Линн Дорн - Я вижу тебя

— Хотя я всегда считал, что он тебе не подходит, — Уэсли продолжал, словно Олдридж не сказал ни слова. — Слишком молод. Недостаточно зрелый. Тебе нужен человек, на которого можно положиться. Серьезный, стабильный и равный тебе по интеллекту, — не озвученным, но, безусловно, подразумеваемым, было: такой как я.

Олдриджу болезненно было осознавать, что Уэсли непреднамеренно оказался прав, по крайней мере, частично — Мигель был всем и даже больше. Сексуальный, ласковый, добрый и очень терпеливый, чего Олдридж не заслуживал.

— Так уж вышло, но я кое с кем встречаюсь, — ответил Олдридж.

Лицо Уэсли стало жестче.

— Встречаешься?

Олдридж кивнул, подыскивая безопасные подробности.

— Он удивительный. Друг моего друга. Мы начали встречаться чуть больше месяца назад, но скорее всего, все серьезно.

— Да уж, — немного натянуто проговорил Уэсли. — Как мило с твоей стороны, — он невесело улыбнулся. — Надеюсь и член у него удивительный, потому что, знаю, как я тебя никто не сможет трахать.

Это заявление прозвучало настолько абсурдно, что Олдридж рассмеялся.

— Это с кем-то сработало? — спросил он.

Уэсли сверкнул взглядом.

— Да, с тобой. Когда он тебе надоест, ты знаешь, где меня искать, — он стиснул задницу Олдриджа. — Только я знаю, как правильно обращаться с этим задом.

Олдридж шагнул подальше от Уэсли.

— Больше ко мне не прикасайся, — выплюнул он. — Никогда.

У мужчины напротив хватило наглости выглядеть одновременно удивленным и оскорбленным.

— Потише, — прошипел Уэсли. — Что ты сцену устраиваешь.

Сколько раз подобное говорила ему тетя Гейл? Олдридж сбился со счета. В первый год он рыдал из-за малейшей мелочи, и тетя Гейл всегда говорила это, сопровождая свои слова...

Уэсли схватил Олдриджа за руку и встряхнул.

...резким дерганьем.

Олдридж поставил бокал.

— Я не обязан это терпеть, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. В их сторону смотрели, но Олдриджу было все равно.

— Что здесь происходит? — раздался резкий голос. Он принадлежал главе их кафедры биологии и начальнику декану Чарльзу Джеффри.

— Ничего, Чарльз, — вкрадчиво проговорил Уэсли. — Безобидный незначительный флирт между нами мальчиками. Ничего такого.

— Я с тобой не флиртовал, — заметил Олдридж. — Но я уже собрался уходить.

Декан нахмурился.

— Ты сможешь ехать за рулем, Олдридж?

— Он выпил немного, — поспешил за него ответить Уэсли. — Я могу отвезти его домой. Мы рядом живем.

— Да я лучше по снегу босиком пойду, чем с тобой, — ответил Олдридж. А потом обратился к декану. — Я закажу такси. Я и сюда так приехал. У меня нет машины.

Чарльз нахмурился.

— Если ты так хочешь... я мог бы подвезти тебя до дома.

— Очень хочу и спасибо, Чарльз. Лучше останьтесь дома с гостями.

— Если кто и повезет Ола домой, так только я, — агрессивно заявил Уэсли.

Декан неодобрительно глянул на Уэсли.

— Думаю, ты выпил больше Олдриджа. И не в состоянии садиться за руль. Можешь пойти по примеру Олдриджа и заказать альтернативный транспорт, — декан понизил голос. — И, Уэсли, на будущее, держи руки при себе. Я не должен тебе об этом напоминать. Мы не в детском саду. Если хотите подраться, вперед — на улицу. Мэрлин с меня кожу живьем сдерет, если что-то разобьется, — а потом Чарльз отошел, оставляя мужчин самостоятельно разбираться друг с другом.

— Ты мелкий сучонок, — выпалил Уэсли, когда декан его слышать не мог. — Я едва тебя коснулся.

— Вообще меня не трогай. Ни за что. Понимаешь?

— Я передумал, — язвительно усмехнулся Уэсли. — Теперь я вспомнил, почему так и не трахнул тебя. Ты фригиден. Сраная снежная королева. Только и умеешь дразниться.

Олдридж проигнорировал оскорбления и отошел к входной двери, дожидаясь такси. Все вокруг избегали его, как чумы. Единственным утешением стало то, что и Уэсли все игнорировали.

Олдридж даже представлял, что все думали. «Похоже, две королевы наконец-то поссорились. Они наверняка трахаются тайком. Ты же знаешь этих педиков».

Возможно, гости ни о чем таком и не думали, но Олдриджу смертельно хотелось сбежать от их осуждающих взглядов. Но такси быстрее приехать не могло.

***

Пятница, 27 декабря.

Дом Олдриджа.

Эванстон, штат Иллинойс.

Вернувшись домой, Олдридж сразу же поднялся в спальню. Он набрал Мигеля, включил громкую связь и стал раздеваться.

— Я скучаю, papi, — вместо приветствия сообщил Мигель. Он всегда так отвечал, когда звонил Олдридж.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Я тоже по тебе скучаю.

— Отлично. Ты и должен. Очень.

