Линн Дорн - Я вижу тебя

— Ты не посмеешь, — прошипел Дев.

— Девон? Вы еще здесь? — снова обратилась медсестра.

— Еще как посмею, Дев. Начинай придумывать оправдания. — Мигель постучал по своим часам. — Тик-так.

— Пидор.

— Я-то да, а вот ты — нет. Просто представь: «четверка» вместо «четверки с минусом» за итоговые экзамены.

— Девон! — Голос медсестры напоминал рев разъяренного зверя. Парочка человек в коридоре даже вздрогнули.

— Если я буду мертв, это будет уже не так важно, — проворчал Дев, следуя за взбешенной медсестрой.

Мигель ухмыльнулся, а потом полез за телефоном, чтобы написать Олдриджу.

Мигель: Скоро мы сможем обмениваться жидкостями.

Олдридж: Звучит ужасно.

Мигель: Я заполню тебя своей жидкостью под завязку.

Олдридж: Перестань.

Мигель: Тебе нравится. Признай.

Олдридж: Нет.

Мигель: Ты любишь МЕНЯ

Олдридж: Хорошо. Как скажешь.

Мигель: Отлично. Скоро увидимся.

***

Понедельник, 6 января

Дом Олдриджа.

Эванстон, штат Иллинойс.

Мигель повернул ручку и распахнул дверь на кухню.

— Милый, я дома, — проорал он.

Ответа не последовало, но свет на кухне был включен, и аромат чего-то вкусного витал в воздухе. В помещении было восхитительно тепло из-за работавшей духовки. На столе стояла новая упаковка Lucky Charms и пакет с грейпфрутами. Сердце Мигеля сжалось.

— Олдридж? — позвал он.

И снова — никакого ответа.

Мигель вышел из кухни, направляясь по коридору в прихожую, где он поднимется по лестнице и поищет Олдриджа в кабинете. Но увиденное в прихожей заставило его замереть на месте.

— Олдридж? — на этот раз Мигелю едва удалось прошептать, но даже это, казалось, разнеслось эхом по дому.

На мягкой подушке лавки стоял на коленях Олдридж — полностью обнаженный, за исключением чего-то вокруг шеи. Руки были перевязаны и зафиксированы на перилах той же красной лентой, которую Мигель купил в секс-шопе.

Олдридж повернул голову и посмотрел в глаза Мигелю. На его шее было то, что спасало его от полного оголения — алая бабочка. Олдридж был бледен, но настроен решительно. Казалось, что он вот-вот грохнется в обморок. Только красная лента поддерживала его в вертикальном положении.

Олдридж откашлялся.

— Знаю, что немного с опозданием, но с Рождеством.

Рюкзак Мигеля выскользнул из его ослабших пальцев и с грохотом упал на пол. 

Понедельник, 6 января

Прихожая Олдриджа.

Эванстон, штат Иллинойс.

Стоя голым на скамейке в доме собственных родителей с привязанными к перилам руками можно было много о чем подумать. Олдридж не отвлекался на порно, курсовые работы и совсем не волновался об электронных письмах от администрации университета. Он остался наедине с собственными мыслями и страхами и в бабочке, которая все сильнее душила и казалась нелепой.

Он принял решение и сейчас находился в аду, балансируя между смертью от унижения, возможностью, что его действия выйдут боком и полным провалом попытки подражать Мигелю. Находясь в подвешенном состоянии, мужчине оставалось только ждать и волноваться.

Он повторял про себя, что сможет это сделать, сможет же? Олдриджа никогда не связывали. Красная лента, стягивавшая его запястья, легко бы развязалась, если бы он потянул с усилием. Единственное, что удерживало Олдриджа на месте — его сила воли, и по мере того, как тянулось время, воля мужчины рассыпалась, как замок из песка, построенный близко к воде.

Профессор уже был готов освободиться, но услышал вошедшего в кухню Мигеля. Вот и все. Пути обратно нет. Отступление возможным вариантом больше не считалось. Сердце Олдриджа начало бешено колотиться в груди.

— Милый, я дома!

Мигель окажется здесь через несколько минут. Он увидит Олдриджа и что сделает? С ним?

— Олдридж? — Голос Мигеля эхом раздавался в доме.

Это все было ошибкой. Огромной ошибкой. Олдриджу нужно срочно освободиться, объясниться и...

А потом он услышал свое имя, но сказанное так тихо, что Олдриджу едва удалось его расслышать. Мужчина повернул голову, насколько было возможным. Олдридж старался сохранить хоть каплю достоинства, но у него не слишком-то получалось. Он откашлялся.

— Знаю, что немного с опозданием, но с Рождеством. — А потом он мысленно выругался. Никакого достоинства.

Мигель уронил рюкзак. И широко открыл рот.

— Олдридж?

— Э-э, да? Кого-то другого ожидал?

Это вернуло Мигеля к жизни, и он пошел к мужчине, тихо фыркнув.

— Нет, papi. Я не ожидал... вообще-то... ничего. Но это...

