Линн Дорн - Я вижу тебя

— Да, на кухне есть дверь. Можешь заходить через нее из переулка за домом. Безумие какое-то, да?

Мигель пожал плечами и слопал еще один кусок багета.

— Значит, ты хочешь меня связать и воспользоваться?

Олдридж нахмурился.

— Теоретически. Определим понятие «связывания». Не знаю, что у тебя на уме, но к изголовью моей кровати не за что привязывать.

— Не переживай. Сексуальная жизнь?

— Эм. Практически отсутствует?

Мигель фыркнул.

— Нет, papi. Я не о том, занимался ли ты незащищенным сексом, и нужно ли мне об этом волноваться?

— Эм. Нет. Думаю, нет. Я бы только с Тимом, и ежегодно сдаю кровь на венерические заболевания, а с последнего анализа я больше ни с кем не спал, — Олдридж покраснел. Его сексуальная жизнь была печально ограниченной на партнеров и подробности.

— Я всегда предохранялся, и в армии кровь проверяли на ЗППП с каждым анализом, поэтому я чист. Но все же. Презервативы, да?

Олдридж кивнул, все еще пылая щеками.

— Презервативы. Точно. Очень разумно, — и Олдриджу тут же захотелось прикусить язык. «Разумно» — самое худшее слово для разговора о сексе.

— А как насчет наручников? Естественно, на мне, а не наоборот.

— Никак, — ответил Олдридж, собирая тарелки, ополаскивая и убирая их в посудомоечную машину.

— Очень жаль, — хитро ответил Мигель с очаровательной улыбкой. Он полез в задний карман и вытащил наручники с розовым мехом. — Потому что я одолжил их у Луны. 

Пятница, 6 декабря.

Кухня в доме дока.

Эванстон, штат Иллинойс.

Док заметно паниковал, округлившимся стеклянным взглядом рассматривая наручники.

— У меня нет презервативов, — выпалил он.

— Мы можем заняться еще миллионом вещей, где не нужны презервативы, — заметил Мигель, несмотря на то, что парочка в его кармане лежала, потому что он настоящий бойскаут.

Глаза Олдриджа практически сошлись на переносице.

— Я не... даже не...

— Хочешь меня? Хочешь этого? Потому что, мы вовсе не обязаны это делать, papi. Если ты не готов. Или не в настроении. Или… — когда ему в голову пришла мысль, Мигель замолчал, обдумывая ее и наслаждаясь.

— Да? — док проговорил это очень высоко и тонко, вот-вот сорвущимся голосом. Олдридж сглотнул.

Голос Мигеля был полной противоположностью. Он стал хриплым.

— Я могу раздеться. Здесь. Или где тебе этого захочется. Ты можешь смотреть, как я трогаю себя. Даже можешь говорить где...

Его перебил Олдридж, схватив за футболку и сминая его губы своим ртом. Мигель спрятал ладони под ноги, во избежание попытки коснуться дока. Он верил — очень надеялся — что Олдридж не обманывал его и со временем привыкнет к Мигелю и позволит ему прикосновения. А сейчас, он настаивать не собирался.

И учитывая все обстоятельства, док поразительно классно целовался. А может именно из-за них. Казалось, что в поцелуй он вкладывал все свое внимание. Мигель ни о чем не думал: ни о том, когда ему отсосут, или чем бы он хотел позже перекусить или как было бы круто посмотреть телик. Нет, он всем своим существом чувствовал жаркое внимание Олдриджа и это в самом лучшем смысле ошеломляло.

— Раздевайся, — прорычал, отстранившись, Олдридж. — Хочу видеть тебя голым, — он сложил на груди руки и жадным серым взглядом, блестящим от предвкушения, просто наблюдал за Мигелем.

Мигелю дважды повторять не требовалось. Если док хотел видеть обнаженную кожу, Мигель с удовольствием ее покажет. Он хотел бы избавиться от одежды чуть изящнее, но это было просто невозможно. Он торопился содрать с себя все вещи, сгорая под взглядом Олдриджа.

— Залезай на стол, — приказал Олдридж, — он похлопал по гранитной столешнице.

Мигель уставился на стол. Парень представлял, какой жутко холодной поверхность окажется для его яиц и члена. С другой стороны, они не обсуждали холодные поверхности и в жесткие ограничения они не входили. Мигель плавным движением запрыгнул на столешницу и поморщился от того, какой ледяной она оказалась.

Он поднял оставленные наручники и поболтал ими в воздухе.

— Будем их использовать?

Олдридж на него раздраженно посмотрел, а потом устроился между его ног, широко разводя их в стороны.

— Руки за спину.

Мигель подчинился, а член дернулся от волнения. Олдридж наклонился ближе и защелкнул пушистые наручники на запястьях Мигеля. Его член оставлял влажные следы на рубашке Олдриджа. Профессор снял пиджак и бабочку, оставшись в кремовой просвечивающей рубашке. Под ней была майка, а на ногах брюки строгого покроя с идеально заутюженными стрелками. Мигель еще сильнее ощутил свою обнаженность. И еще ему пришло в голову, что он ни разу не видел профессора голым.