— Я надел твой подарок, — сказал Олдридж. — Который ты не обязан был мне дарить. Но мне пришлось идти на вечеринку, устроенную деканом, поэтому я ее надел. Ради тебя.

— О-о-о-о! Покажи. Сейчас же. Требую фото.

Олдридж сделал снимок исключительно подарка: светло-голубой бабочки с крошечными снеговиками. И отправил Мигелю.

— Мне нравится, док. У меня отличный вкус, да? Как вечеринка?

— Нормально, — Олдридж развязал бабочку и стянул ее с себя. Затем избавился от пиджака и брюк, откладывая их для сухой чистки.

— Ты громкую связь включил, — спросил Мигель. — Ты уже дрочишь?

— Нет, но раздеваюсь, — Олдридж расстегнул рубашку и достал запонки. — Потом может и подрочу. Если будешь хорошо себя вести.

Мигель фыркнул.

— Так значит вечеринка прошла нормально?

Раздевшись до белья, Олдридж залез вместе с телефоном в постель.

— Вообще-то, нет. Далеко не нормально. Если честно, Мигель, то это был настоящий кошмар.

Мигель спросил заинтересованно, но и обеспокоенно:

— Серьезно, papi? Хочешь сесть ко мне на коленочки и поделиться?

Олдридж запустил пальцы в волосы.

— Не очень. Во-первых, я слишком большой для твоих коленок.

— Даже близко нет, док.

— А во-вторых, — продолжил Олдридж, — ты слишком далеко.

— Подключи воображение, papi.

— Нет, — ответил мужчина, как обиженный ребенок.

— Давай. Представь, как садишься ко мне на колени и рассказываешь о кошмаре.

И Олдридж сдался, даже несмотря на то, что не собирался заниматься чем-то подобным.

— Ладно. На кафедре есть один придурок, которому нравится ко мне приставать. Только из-за того, что мы оба геи и своего более высокого положения на кафедре, он ведет себя так, будто я ему принадлежу. Мерзкий тип. И он продолжал прикасаться ко мне — ну или пытался это сделать — на вечеринке.

Мигель молчал, а у Олдриджа от волнения желудок свело. Когда он рассказал об Уэсли Тиму, тот обвинил Олдриджа в намеренном соблазнении другого мужчины. После того случая, Олдридж больше эту тему не поднимал. Надо было лучше подумать, прежде чем говорить что-то Мигелю. Профессор сглупил, начав этот разговор.

— Это не имеет значения, — начал Олдридж. — Он всегда себя так ведет, и я привык, просто...

— Он тебя трогал? — спросил Мигель.

— Послушай, это не...

— Ты его об этом просил? — голос Мигеля стал ледяным.

— Конечно, нет. Ты же знаешь, я...

— Ненавидишь прикосновения, — закончил Мигель. — Но этот урод все равно не остановился?

Олдридж вздохнул.

— Да. Но я недвусмысленно дал ему понять, что не заинтересован, а потом уехал домой. Все хорошо, Мигель, клянусь.

— Я его убью, — голос Мигеля ничуть не потеплел. — Если он снова попытается к тебе прикоснуться, я его убью.

Олдридж коротко и нервно хохотнул.

— Уэсли не стоит тюремного срока, дорогой. Он на самом деле считает, что я позволю ему быть сверху. Не в этой жизни. Ни за что. Да я лучше с кактусом потрахаюсь, чем с ним.

— Стой, что ты сказал? — спросил Мигель, вся ледяная холодность испарилась.

— Что лучше с кактусом займусь сексом?

— Нет, раньше. Ты назвал меня «дорогим».

Олдридж почувствовал, как запылало лицо, и обрадовался тому, что Мигель его не видел.

— Это речевой оборот.

Мигель неопределенно промычал.

— В смысле, да, такой ласковый оборот. Ты же называешь меня papi. Но я ведь не твой отец.

— Я могу называть тебя «папочкой», — Олдридж практически слышал, как Мигель пошевелил бровями.

— Лучше не стоит. Профессор гораздо лучше звучит, тебе не кажется?

— Как скажите, Профессор. Я вернусь, и мы поговорим. Не о плохом. Но лично и откровенно. Кое-что лучше всего говорить лично.

Сердце Олдриджа заколотилось сильнее, а в кровь хлынул адреналин. Мужчина слышал собственное сердцебиение в ушах.

— Только ты...

— Только я что, Профессор?

— Только ты можешь ко мне прикасаться, — Олдридж сглотнул. Пугающая мысль, но очень искренняя, и озвучить ее стоило сейчас, а не потом. — Только ты, Мигель. Только ты.

И с этими словами, мужчина вручил двадцатилетнему мальчику ключи от собственного сердца.

— Да, — согласился Мигель. — Только я. 

Вторник, 31 декабря.

Дом бабушки Мигеля.

Город Понсе, Пуэрто-Рико.

— С новым годом, док! Чем занимаешься?

— Мигель, ты что пьяный? — весело поинтересовался Олдридж своим теплым, фантастическим голосом. Мигелю хотелось завернуться в его звук.

— Un poquito, — он пальцами показал небольшое расстояние, но потом вспомнил, что разговаривали они по телефону, и Олдридж его не увидит. — Да, — поправился он. — Возможно, пьян. Немножко.