Линн Дорн - Я вижу тебя

— Боже мой, — пробормотал Олдридж. — Такой узкий, — он вошел до упора. — Такой красивый. Все хорошо? Какой цвет?

— Verde[23], засранец. Зеленый, зеленый, зеленый!

Олдридж вышел на всю длину, а затем двинулся обратно. Скованные за спиной руки одновременно расстраивали и доставляли Мигелю неудобства, но было так круто от мнимой беспомощности. Его член, который уже тряпочкой должен был висеть, терся об одеяло, требуя третьего оргазма. Будет неприятно. Мигель это понимал, как и то, каким фантастическим будет оргазм. Охренительно эпичным.

— Ну же. Отымей меня. Жестче. Жестче! Я хочу завтра тебя чувствовать. Я всю чертову неделю хочу тебя чувствовать. Трахни меня!

Олдридж просунул руку между их телами и начал дрочить Мигелю.

— Я не кончу раньше тебя. Так что давай. Я знаю, ты можешь. Непослушный мальчик. Давай же, мать твою. Кончи для меня.

И Мигель кончил, жестко, было больно и охренительно, и в тот момент парень подумал, что если бы умер прямо сейчас, оно того бы стоило.

Олдридж вышел из него и горячими струями кончил на спину.

— Черт, — пробормотал он. — Блять. Ничего страшного, что я кончил на тебя? Наверное, нужно было сначала спросить.

А Мигель, по ощущениям которого в теле не осталось ни одной косточки, заржал так, что перехватило дыхание. 

Пятница, 6 декабря.

Гостевая ванная.

Эванстон, штат Иллинойс.

Удерживая левой рукой использованный презерватив, Олдридж поднялся и обвел взглядом Мигеля. Он по-прежнему был прекрасен, даже скованный идиотскими наручниками с розовым мехом. Шея и спина — изящные, кожа — гладкая, темно-золотистого оттенка, мышцы под ней фактурно выделялись. Олдридж с легкостью мог рассмотреть каждую в отдельности: трапециевидные, дельты, широчайшую мышцу спины и наружные косые мышцы живота. Мигель был самым прекрасным созданием из всех виденных Олдриджем, который вообще не имел представления, что с ним делать.

Помимо того, чтобы расстегнуть наручники. Это он мог. Но едва он успел склониться, как Мигель сделал непонятное движение большими пальцами, и наручники отстегнулись, сорвавшись с его запястий прямо на пол.

— Прости, — Мигель задыхался от собственного смеха. — Не сдержался. Боже. Это было очень ярко. Я сейчас... — он неопределенно махнул рукой в сторону улицы. — Дай мне минутку. Или десять. Черт.

Олдридж ушел в сторону кухни, где выкинул презерватив в мусорное ведро. Мужчина вымыл руки, поправил на себе одежду, собрал все раскиданные вещи Мигеля и вернулся в гостиную. Сейчас сердце грохотало громче, чем во время секса. Эта часть его всегда пугала.

Мигель сидел на диване, завернувшись до талии в плед, сброшенный Олдриджем на пуфик.

— Ох, эй. Одежда. Круто, — парень протянул руку и слегка поморщился.

— Тебе больно, — Олдридж почувствовал себя гадко. — Я сделал тебе больно.

— Я сам тебя об этом попросил, papi. Estoy bien.

Олдридж прищурился.

— Ты пытаешься пассивно-агрессивно обучить меня испанскому?

— Un poco, — Мигель большим и указательным пальцами показал примерно полсантиметра.

— Но больно тебе не должно быть, — Олдридж на мгновение замолчал, вспомнив свой последний раз снизу. А потом перед глазами встала Луна. «Забота после секса, бестолковый. Есть такое понятие, если вы не в курсе». Сейчас именно это нужно? Это очень важно? Внезапно, Олдридж захотел позаботиться о сидевшем на его диване молодом парне.

— Да все нормально. Бывало и хуже. Поверь.

Это Олдриджа совсем не устроило. Он не хотел становиться меньшим из двух зол. Олдридж долгие годы стремился к тому, чтобы оказаться за миллионы световых лет впереди отметки «терпимо». Высокие оценки в школе, статьи в крупных научных журналах, и он был на пороге того, чтобы вот-вот заключить бессрочный рабочий договор, как самый молодой профессор за несколько десятилетий. Он прилагал все усилия, чтобы стать лучшим.

«Но только не с людьми, — кольнула его совесть. — Ты хреново ладишь с людьми».

— Это... одежду мне отдашь?

— Нет, — услышал собственный ответ Олдридж. — Пока нет. Пойдем.

Мигель поднялся и застонал.

— Больше никакого секса, хорошо? Потому что там сейчас очень натружено.

Олдридж улыбнулся, разворачиваясь и надеясь, что Мигель пойдет следом.

— Никакого секса. Не сегодня. Дух жаждет, но плоть увяла и требует покоя.

— Стой, — позвал Мигель. — Ты только что процитировал «Футураму»?

— Si.

— Наверное, это очень-очень неуместно, но, кажется, я влюбился.

