Линн Дорн - Я вижу тебя

— Ты справишься. Я могу... например... помочь тебе с экспериментами. Никакого осуждения. Никакого риска. Тебе только попросить нужно, и мы попробуем все. Все, что ты захочешь. И не старайся произвести на меня впечатление, и уж тем более не переживай из-за обратного. Твой извращенский флаг может спокойно развеваться.

Олдридж скептически скривил губы.

— Ага, сегодня все отлично пошло.

— Во-первых, умник, шлепками никого не удивишь. Во-вторых, ты в одной постели с невероятно горячим парнем. Для тебя все удачно складывается.

Олдридж фыркнул.

— Собственно, сейчас я не чувствую себя извращенцем, и флаг не в настроении развеваться.

— Прелестно. Тогда поцелуешь меня?

— Поцеловать?

— Угу. Я уже в курсе, как твоя тощая белая задница умеет целоваться, — Мигель сложил губы куриной жопкой.

Олдридж нахмурился.

— Ты похож на рыбу. И моя задница не тощая.

— Откуда мне знать. Я ее в глаза не видел. Ставлю на то, что она плоская, как блинчик. Черт, да она, наверняка, еще и вогнутая.

— Что? — взвизгнул Олдридж. Мигель изо всех сил старался не заржать над профессорским лицом, возмущенным от нанесенного оскорбления его телосложению.

— Я только хотел сказать, что всегда любил пышные попки, — Мигель в воздухе обозначил нужную округлость. — Но ты мне нравишься, док. И для тебя я определенно сделаю исключение, даже несмотря на впалую задницу.

— Я...

— Это проблема всех белых. Не конкретно твоя. На генетическом уровне, понимаешь?

— Ты невозможен, — прошипел Олдридж.

Мигель ухмыльнулся.

— Поцелуй меня. А еще лучше покажи задницу. Грустную, малюсенькую попку.

— Да блять! Клянусь, я завалю тебя, — Олдридж скинул штаны и пинком откинул их на пол, а затем для большей убедительности сорвал с себя рубашку. — Вот! Теперь ты целиком счастлив? — его грудь, покрытая легкой порослью волос, раздраженно вздымалась.

Мигель — дважды занимавшийся сексом с полностью одетым мужчиной — уставился на Олдриджа во все глаза. Док был стройным, но не тощим. У него, как у Мигеля, не было шести кубиков, но и пивного брюшка тоже. Док был подтянут с чертовски бледной кожей, и, несмотря на то, что волос на его теле было больше, чем у Мигеля, они были тонкими и серебристыми, практически незаметными взгляду. Мигелю отчаянно хотелось коснуться и убедиться, что на ощупь кожа такая же мягкая, как и на вид. Профессорский член, Мигель заметил, уже был полувозбужден.

Значит все не так херово. Великолепно.

— Покажи попку. Если ее будет трудно разглядеть, дашь свой бинокль?

Олдридж зарычал. Он сердито повернулся боком, отвернув при этом лицо.

— Я буду с удовольствием добивать вас на экзамене, мистер Кордеро-Руис.

Мигель хрюкнул. Он все усилия прилагал, чтобы не облапать задницу Олдриджа, далеко не вогнутую и даже не плоскую. Такой выпуклой попы можно было добиться только тоннами приседаний. Круглая, идеальной формы, и на ягодицах еще чертовы ямочки.

Ямочки на заднице.

Еще тридцать секунд назад Мигель не подозревал, что у него фетиш на ямочки на заднице, но ведь каждый день о себе что-то новое узнаешь.

Ему хотелось как можно скорее облизать задницу Олдриджа, как тарелку после tembleque. Отчего он даже фыркнул.

— Другое дело!

— Доволен? — огрызнулся Олдридж.

«Даже близко нет, но однажды я все-таки до нее доберусь».

— Пойдет, — согласился Мигель.

Олдридж в ярости уселся обратно.

— Пойдет? Серьезно? Ты хоть представляешь, сколько раз я приседал с двумя копиями «Анатомии Грея», чтобы так выглядеть?

— «Анатомия Грея»? — переспросил Мигель.

— Она тяжелая, — ответил Олдридж. — И удобная.

— Да пофиг. Я признаю, что у тебя фантастическая задница, слепленная по учебнику, если ты пересмотришь свое мнение о моих навыках минета.

— Так вот оно что? Шантаж? — что-то в серых глазах Олдриджа изменилось, и они потемнели. Док наклонился ближе к Мигелю. — Ты очень-очень плохой мальчик.

Должно было прозвучать глупо, но это не так.

— Не такой уж и плохой, — возмутился Мигель. — Может слегка непослушный.

— И что мне с тобой делать? — Олдридж зарычал.

— Поцелуй меня.

«Коснись меня, возьми, трахни, оставь рядом»

Мигель передернулся под тяжелым взглядом Олдриджа, казалось, обладавшим собственной гравитацией.

— Пожалуйста, Профессор. Поцелуй меня, и обещаю вести себя хорошо. 

Суббота, 14 декабря.

Постель Олдриджа.

Эванстон, штат Иллинойс.

