в течение ночи она выпивала не менее пол-литра минералки. Она не знала точно, вредно это или полезно, но никогда не ложилась спать, не поставив рядом с кроватью бутылку воды. И сейчас она почувствовала, насколько же сильно ей хочется пить – организм буквально изнывал от недостатка жидкости. И конечно же осенний моросящий дождик не мог спасти его от обезвоживания. Мишель пришло в голову, что в номере должен быть мини-бар. Крошечные бутылочки с разнообразными алкогольными напитками, сухарики, орешки и кока-кола – в мини-баре больше не было ничего. Мишель вспомнила, что, когда она заселялась в номер, то бутылка воды была как комплимент от отеля. Но она, не подумав, тщательно вымыла ею лицо после поездки на пляж. И сейчас Мишель не знала, как же ей поступить? Выпить воды из-под крана? Она не делала так уже много лет. Пепси-кола? От нее через пять минут во рту все высохнет еще больше. «Что ж, не остается ничего другого, как хлебнуть виски, и быстренько бежать в магазин за минералкой, – ухмыльнулась Мишель. – Вот будет картина, на рассвете в круглосуточно работающий ларек прибегает девица, от которой за версту разит виски и требует срочно продать ей бутылку воды. Понятно, что подумают зевающие продавцы. Совсем спилась девушка!» Мишель даже смешно стало, когда она представила себя участницей такой сцены. Ведь с ней, по правде говоря, такого произойти не могло ни при каких обстоятельствах – ведь она практически не пила. Потому что не любила состояние даже легкого опьянения. И виноват в этом был один-единственный человек – отец. Вернее, Александр Генрихович.

В первый и пока в последний раз Мишель напилась, когда ей было двенадцать лет. Тогда она и сама не поняла, как же это случилось. Просто ее внимание всегда очень сильно привлекал старинный столик, на котором Александр Генрихович устроил импровизированный мини-бар и следил за тем, чтобы на нем всегда царил идеальный порядок – вина, коньяки и виски были разлиты по специально предназначенным сосудам, а хрустальные бокалы натерты до ослепительного блеска. Мишель очень нравилось наблюдать, прячась в складках портьер, как отец важно и неторопливо наливает очередному гостю или клиенту темно-рубиновое вино или слегка маслянистый коньяк янтарного цвета. Сам отец почти не употреблял алкоголь, но ему нравилось осуществлять всю эту церемонию – выбирать подходящий для напитка бокал, раскладывать лед по массивным стаканам для виски. Став взрослее, Мишель поняла, что для отца это был не только эстетически привлекательный процесс и жест гостеприимства. Просто алкоголь служил самым надежным помощником, чтобы «развязать» язык собеседнику, а для адвоката, как известно, не имеет значения, каким путем добыта информация. Но отец так увлеченно и вдохновенно колдовал над старинным столиком, уставленным штофами и графинами, что Мишель как-то не выдержала и попыталась сделать то же самое, чтобы понять, почему отцу так нравится это занятие?

Однако Мишель с самого начала допустила роковую ошибку, потому что абсолютно не помнила, что и в какой бокал наливал отец. Поэтому, выбрав самый красивый фужер из темно-рубинового стекла, налила в него жидкость из тяжелого квадратного штофа. Залпом выпила и онемела от удивления – напиток обжигал, но при этом был холодный. Но Мишель решила, несмотря ни на что, продолжить свой эксперимент. Она с трудом выдрала хрустальную крышечку-колпачок из изысканного высокого сосуда и понюхала его содержимое: судя по запаху, это было что-то более вкусное. Поэтому она щедро наполнила бокал почти до краев и большими глотками все выпила. Но спустя минут пять на Мишель напала грусть. Может быть, из-за того, что она так и не поняла, почему же отец с удивительной настойчивостью потчует всей этой дрянью своих гостей. А они, по-видимому, так его любят и уважают, что не могут сказать честно и откровенно: «Александр Генрихович, не предлагайте нам больше эту отраву в хрустальных бокалах». Мишель стало настолько жалко отца, что она заплакала.