– Мне кажется… Надо проверить, что там в музее. Вдруг он попробует… Он же понял, что здесь засада!

– В музее? Черт! Ты прав! – И Синельников кинулся звонить коллегам.

А в музее была тишь да гладь. Охранник, вытянув ноги и зевая, таращился в экран маленького телевизора, где доблестные американские полицейские лихо расследовали очередное ограбление века. Его напарник отправился с обходом по залам – хотя чего там обходить: на окнах – решетки, на дверях – замки и везде сигнализация. Главный коп в телевизоре только что обнаружил горячий след. Но тут во входную дверь позвонили, а потом и застучали:

– Откройте!

Охранник посмотрел в глазок, изумился и загремел ключами. За дверью стояла Светлана Петровна Вигаркина, кое-как одетая и толком не причесанная. Она нервно улыбнулась охраннику:

– Нам нужны ключи от хранения! – Голос у нее явно дрожал.

– А что случилось-то?!

Тут из-за спины Вигаркиной вышел завхоз:

– Да ничего не случилось! Никанорова позвонила, говорит, забыла какой-то прибор выключить в хранении, увлажнитель, что ли… Нельзя его на три дня там оставлять, выходные ж! Мы откроем и выключим. Давай!

– А-а! – Охранник успокоился, отключил сигнализацию и сказал подошедшему напарнику: – Вить, сходи с начальством, открой хранение. Там прибор какой-то забыли выключить.

Завхоз подхватил Вигаркину под руку, и все двинулись в направлении хранилища.

– Давай, шевели задницей! – прошипел он ей на ухо, и Вигаркина прибавила ходу.

Двери открыли, завхоз включил свет, подтолкнул Светочку вперед, а сам обернулся к охраннику, глядя куда-то ему за спину:

– А-а, ты посмотри! Это ж надо!

И когда охранник невольно оглянулся, с силой ударил его ребром ладони по шее. Тот упал и затих.

– Дюлечка! Ой, да что ж это! – жалобно запищала бедная Вигаркина. Однако завхоз оттолкнул и ее, да так, что она села на пол и беспомощно заморгала.

– Дура! Дю-юлечка! – злобно передразнил он и ринулся в хранилище. Через мгновение вернулся со свернутой в трубку картиной, безжалостно сорванной с подрамника, на ходу запихивая ее все в тот же тубус, висевший у него под черной курткой. Потом схватил за ноги бесчувственного охранника, затащил его подальше в хранилище, чтобы от входа было не видно, и вернулся к Вигаркиной. С силой ударил ее в висок, и Светлана распласталась на полу. Завхоз побежал в вестибюль – там все было тихо.

– Слушай, – задыхаясь, сказал он охраннику. – Там ей что-то плохо стало, начальнице этой! Пойдем, поможешь! Вынесем ее сюда, что ли…

И когда совершенно потрясенный охранник заглянул в дверь хранилища, завхоз втолкнул его внутрь и закрыл дверь снаружи на все замки. Не теряя времени зря, он рванул к выходу и… медленно отступил назад. Оповещенные Синельниковым оперативники успели вовремя.

На следующий день музей – да и весь город! – просто кипел от слухов, которые росли и множились с невероятной скоростью. Украли картину… три картины… десять! Ранили охранников… одного убили… всех поубивали! В ограблении участвовала сотрудница музея. Да бери выше, сама зам по науке! Нет, сам директор!

На самом деле все картины были на месте, даже с добавкой. Найденный Шохиным оригинал Айвазовского и копия, висевшая раньше в залах. Но об этом широкой публике не сообщалось. Охранники были живы, отделавшись синяками. С замом по науке дело обстояло хуже – Светлана Петровна так и не пришла в себя, с ней случился инсульт.

Синельников рыл землю, вытрясая из «завхоза» информацию о соучастниках и заказчиках. А Шохин в лицах пересказывал всю историю сначала Александре, потом примчавшейся из Москвы Лиде. Обе ахали и ужасались. На заднем плане все еще рыдала Вика, которая никак не могла успокоиться, хотя Марк и убеждал страдалицу, что, хотя ее внезапное появление и нарушило задуманный ими план, все в результате сложилось вполне удачно. Одно дело – ограбление частного дома, а совсем другое – музея.

«Дело Айвазовского» потихоньку продвигалось к финалу. Синельников, как настоящий Эркюль Пуаро, до последнего держал всех в напряжении, и только когда дело передали в суд, соизволил рассказать подробности. Он с важным видом помешивал ложечкой в стакане с чаем, а слушатели – Марк, Александра и Лида – нетерпеливо ерзали, дожидаясь разъяснений. Вика не захотела слушать и играла в саду с Илюшкой.

– Ну, давай, не тяни! Тоже мне Шерлок Холмс! – Марк шутливо пнул Синельникова ногой.

– С чего начать-то?

– С начала!

– Ладно. Начну с завхоза! Конечно, никакой он не завхоз…

Завхоз Андрей Петрович Иванов оказался никаким не Андреем, не Петровичем, а тем более – не Ивановым. Вор-рецидивист, работавший по-крупному, но отсидевший два раза за какую-то мелочовку, в узких кругах был известен как Толя-Полтергейст. Айвазовского ему заказали, и Полтергейст подошел к делу основательно – с помощью Вигаркиной внедрился в музей и стал изучать обстановку.

