Анастасия Кудинова - Я вижу пламя (СИ)

Когда ты теряешь самых близких, то только потом понимаешь, сколько всего не успел им сказать. Когда их нет, ты начинаешь винить себя за то, что не был постоянно с ними, что не проводил много времени в их компании, не говорил так часто, как сильно любишь этих людей. Они вроде бы и были, но потом… потом неожиданно ушли в другой мир, оставили после себя лишь пустоту. Будто их вообще и не существовало никогда…

Но остаются только воспоминания.

Ты помнишь.

Абсолютно все.

Помнишь их лица, голоса, привычки, помнишь их нежные прикосновения, смех, улыбки.

И тебе от этого становится грустно, потому что подобные воспоминания делаю больно. Погружаясь в них, ты понимаешь — а ведь такого больше не будет. Тех, кто тебе дорог, теперь нет. Эти люди никогда не улыбнуться тебе, не скажут приятных слов, не поцелуют и не пожелают спокойной ночи.

Потому что они мертвы.

Я сидела на больничной койке и смотрела в пол, сдерживая слезы. Мои руки крепко сжимали белую простынь, а ногти, сквозь ткань, резали кожу до крови. Я чувствовала, как по мои ладошкам стекают теплые капельки и марают ее, но ничего не предпринимала.

Мне было все равно.

Я игнорировала боль, так же, как игнорировала все и всех вокруг.

Я уже не хотела жить.

Я просто потеряла смысл жизни.

Еще в тот роковой вечер, который запомнила мне навсегда.

Родители…

С ними тогда я поссорилась, из-за пустяка, а потом… просто ушла, оставив их дома, наедине со своими эмоциями. Если бы я знала, что с ними случится через жалкие минуты, я бы не переступила через порог своего жилища и не покинула бы их.

Ни за что.

Но это случилось. Случилось то, чего я не ожидала.

Случилось ужасное.

За что я не прощу себя никогда в жизни.

Возвратившись к родному месту и уже настроившись на то, чтобы извиниться перед мамой и папой, я оцепенела, когда увидела, что наш дом горит. Адским, ярким пламенем. Я помню, он был полностью охвачен опасной стихией, а внутри него слышались крики. Страшные, навевающие ледяной ужас крики.

И они принадлежали моим родителям.

В тот момент я осознала, что поступила паршиво, оставив их.

Я проклинала себя миллионы раз за грубые слова, сказанные в адрес этих родных для меня людей.

Я возненавидела себя тогда.

Я желала себя убить, слыша, как в доме, в котором я выросла, двое прекрасных людей, воспитавших меня, кричат, просят о помощи, мучаются от невыносимой боли, сгорая в огне. А я… я тогда слишком долго тупила и стояла в шоке, отчего не смогла ничего сделать, вытащить их из помещения, охваченного пламенем.

Но потом, когда я пришла в себя от очередного крика, кинулась в дом. Мне было плевать, что я могла погибнуть, ведь в нем находилось самое дорогое для меня.

Мои родители.

Я помню, как отчаянно пыталась спасаться от языков огня, которые все равно задевали меня, помню, как бежала сломя голову, запинаясь о доски, да разные предметы. Я знала, черт побери, я прекрасно знала, что уже поздно кого-то спасать, но это меня не останавливало.

Я неслась вглубь дома, задыхаясь и прищурив глаза. Мое тело болело и жгло, пламя беспощадно хлестало по нему, оставляя после себя невыносимую боль. Ожоги. Я их получала в неведомых количествах. Ими были покрыты ноги, шея, в основном пальцы рук, которыми я защищала лицо от адской стихии.

Я пыталась.

Я пыталась спасти родителей.

Но не смогла.

Как только я настигла гостиной, что-то тяжелое обрушилось мне на спину, и я упала. Я чувствовала, слышала, но не видела. Крики, доносившиеся с другой комнаты, убивали меня. Медленно. Я думала, будто умру. И я хотела этого, когда чувство вины поглотило меня целиком.

Я не смогла их спасти.

