Затем пришло известие о том, что союзники перегруппировывают войска. Ими был получен приказ отступать к деревне, носящей название Ватерлоо. Промокшие до костей, изнуренные и голодные, гусары Восемнадцатого полка расположились бивуаком за холмом Мон-Сен-Жан, в то время как в миле южнее Наполеон устроился на ночлег на постоялом дворе близ дороги, носящей название плато Бель-Альянс.

Рассвет явился предвестником ненастного дня. Дождь лил всю ночь, и теперь войска, готовящиеся к битве, представляли собой жалкое зрелище — промокшие до нитки, в пропитанных грязью мундирах, голодные, они страдали от недосыпания. Армии Наполеона и Веллингтона стояли друг против друга по обе стороны крутой, изрезанной колеями лощины. Не слишком удобное место для кавалерии, однако британская армия использовала холм Мон-Сен-Жан в качестве естественного оборонительного рубежа, что как нельзя кстати соответствовало тактике Веллингтона. Эшби получил приказ расположиться на левом фланге. Но еще до наступления третьего дня сражения его вызвали к Веллингтону.

— Взгляните, — командующий передал Эшби подзорную трубу, — видите движение? Офицеров, кавалерию… Это бриллиант армии французов — Императорская гвардия, самый красивый полк в мире.

— Бони собственной персоной, — произнес Эшби, заворожено взирая на величественное голубое полотнище с серебряной окантовкой.

— Сегодня мы с вами сотрем этот полк с лица земли, Эшби.

Эшби в упор посмотрел на своего командира. Он знал ответ на вопрос, который собирался задать, и все же хотел его услышать.

— Почему я?

Веллингтон указал на свои войска:

— Каждый из этих солдат думает о любимой, оставленной дома и надеющейся на его счастливое возвращение. Вам не к кому возвращаться, не так ли?

— Я невозвратимый, — усмехнулся Эшби.

— Вы бесстрашны, — исправился Веллингтон — и думаете о предстоящем сражении, а не о больной матери или любимой, которую ужасно хотите увидеть снова. Я прав?

— У меня нет любимой, — улыбнулся Эшби. Это была вопиющая ложь. Он впервые солгал своему командиру.

— Как говорят ваши преданные гусары: «Летай как молния, рази как гром!» Или, как говорю я, делайте все возможное и даже невозможное, Эшби. А я преподнесу сюрприз в самый последний момент.

— Когда вы так говорите, у меня начинают дрожать колени. — Он нахмурился, чтобы скрыть смущение. Веллингтону стоило узнать, что приветственные слова его гусар были… обычной лестью.

— Да, и еще… Генерал Понсонби потерял старшего офицера, а замены ему нет. Нужно, чтобы эту должность занял один из ваших людей.

— Я пришлю майора Обри, — неохотно ответил он и отправился на поиски Уилла.

В полдень Наполеон начал главное наступление на передний фланг англичан массированным обстрелом из восьми орудий. Эшби видел, как линии войск Веллингтона исчезают под градом металлических осколков и комьев земли. Французы шли четырьмя фалангами, каждая из которых состояла из восьми батальонов. В ответ со склона посыпалась британская кавалерия. Понсонби был убит, а его бригада уничтожена. Находившийся на левом фланге Эшби почувствовал, как его сердце остановилось.

— Уилл! — закричал он и, ослепленный яростью, направил коня в самую гущу сражающихся, невольно увлекая за собой своих гусар. Они размахивали саблями направо и налево, разя врага, а их выдохшиеся лошади падали, увязнув в топкой грязи. Увидеть что-либо за пеленой дождя и дыма не представлялось возможным. Королевский легион с трудом сдерживал натиск, а свежие силы врага все прибывали. Сражение шло на всех направлениях. Исчерпав резервы кавалерии, Веллингтон бросил в атаку пехоту. Вокруг царило настоящее кровопролитие. И все же англичане не дрогнули, сражаясь за свою страну и короля, за родных людей, ожидавших их дома.

Покрытый толстым слоем грязи и запекшейся крови, охрипший, с горящими огнем мышцами, Эшби не обращал внимания на сгущающуюся темноту и воздух, наполненный зловонным дымом, человеческим и лошадиным потом. С головой окунувшись в самое страшное в его жизни сражение, он боялся, что Веллингтон уже не преподнесет обещанного им сюрприза.

Видя, что англичане отбивают его атаки, а их линии остаются слабыми, но не разорванными, Наполеон предпринял последнюю попытку. Он бросил вперед знаменитую Императорскую гвардию. Раздалась устрашающая дробь барабанов.

Наполовину разбитые французские полки приветствовали подкрепление громкими криками, нацепив треуголки на штыки. Огонь британских орудий не мог остановить наступления. Императорская гвардия захватила две артиллерийские батареи англичан. Казалось, все пропало…

Веллингтон скомандовал:

— Гвардия, вперед!

И тут же из-за соседнего склона, который был вне досягаемости для орудий противника, высыпала целая армия гвардейцев в красных мундирах, осыпая градом пуль несокрушимую Императорскую гвардию и устилая землю трупами французов. Эшби взирал на происходящее со слезами на глазах.

Лучший полк Наполеона, способный выдержать любую атаку, вдруг остановился. В рядах французов послышались возгласы ужаса:

— Гвардия отступает!

