Линн Дорн - Я вижу тебя

— Правда? — Олдридж старался не пускать в голос надежду.

— Правда, — подтвердил Мигель. — Потому что я тоже тебя люблю.

Олдридж, не сдержавшись, нахмурился.

— Ты так сказал, чтобы мне стало лучше.

Мигель фыркнул.

— От минета тебе станет лучше. «Я люблю тебя» — немного посерьезнее. С таким я не шучу.

— Несмотря на то, что я мужчина.

— Да, papi. Как оказалось, мне очень нравится идущий бонусом член. Согласись было бы очень неудобно, если бы оказалось иначе. Но это так, я люблю член. Особенно твой, так что замечательно, что он у тебя есть. Окей?

Олдридж чувствовал, как надежда коварным путем пыталась пробраться в его грудь.

— Ты не забыл, что я слишком стар?

— Перестань. Это не так. Ты — el loco, и к счастью для тебя, мне это тоже нравится. Все. Каждое твое необычное предпочтение — я это все люблю. Вот прям все. Но не фистинг, наверное. Если, конечно, я не буду пьян. В сопли.

Олдридж во все глаза уставился на Мигеля.

— Ты хочешь заняться фистингом?

Мигель моргнул.

— Нет? Не совсем. Хотя? — он покачал головой. — Я лишь хотел сказать, что хочу стать тем, в ком ты будешь нуждаться, а ты, по-видимому, считаешь себя этого недостойным. Потому что ты тоже мне нужен, pendejo[47].

Олдридж смутно припоминал, что «pendejo» — это вроде как оскорбление какое-то, что-то с тупостью связанное. И, наверное, Олдридж это заслужил, чтобы это слово ни значило. Но в остальном Мигель ошибался.

— Я тебе не нужен. Нет, — Олдридж, словно песка наглотался, хотя в душевой было очень влажно от пара.

Мигель ударил его в грудь. Не больно, но внимание его привлекло.

— Нужен, раз я так сказал, и докажу это. Во вторник я схожу в клинику и сдам анализы. Твои последние анализы в порядке, и мы знаем, что ты здоров. А потом, когда придут и мои отличные результаты, презервативы нам больше не понадобятся. Ты сможешь кончать в меня. Ты будешь кончать в меня. Я так сильно этого хочу, papi. Мне это нужно. Мне нужен ты, мать твою, — для пущей убедительности он ткнул Олдриджа в грудь.

Олдридж закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на искреннее лицо Мигеля.

— Твою ж мать, — пробормотал профессор, не понимая к кому или к чему конкретно обращается. Наверное, к Вселенной в целом. Мигель предлагал ему нечто столь драгоценное, что это страшило Олдриджа. Он отчаянно желал любви Мигеля, и в тоже время невероятно боялся, что каким-то образом в итоге того подведет. Олдридж сам по себе был с дефектом. И что будет, когда Мигель это поймет и тоже его бросит? Олдридж не знал и очень боялся это выяснить.

— Ты мне доверяешь? — спросил Мигель. — Хотя бы попытаться можешь? Ты ведь меня любишь? Лучше бы, конечно, это было правдой, потому что ты так сказал, и свои слова я тебе забрать не позволю, — он дождался от Олдриджа кивка. — Ага. Отлично. Это же офигеть какое чудо, да? Ты и я, полюбили друг друга одновременно. Это настоящий приз. Ты должен мне доверять, чтобы не испортились отношения. Поверить в то, что я буду тебя защищать. Всегда.

Мигель нежно поцеловал Олдриджа. Поцелуй был и обещанием и вопросом, превратившимся в сладкое давление и влажный жар.

Понимая, что уже попался, Олдридж сдался.

— Я постараюсь тебе верить.

— И в это тоже, — Мигель жестом указал на них. — В это поверь.

Олдридж кивнул.

— Хорошо.

— Bueno, — Мигель, взяв Олдриджа за плечи, развернул обоих. Удивительно, что они не потеряли равновесие и не упали. — Теперь моя очередь. Ты моешь меня.

— Какая честь, — сухо произнес Олдридж, заставив Мигеля фыркнуть. Но это честь. Настоящая. Что Олдридж изо всех сил старался заслужить. 

Понедельник, 6 января

Кухня Олдриджа и ужасные варианты завтрака.

Эванстон, штат Иллинойс.

Первая официальная ссора влюбленной пары состоялась чуть меньше часа спустя на кухне Олдриджа.

Мигель рассматривал жутко аккуратный холодильник дока. Парень нашел молоко и просто нереальное количество контейнеров с обычным йогуртом. Содрогнувшись, Мигель достал молоко.

— Умоляю, скажи, что у тебя есть хлопья.

Олдридж посмотрел на него оскорбленно.

— Есть мюсли.

— Не-не. Настоящие хлопья. С каким-нибудь мультяшкой на коробке.

— Прости, но такого не имею. Есть овсянка, мюсли, йогурт и фрукты. А еще яйца, если хочешь, можешь пожарить.

— Не, настроение не яичное. А фрукты какие?

Олдридж нахмурился.

— Апельсины. И, наверное, парочка бананов.

— О. А манго?

— Манго?