— Пожалуйста, Профессор. Поцелуй меня, и я обещаю вести себя хорошо.

Откровенно искренние слова Мигеля тяжело отозвались в душе Олдриджа. Если кто и заслуживал наказания, то точно не Мигель. Скорее именно Олдридж, потому что в очередной раз все испортил. Но Мигель, как оказалось, очень легко его простил. Но парень не сможет вечно прощать Олдриджа. Ни у кого нет столько терпения.

Олдридж глубоко вдохнул и, медленно выпуская воздух, постарался сосредоточиться, учитывая, что находился абсолютно голым в постели с красивым мальчиком, который вопреки здравому смыслу хотел его, и более того хотел ему угодить.

Олдридж мечтал доставить Мигелю удовольствие, но то, чего просил парень, было не просто сексом и даже не какой-то конкретной его разновидностью. Мигель просил, чтобы Олдридж занялся с ним любовью. Вот к чему все сводилось. Нечто большее, чем простой контакт тел ради физического удовольствия. Одна только эта мысль пугала, но намного меньше, чем очень реальная возможность, что Мигель исчерпает запас своего терпения и просто уйдет. И Олдридж останется один. Снова.

Олдридж первым укажет на себя пальцем, когда зайдет вопрос о трудностях в коммуникации с людьми. Они, по мнению Олдриджа, по большей части раздражали и выматывали. Но Мигель отличался, и, несмотря на ощущение, что ему было бы намного лучше без присутствия Олдриджа в жизни, обратное даже отдаленно правду не напоминало.

Профессор оседлал бедра Мигеля и обхватил его лицо.

— Я хочу, чтобы ты стал моим хорошим мальчиком.

— Твоим, да, — Мигель говорил медленно и с хрипотцой.

— Можно я тебя поцелую? — Олдридж больше не хотел ошибиться в желаниях Мигеля.

— Боже, да.

Олдридж практически коснулся губ парня.

— Да, кто?

Мигель вздохнул, дыханием касаясь губ мужчины.

— Да, Профессор.

Олдридж низко зарычал и смял губы Мигеля.

Это был не отчаянный, не страстный поцелуй. Нет, это был тот первый поцелуй, которого у них так и не было: самое нежное, исследующее, вкусное, медленное скольжение языков и абсолютная уязвимость действия, заставившая Олдриджа задрожать одновременно от удовольствия и волнения.

Целовать Мигеля было самым будоражащим, но и опасным занятием, которое мужчина ни разу в жизни не испытывал, и все это перетекало из одного конкретного рта.

Олдридж планировал подарить только один поцелуй, а потом перейти к несправедливо прекрасному телу Мигеля и закончить его узкой задницей. Затрахать Мигеля так, чтобы своими криками он разбудил соседей. Но в итоге мужчина проваливался в один поцелуй за другим, дурманя собственную нервную систему, пока оттуда не исчезли все рациональные мысли.

И Олдридж почувствовал, как под ним прилично затвердел член Мигеля. Движения перешли от томных покачиваний к отчаянным толчкам в попытке добиться хоть какого-то облегчения.

— Думаю, настроение вернулось, — прошептал Олдридж, отстранившись ровно настолько, чтобы можно было говорить.

— Боже, и что тебя навело на эту мысль?

Олдридж тихо рассмеялся, медленно покачиваясь на эрекции парня.

— Чего ты хочешь, Мигель?

— Ты сейчас пошутил, док?

— Док? — Олдридж перехватил член Мигеля, практически не сжимая в ладони. — Попробуешь еще раз?

— Да, Профессор, — протянул Мигель. — И если тебе серьезно интересно мое мнение, то я бы очень хотел, чтобы ты смазал свой член, мою задницу и меня отымел. Очень бы хотелось. Очень.

— Я еще не наигрался с твоим телом. Не часто удается прикоснуться к такому изысканному экземпляру. Ничего, если я прикушу твои соски?

Мигель застонал.

— Ублюдок.

— Это нет?

— Нет! В смысле, да. В смысле, кусай, сколько хочешь, садист чертов.

Олдридж, склонив голову, внимательно посмотрел на Мигеля.

— Кажется, ты выбрал неподходящее ко мне обращение.

— Да, Профессор. Господи. Это возбуждает и бесит одновременно.

Мужчина проигнорировал ворчание Мигеля и начал поцелуями спускаться вниз по его телу. Маленькие темные соски парня торчали и просто умоляли Олдриджа уделить им внимание. Профессор втянул один в рот, приласкал языком и сильно прикусил, чтобы наверняка остался след от зубов.

Мигель выгнулся в спине.

— Боже мой. Господи. Твою мать, блять.

— Прекратить? — обеспокоенно спросил Олдридж.

— Только ради того, чтобы переключиться на второй. Чтобы тому, например, было... не обидно.

— Для симметрии?

— Для равенства. Чертова равенства, док. То есть, Профессор.

— Ну, только ради равенства... — Олдридж проделал те же действия с левым соском. Что к великому удовольствию мужчины вызвало еще больше ругани от Мигеля.

Ободренный его реакцией, профессор спустился укусами вниз по телу мальчика, оставляя красные и фиолетовые отметины.