И в этот момент вся французская армия обратилась в бегство. Над полем боя прокатилось громовое «Ура!».

Веллингтон въехал на холм, помахал шляпой над головой и указал на юг. Это был сигнал к генеральному наступлению. Собрав своих гусар, Эшби бросился в атаку так, словно провел день не на поле боя, а на строевых учениях в Хаунслоу-Хит. Оставшиеся в живых солдаты ринулись вниз по склону подобно стремительному потоку.

Вскоре передний фланг французов пал. С криками: «Спасайся, кто может!» — они начали отступление. Воздух наполнился людскими стонами и ржанием лошадей, а наступающие англичане все стреляли и кололи штыками…

Перевалило за полночь, когда Гектор, сопровождаемый грумом Эшби Эллисом, нашел хозяина, блуждающего по усыпанному трупами полю боя.

— Милорд! — воскликнул Эллис, бросаясь к Эшби. — Вы живы! Мы так волновались. К счастью, мы встретили Кертиса и тот заверил, что…

— Уилл! Уильям Обри! — выкрикивал Эшби. Он охрип, потому что кричал на протяжении нескольких часов, а в глазах помутилось от дыма и усталости. Большинство его гусар погибли или получили ранения. Те, кто еще мог двигаться, либо спали в наскоро разложенных палатках, либо направлялись в госпитали Брюсселя. Перепачканный грязью, поддерживая сломанную руку, приволакивая ногу и задыхаясь от отчаяния, Эшби бродил среди мертвых.

На поле битвы царила могильная тишина. По земле передвигались темные тени. Это хищные птицы слетелись в поисках добычи.

— Майор Уильям Обри! — выкрикивал Эшби в темноту. Он почувствовал, как влажный, шероховатый язык Гектора лизнул его руку, и машинально похлопал пса по загривку. — Найди Уилла, Гектор, — судорожно выдохнул Эшби. — Найди Уилла.

— Милорд, вам лучше пойти со мной. С рассветом солдаты вернутся с подводами, чтобы подобрать раненых и похоронить мертвых. — Эллис попытался перекинуть здоровую руку графа через плечо, но тот вырвался. — Союзники отправились следом за отступающими французами. Лорд Веллингтон сказал, что завтра мы войдем во Францию. Вы должны выспаться, милорд. Вы совсем обессилели.

— Ты иди, Эллис. А я должен отыскать Уилла. — Эшби похромал вперед, не вняв мольбам денщика.

— Милорд, — Эллис тронул хозяина за плечо, — поищете его завтра. Что значат несколько часов?

— Через несколько часов он может умереть! — Эшби гневно взглянул на слугу, не желая услышать то, о чем боялся даже думать — что Уилл уже мертв. А все из-за него. Из-за того, что он отослал своего лучшего друга, своего брата в самое пекло. Его лошадь следовала за ним, словно тень, время от времени тычась носом в плечо. Несмотря на пулю, засевшую в ноге, и сломанную руку, Эшби мог бы отослать оголодавшую кобылу с Эллисом, но она могла понадобиться ему, чтобы перевезти Уилла.

Невдалеке раздался лай Гектора, и Эшби вскинул голову. Он похромал вперед так быстро, как только мог, и рухнул на землю рядом со стонущим от боли солдатом. Эшби подполз ближе.

— Вы кто? — спросил он.

— Данкин. Тринадцатый драгунский полк. Я… я потерял ногу, — захныкал боец.

— Эллис, — подозвал слугу Эшби. — Помоги мне поднять этого человека. Отвези его в лагерь. Пусть его отправят в госпиталь.

— Хорошо, милорд, но как же вы? — спросил Эллис, поддерживая тяжело раненного солдата.

— Со мной все будет в порядке. Отвези его в лагерь.

Теперь, когда он нашел кого-то живого, в душе его вспыхнула надежда. Он направился к Гектору с гулко бьющимся сердцем. Вскоре он увидел тушу мертвой лошади. Эшби с трудом отодвинул несчастное животное в сторону, и луна осветила бледное лицо.

— Святые небеса! Уилл… — Эшби на мгновение показалось, что его горло сдавили железным обручем. Он осторожно приподнял голову друга и коснулся его щеки.

Уилл застонал, и из горла Эшби вырвался вопль облегчения.

— Уильям, открой глаза. Посмотри на меня. — Эшби не помнил себя от радости.

Веки Уилла дрогнули, а на губах появилась слабая улыбка.

— Ужасно выглядишь, Эш. Я так понимаю, мы все еще живы.

— Да, мы живы! Бони отправился зализывать раны на остров Эльбу, потому что игра на континенте для него окончена.

— Отличные новости, Эш. Помоги мне сесть. — Уилл попытался подняться, но рухнул, закричав от боли. — Руки и ноги меня не слушаются! А мой живот… О Господи!

— Лежи. — Эшби снял с себя куртку, достал из внутреннего кармана фляжку и подсунул куртку под голову Уилла. — Вот. Выпей немного виски, это поможет унять боль. — Поддерживая друга под голову, пока тот пил, Эшби осмотрел его туловище. Мундир Уилла насквозь пропитался кровью.

— Благодарю, — выдохнул Уилл. Он прерывисто дышал, а глаза потемнели от боли.

Эшби свистнул, подзывая свою кобылу.