Олдридж в ответ фыркнул и поднялся по лестнице, Мигель пошел следом. Когда они поднялись на второй этаж, Олдридж остановился у открытой двери и поманил к себе Мигеля.

— Иди сюда. Я знаю, что тебе поможет.

Мигель завис на пороге.

— Это такой намек, что ты хочешь на меня помочиться? Потому что мне нужно хорошенько это обдумать.

— Совсем что ли. Я наберу тебе ванну с солью. Это избавит от болезненных ощущений. Ну это, и ибупрофен.

— Это... очень мило с твоей стороны. Но разве горячая вода не вредна для моих причиндалов?

Олдридж включил воду, дождался, когда она нагреется, и заткнул слив пробкой.

— Твои причиндалы, как ты красноречиво выразился, не пострадают, — он достал из шкафчика упаковку соли, насыпал немного в воду и перемешал.

— Офигеть, какая ванна, papi. С выступом для ног и кучей всего остального.

— Раньше здесь была другая, Тим нашел эту на складе утильсырья. Ее и раковину.

Сама изящная раковина, расписанная розами, выглядела очень старинной, в отличие от деревянного шкафчика, куда была установлена. Тим обладал фантастически зорким взглядом и отличным вкусом.

Мигель перешагнул в ванну, поморщился практически от кипятка и медленно опустился в воду.

— У Тима хреновый вкус.

— Тебе не нравится его работа? — спросил Олдридж, выгибая бровь.

— Не-а, работа качественная. Mi papá бы одобрил. Я о том, что он тебя бросил. Хреновый вкус.

— О, — Олдридж остался необычайно доволен ответом. — У него были свои причины уйти.

Мигель вздохнул и пожал плечами, всколыхнув воду.

— Без него тебе будет лучше. Непримиримые разногласия, что бы там ни было. К тому же, это мой шанс сделать свой ход. Позднее, конечно. Намного позднее. Отличная водичка. Вообще не хочу из нее вылезать. Можешь принести сюда мою домашку?

Олдридж покачал головой. Он сложил вещи Мигеля и оставил на туалетном столике. Затем достал полотенце из бельевого шкафа и положил его на бортик ванной.

— Вот. Расслабляйся, сколько захочешь. Если понадобятся еще полотенца, они лежат там.

Лицо Мигеля вытянулось. Могло бы выглядеть забавным, но это не так. Обида на лице мальчика ранила Олдриджа прямо в сердце.

— Эм. Ты не останешься?

Олдриджу это и в голову не приходило. Никто и никогда не хотел проводить вместе с ним время в ванной. Ну, за исключением Тима, который однажды уломал его на секс в душе, и все пошло наперекосяк. С тех пор никто из них не пытался это повторить.

— Э-э, нет. В смысле, да, конечно. Я только хотел... — Олдридж подбирал правдоподобное оправдание. — Принести тебе ибупрофен. Я сейчас вернусь, хорошо?

— Не стоит, — ответил Мигель. — Я уже большой, могу и один посидеть в ванной. Обещаю, что не утону. На самом деле, все классно, но мне, наверное, стоит собраться и домой пойти.

Олдридж нахмурился.

— Я принесу тебе таблетки, ты их выпьешь, а потом будешь лежать в воде до тех пор, пока не станет лучше, ясно?

Мигель откинулся на бортик ванной с небольшой довольной улыбкой.

— Si, papi.

Догадавшись, как легко им манипулировали, Олдридж пришел к выводу, что ему все равно, и отправился в спальню за обезболивающим. Как будто кто-то специально создавал ситуации, позволяя им проводить больше времени вместе. И к удивлению Олдриджа, ему это сильно нравилось.

Мигель просидел в воде, пока она не остыла, а потом сообщил, что весь сморщился.

— ...даже мои яйца! — он поднялся, вытерся полотенцем и натянул свою одежду.

Они немного поболтали, пока Мигель отмокал. Разговор был ни о чем, а Олдриджа всегда такие пугали. Он едва это выносил, что, по его мнению, было заметно. Но Мигель болтал, а Олдридж его слушал, местами вставляя какие-то фразы, и вышло неплохо. Никакой романтики или сексуального подтекста — ничего примечательного, но все равно приятно.

Олдриджу захотелось повторить это снова.

— Можно мне поцеловать тебя, док? — спросил Мигель, когда они остановились у входной двери. — Так я не замерзну, пока буду идти до дома.

— Не называй меня «доком».

— Могу я звать тебя Ол?

Олдридж нахмурился.

— Нет.

— А как тебя звали в детстве родители?

— Я не знаю, — с годами боль утихла, превратившись в тупую, ноющую рану, но все же никуда не делась. Она никогда не исчезнет.

— Черт. Прости, papi. В смысле, Олдридж. То есть, доктор Кончи...

Олдридж заткнул Мигеля поцелуем. Он никоим образом не заслуживал этого милого, искреннего мальчика. Ни капельки. Разница между ними пугала Олдриджа. Ему было нечего предложить Мигелю. Только разрозненные кусочки. Но мужчине хотелось заслужить его. Очень сильно хотелось.

«Этот мальчик тебя хочет. Меньшее, что ты можешь сделать, ответить ему взаимностью».