В этом не должно быть ничего сексуального, но было как раз наоборот.

Олдридж нагнулся еще ниже и лизнул головку члена Мигеля. Док подразнил кожу под ней, пока Мигель не заскулил, а потом одним плавным движением проглотил член до основания.

— Мать твою, papi. Смерти моей хочешь?

Олдридж забавно промычал с членом во рту, и Мигель охренеть как порадовался, что руки зафиксированы за спиной, потому что он ужасно хотел запустить пальцы в профессорские волосы. Они, наверняка, мягкие, и идеальной длины, чтобы за них хвататься. Но вместо этого Мигель стиснул покрепче зубы и уперся в скованные руки, одновременно наслаждаясь и переживая то, с какой безжалостностью профессор тянул из него оргазм.

— Сейчас кончу, сейчас кончу, сейчас... ох, мать твою, блять, блять, да, блять! — такое ощущение, что он всю душу выплеснул в рот Олдриджа, оставив лишь оболочку собственного тела. — Охереть, боже мой, ты должен меня трахнуть, док. Просто обязан.

Олдридж поднял на Мигеля взгляд. В уголке его губ была заметна капелька спермы, которую Мигелю ужасно хотелось слизать. Док выглядел уязвимым и испуганным, словно зашел слишком далеко.

— Презервативов нет.

— У меня в кармане. В джинсах. На полу. Взял на всякий случай.

От этого профессор улыбнулся, одновременно мило и развязно. Он наклонился к джинсам Мигеля, пошарил в карманах и выпрямился.

— Какой хороший мальчик, — произнес он в равной степени удивленно и одобряюще.

— Твой хороший мальчик, — добавил Мигель, надеясь, что это, все-таки, правда, по крайней мере, для него самого. — Поцелуй меня.

Олдридж снова прижался к его губам, наполняя рот Мигеля вкусом собственной спермы. Ему было интересно, будет ли это пошло или гадко, или оба варианта сразу, но на самом деле оказалось очень даже сексуально. Невероятно. Запредельно. Мигель хотел, чтобы поцелуй длился бесконечно, пока вкус не исчезнет совсем.

— Умоляю, — простонал Мигель, когда Олдридж разорвал поцелуй.

— Тебе еще больно? Ну знаешь. С прошлого раза?

Мигель энергично замотал головой.

— Нет. Вовсе нет. Ну, может быть, un poquito[21], но ничего страшного. Estoy bien[22].

Олдридж зарычал — адски сексуально — и потянул Мигеля со стола.

— Пойдем.

— Куда? — спросил Мигель, неуклюже торопясь за доком, чувствуя себя при этом полным придурком, но желания потрахаться не теряя. Охренеть просто. Док превращал его в похотливого кобеля. — Наверх? — Мигель представил себе, какой могла бы оказаться спальня Олдриджа. И очень надеялся, что кровать у него большая.

— Нет. Слишком далеко, — док повернул в какую-то уютную комнату, очень напоминавшую гостиную, но без телевизора. В центре стояла огромная круглая подставка для ног. Олдридж накинул на нее плед и подтолкнул к ней Мигеля. — Устраивайся. Лицом вниз.

Мигель подчинился. Это был единственный разумный и рациональный способ действовать. Он чувствовал себя беззащитным и немного нелепым, но потом руки профессора коснулись его ноги, и вся неловкость испарилась.

— Скажи, что и смазка у тебя с собой. Она лежала в заднем кармане. Потому что...

Олдридж ударил его по заднице.

— Кто здесь главный?

Очень коварный и интересный вопрос. Технически — Олдридж, полностью одетый, в отличие от голого Мигеля, скованного наручниками и нагнутого над изысканным пуфиком. Но Мигель кое-что о контроле знал, и как это все работало тоже, и сейчас вовсе не профессор дергал за ниточки. Но, несмотря на это, или возможно именно по этой причине, Мигель ответил:

— Ты, papi.

Ладонь огладила ягодицу, по которой Олдридж не бил.

— Ты удивительный, Мигель. Ты знаешь? Ты идеален везде, — смазанный большой палец прошелся по анусу.

Мигель застонал. Никак не смог сдержаться.

— Мы так и не определились со стоп-словом, — произнес Олдридж. — Как я должен понять, что мне следует остановиться?

Мигелю хотелось проорать, что последним его желанием будет остановиться, но он заставил себя сосредоточиться, несмотря на дразнивший его до потери сознания палец.

— Можно, конечно, что-то придумать, но зеленый, желтый и красный проще запомнить. Papi, боже мой, да трахни меня уже.

Палец скользнул внутрь, двигаясь плавно туда и обратно. Затем к нему присоединился второй.

— Еще, блять. Еще.

Третий палец. Олдридж растягивал его с безжалостным терпением, заставляя Мигеля стонать и материться. Ловкие пальцы оглаживали простату — едва заметно, а потом грубее, выбивая весь воздух из легких Мигеля.

— Пожалуйста.

И наконец что-то горячее, твердое и одновременно мягкое проникло в его тело.