— Я так понимаю это «нет». Тогда может грейпфрут?

Олдридж с отвращением отшатнулся.

— Гадость. Их вообще кто-то ест?

Мигель удивленно выгнул бровь.

— Естественно. Иначе в магазинах не продавали бы их большими пакетами.

— Ты серьезно? Тебе нравятся грейпфруты?

Мигель вылупился на Олдриджа.

— Грейпфруты вкусные. И полезные. А ты, похоже, повернут на правильном питании. Поэтому я решил, что у тебя есть грейпфруты.

— Да они же ядовитые, — заявил Олдридж. — Я что больной ядом питаться?

— Тебе же хуже. Как видимо и мне. — Мигель пожал плечами. — Хлеб хотя бы есть? Тосты пожарю. Или ты и их ненавидишь?

— Ерунду не говори. — Олдридж сунул в тостер два куска мультизернового дерьма и достал здоровую упаковку йогурта. Док вывалил большую часть в миску, сверху налил мед и посыпал грецкими орехами. Затем сел и стал это дерьмо есть. Мигель едва не блеванул.

— Что? — спросил Олдридж.

— Это, — ткнул пальцем в чашку со слизью Мигель. — Гадость. Один только вид у меня тошноту вызывает.

Олдридж сощурился.

— И это мне говорит человек, питающийся ядовитыми фруктами и детскими сухими завтраками.

— Эй. У тебя даже Corn Flakes нет, не говоря уже о чем-то поприличнее. Какой сумасшедший не покупает хлопья?

— Я. Значит, отношения у нас не зададутся? Неужели мы обречены из-за несовместимости в предпочтениях на завтрак? — Олдридж говорил все это спокойно, но в его интонации все же была заметна тревога.

— Нет, papi, но заботливый парень купил бы мне хлопья. Мои любимые Lucky Charms.

Тосты выскочили.

— Хочешь масла или джема?

— Масло, пожалуйста. — Мигель взял из миски на столешнице апельсин и начал его чистить. Не такой вкусный, как грейпфрут, конечно, но выбирать не приходится. Они завтракали в приятной тишине.

Сполоснув тарелку, Олдридж спросил:

— Значит, можно считать, что мы удачно пережили нашу первую ссору?

— По-моему, это не первая наша ссора, papi.

Олдридж выключил воду.

— Нет. Первая ссора в качестве пары. — Он мило порозовел. — В смысле, я хотел сказать...

Мигель ухмыльнулся.

— Наша. Пара. Мне нравится.

— Серьезно? — Олдридж вытирал руки полотенцем и старался прикинуться, что это его не сильно волновало, но Мигеля не обмануть.

Он поднялся и подошел к Олдриджу. Убрав в раковину тарелку, Мигель обхватил горевшие щеки Олдриджа.

— Да, — он коротко чмокнул мужчину в губы со вкусом меда. — Даже несмотря на твою любовь к йогуртам, какой бы гадостью они ни были. Могу я прийти сегодня после занятий?

Олдридж кивнул.

— Какие-то предпочтения на ужин?

— Все что угодно, только не йогурт. — Он снова поцеловал Олдриджа, наслаждаясь тем, как мужчина плавился от его прикосновений, не напрягаясь и не отстраняясь. — Увидимся вечером. — А потом Мигель ушел, понимая, что если задержится еще, то точно никуда не пойдет.

***

Понедельник, 6 января

Многоквартирный дом Мигеля.

Эванстон, штат Иллинойс.

— Привет, незнакомец. Луна стояла, прислонившись к своей двери, а Дев нависал над ней снаружи.

— И тебе привет, — ответил Мигель, перекидывая сумку с одного плеча на другое. — Хорошо провели каникулы?

— Очень, — ответила Луна. И подмигнула Деву.

— Классно, — добавил Дев, покраснев. — Но утомительно.

— Кстати. — Луна коварно улыбнулась Деву, и тот покраснел еще сильнее. — У нас закончились резинки. Сходишь в магазин?

Дев, казалось, обрадовался и надулся одновременно.

— Конечно. Но тот парень в магазине, каждый раз, когда я прихожу, понимающе ухмыляется. Это смущает.

Луна посмотрела обеспокоенно.

— Я могу сходить и с ним поговорить. — В ее глазах засиял воинственный блеск, странно смотревшийся на миловидном лице.

— Э, нет, спасибо, детка, но моя девушка, орущая на продавца в магазине, никак не снизит градус смущения.

Мигель рассмеялся.

— У меня их целая куча. Я сейчас скину сумку и принесу.

Он открыл свою дверь, прошел в спальню, где бросил сумку на кровать, и открыл ящик тумбочки с презервативами. В коробке из двадцати четырех штук осталось, наверное, восемь или девять. Он хотел было достать парочку, но потом подумал, похрен, и взял всю коробку.

Вернувшись в коридор, Мигель бросил упаковку Деву.

— Держи.

Дев глянул внутрь.

— Э-э здесь много. Вы что с доком расстались? Это отстойно. В смысле, я по-прежнему считаю его жутковатым, но не сомневаюсь, что ты ему нравишься.

— Нравлюсь. Я собирался сходить в клинику и сдать анализы. Мы... ну вы понимаете...