— Глупо? Безумно? Неловко? Крайне унизительно.

— Соблазнительно. Очень соблазнительно. У меня встал только от твоего вида. Черт.

Олдридж сглотнул.

— Серьезно?

— Еще как, papi. Я так сильно хочу тебя трахнуть. Но не так. — Он потянул за ленту.

— Нет? — Олдриджа одновременно захлестнуло облегчением и разочарованием.

— Нет. Я не хочу короткого и грубого секса. Не сейчас. — Он отвязал руки Олдриджа и развернул мужчину, чтобы тот сел. Мигель осторожно погладил Олдриджа по руке.

Профессор прижался к плечу Мигеля и подставился под ласку.

— Как ты понял, что я этого не хочу?

— Потому что знаю, papi. Знаю. Может, однажды. Кто знает? Но не сейчас. С ужином нужно еще что-то делать?

Олдриджу понадобилась секунда, чтобы осознать смену темы.

— Нет. На слабом огне будет готовиться еще долго. У нас есть время, если ты...

Мигель его поцеловал, обхватывая лицо, словно он был бесценным сокровищем. Губы Мигеля были восхитительно сладкими, и все чувства Олдриджа сосредоточились только на нем.

— Пойдем наверх. — Мигель бросил на пол ленту. — Нам она не нужна. А бабочка. — Он аккуратно за нее потянул. — Пусть останется. Очень сексуально выглядит.

Все казалось каким-то нереальным, и Олдриджу с усилием пришлось сосредоточиться, когда Мигель потянул его наверх к главной спальне. Не успев ничего понять, мужчина оказался лежащим на спине на кровати, которую теперь больше считал их, а не своей. Глупая красная бабочка никуда не делась. Олдридж потянул за нее, но Мигель его остановил.

— Даже не думай, Олдридж. Оставь ее, — сказал Мигель, стягивая с себя одежду, обнажая свое восхитительное тело сантиметр за сантиметром.

Олдридж наблюдал за Мигелем, получая не меньшее удовольствие, чем в тот самый первый раз, но сейчас было еще лучше. Его мечта обрела плоть и кровь, эрекцию, сочившуюся смазкой, и голодный блеск в глазах. От предвкушения и небольшого страха Олдридж передернулся.

«Что если, что если, что если...»

А потом Мигель пополз по постели на Олдриджа.

— Привет, док.

— Привет. — Голос у Олдриджа был таким тонким и хрупким, как прозрачная пленка.

— Все хорошо?

Олдридж с трудом сглотнул.

— Думаю, да.

— Замечательно.

Мигель сжал лодыжку Олдриджа. Мужчина ждал ползущего чувства ужаса, но ничего не последовало. Пока нет. Мигель погладил вниз и вверх икру мужчины, взъерошив волосы на ней, и все равно никакой паники и страха. Ладони Мигеля двигались медленно, неумолимо выше, но Олдридж испытывал только удовольствие, желание и предвкушение. Не было ни паники, ни сокрушительной необходимости сбежать.

Более того, он чувствовал себя в безопасности. Правда.

— Ты мой, — проговорил Мигель, поглаживая бедра Олдриджа.

— Я знаю. Я тебе верю. — И это тоже правда. Олдридж впервые в жизни поверил, что если он упадет, то кто-то — Мигель — его обязательно поймает. Мужчина закрыл глаза, доверившись Мигелю всем своим сердцем.

Почувствовав, как Мигель медленно развел его ноги в стороны, Олдридж заставил себя расслабиться. На мгновение он напрягся, ощутив горячую, требовательную влажность языка Мигеля на своем теле, но это продлилось всего мгновение. Олдридж наслаждался ощущениями, которые создавал язык Мигеля, вылизывая всю промежность до сомкнутой дырочки. Это было так хорошо — просто бесподобно — совершенно отличалось от грубого равнодушия, которое мужчина испытывал в прошлом. Поспешная прелюдия, пройденная, словно существовал какой-то подробный список, а Олдридж был только изнурительной работой, которую необходимо выполнить. Сейчас все было иначе.

Мигель издавал жадные гортанные звуки, проникая языком в тело Олдриджа. Парень нетерпеливо и требовательно мычал, одобрительно прогудев, когда Олдридж осторожно коснулся собственного члена.

Мигель оторвался только для того, чтобы сказать:

— Играй сколько хочешь, papi, но не кончай. Потерпи. ¿Entiéndes?[48]

— Что? — Сквозь дымку удовольствия, которое доставлял ему умелый рот Мигеля, соображать было довольно трудно. Но Олдридж не понял, что мальчик — «мой мальчик, мой, весь мой» — только что сказал.

Мигель игриво куснул внутреннюю поверхность бедра Олдриджа, сжимая зубами тонкую мышцу, затем отпуская.

— Я спросил, понял ли ты меня, но очевидно нет.

— Ты не хочешь, чтобы я кончал. — По скудному сексуальному опыту Олдриджа, когда он находился в ведомой позиции, это случалось довольно часто. — Думаю, что справлюсь, — добавил он сухо.