Охрана в музее была на высоте – Александра, став главным хранителем, приложила немало усилий в этом направлении и лично школила охранников и смотрителей. Основательные решетки на окнах, камеры слежения, сигнализация, бдительные сотрудники – вынести картину из зала, а тем более из хранения было решительно невозможно. И тогда хитроумный Толя устроил протечку в восьмом зале – как раз над Айвазовским, рассчитав, что картину заберут в реставрационную мастерскую, не так хорошо защищенную. В музее просто не хватило средств на здание, где работал Шохин, да к тому же мастерская располагалась во внутреннем дворе, куда невозможно было проникнуть ночью. План Полтергейста почти удался, но тут выяснилось, что Айвазовский – не совсем Айвазовский, и он стал следить за Шохиным и Александрой, надеясь, что те выведут его на оригинал…

– Понять не могу, каким образом он втерся в доверие к Вигаркиной, – сказала Саша. – Просто поразительно…

– А! Это очень интересно! Вы знаете, что он и жил у нее?

– Да ты что!

– А сосватал его Вигаркиной… ее бывший муж! Тут нам очень Владик помог. Кстати, он, оказывается, вовсе и не племянник ей, а брат!

– Как брат?

– А все в музее уверены, что Светочка его тетка!

– Нет, сестра. Сводная, по отцу. Папаша Вигаркин тот еще ходок был.

– Так вот почему она его опекала…

– Ну да. И Владик, похоже, к ней тоже очень привязан. Он так переживал, что она в больнице. Правда, пришлось дожидаться, пока парень протрезвеет – горе вином заливал. Владик и рассказал, откуда этот завхоз взялся. Втерся, говорит, в доверие, сволочь! Но это он сейчас так настроен, когда увидел, чем дело кончилось. А до этого, судя по всему, помогал Полтергейсту. Правда, не очень понимал, что к чему. Ну, колесо у мотоцикла он, конечно, проколол. Следил, подслушивал, всякое такое.

Марк только вздохнул.

– А бывший муж Вигаркиной в этом же доме живет, двумя этажами выше. Он и прислал ей Полтергейста – как сантехника. Полтергейст парень хваткий, брутальный, вот Светочка и разомлела.

– А этот бывший муж – он-то откуда Полтергейста знает?!

– А оттуда и знает, что он сам его нанял!

– Так это он, что ли, заказчик?!

– Не совсем. Он посредник, а заказчик покруче будет. Им сейчас московские коллеги занимаются. И самое смешное: он ту первую копию, что Полтергейст у Марка взял, себе оставил. Так и висела у него на стене. Пытался нам лапшу на уши навешать, что купил, дескать, в Москве, в Измайлово. Как бы не так! Спасибо безумной Тамаре, помогла нам его прищучить.

– Как?

– Да так. Мы же все три картины на экспертизу отдали, и копии сразу выявились. Саша, это вы расскажите, а то я навру чего-нибудь.

– Оказывается, если смотреть в ИК-диапазоне излучения, на оригинале хорошо виден подготовительный рисунок, а на копиях его, естественно, нет. Но даже не это главное. Тамара хорошо пошутила – на обеих копиях прямо по грунту она написала свинцовыми белилами: «А вот хрен вам!» Под живописью это, конечно, не видно, а на рентгене прекрасно читается…

«Дело Айвазовского» закончилось. Всех, кого надо, осудили. Картины вернули: оригинал – в музей, а копии – Шохину. Вигаркина медленно приходила в себя, но ей светила первая группа инвалидности. Директора музея уволили сразу же, назначив исполняющей обязанности Александру. Несколько месяцев в музее работала комиссия, а по окончании ее работы Александра Евгеньевна Никанорова стала полноправным директором. На новогодних каникулах она устроила презентацию вновь отреставрированной картины, и «Всадник на берегу моря» занял почетное место в экспозиции музея. А две Тамарины копии Марк на этой же презентации торжественно передал в дар училищу и художественной школе.

Марк вполне выздоровел после аварии – физически, во всяком случае. Трещины срослись, гематомы рассосались, ссадины поджили. Самая страшная рана на ноге зажила, но заставляла его хромать, к тому же постоянно мучила ноющая боль в раненом виске, где вокруг шрама поседели волосы. Марк раздражался от любого пустяка и срывался на Вику, что не слишком помогало снять напряжение их совместного существования. Вика слишком суетилась вокруг него, а ее виноватый взгляд просто выводил Марка из себя – сколько можно страдать?!

Не все гладко было у Марка и на работе. После того как Александру утвердили в должности директора, отношения между ними обострились. Сначала Саша еще советовалась с Марком, обсуждала с ним музейные проблемы, но потом они все чаще стали спорить и в конце концов поругались насмерть. Произошло это из-за будущего слияния, о котором Александра по секрету рассказала Шохину. Министерство замыслило объединить два музея – художественный и краеведческий. Под началом Александры. Шохин возмутился, потому что хорошо знал директрису краеведческого музея, которая уже сорок лет пестовала свое любимое детище: осилила капитальный ремонт, много работала со школьниками. Музей пользовался популярностью в городе.

– И что теперь? Ее выставят на улицу? И ты согласилась?

– Марк, все уже решено. И вовсе не мной. Что ты предлагаешь? Отказаться? Так назначат другого человека, и все. И меня тоже выставят на улицу!