Я не смогла…

А потом мои глаза залились тьмой, я подумала — вот он — конец. Теперь не будет боли. Не будет ничего. Ни страданий, ни вины, ни страха.

Совершенно ничего.

Я была уверена в этом. Но очнувшись в больнице почти полностью перевязанной, я осознала, что не ушла на тот свет, а осталась. Осталась в мире, где для меня нет больше места. Смысл моего существования испарился по щелчку, когда я вспомнила о том, что теперь одна. Родители погибли, а я… нет.

Несправедливо.

Я не должна была выжить.

Я должна была уйти.

Навсегда.

Я плакала. Днями и ночами. Мои глаза были полностью красными. И я плакала не от ужасной боли по всему телу, усыпанному ожогами, царапинами и разными ссадинами, а от того, что осталась в этом чертовом мире одна, не сумев спасти родителей.

Я не хотела жить.

Без них.

Я желала уйти в тот же мир, куда и они.

Но не смогла.

Находясь в больнице, я долго не могла шевелиться. Каждая моя клеточка болезненно ныла. Даже дышать было невыносимо сложно. Я пару раз пыталась покончить жизнь самоубийством, правда, у меня ничего не выходило. Я только показывала врачам, что мне еще и в психушку нужно наведаться. Как-то раз, когда мне принесли завтрак, я нашла на подносе нож и, уже прислонив его к горлу, хотела сделать порез, вдруг меня остановили.

Но с того момента я не переставала сдаваться. Я старалась другими — нелепыми способами уйти на тот свет: долго не ела, отчего похудела, не принимала лекарства и поминутно старалась отключить капельницу. Конечно, я тогда не соображала практически, что такие варианты смерти не очень эффективны.

А потом я перестала. Перестала что-либо делать для прекращения своей жизни, осознав, что в пределах больницы — это крайне сложно и… буквально невозможно.

Помню, после того, как я вышла из комы, мне сообщили, что моих родителей похоронили и выяснили причину, из-за чего произошел пожар.

Сигарета. Во всем была виновата она. Этот маленький предмет создал огромный пожар. Мой отец любил курить. Хотя… «любил», скорее, не то слово. Он брал очередную пачку сигарет, когда нервничал, волновался, или был расстроен. И вот, в тот кошмарный день после моего ухода, видимо, папа закурил и забыл затушить сигарету, ибо же выронил ее и не заметил, как искорки упали за ее пределы, образовав жестокое пламя.

Но я одного не понимаю — как родители не могли заметить появление огня и запах гари сразу? Почему они находились в доме, когда беспощадный огонь поедал его? Мама и папа могли ведь выбраться, тогда почему медлили? Почему?

И разве никто не увидел пожар, не пришел им на помощь из соседей?

Я понимаю, наша обитель находилась на одной из самых малолюдных улиц, но хоть кто-то, хоть одна живая душа должна была увидеть дым, услышать крики, вызвать пожарных и скорую! В конце-то концов, прийти на помощь…

Возможно, если бы она это сделала, люди, которых я любила, были бы сейчас живы…

И я тоже хороша: стояла, как вкопанная долго, смотрела на горящий дом, из которого доносились ужасные вопли, а потом только удосужилась забежать в него, чтобы, якобы, спасти тех, от кого ничего практически не осталось.

Я не должна винить кого-то в том, что моих родителей не смогли вынести из объятий пламени, кроме себя.

Это полностью моя вина.

Если бы я не поссорилась тогда с ними, то папа бы не закурил, не было бы пожара. Ничего. Они бы не погибли в тот роковой день — девятнадцатого апреля.

Я виновата во всем.

Их не стало из-за меня.

А я так и не попросила прощения у мамы и папы.

И не попрошу уже никогда.

Они не простят меня.

Потому что их нет.

Закрыв глаза, я тихо заплакала и опустила голову вниз. Я прекрасно понимала, что осталась одна в этом мире — без родителей, совершила огромную ошибку, уйдя из дома и бросив их одних.

Я не должна была тогда переступать через порог.

Не должна была!

Но, увы, прошлое изменить нельзя.

Маму и папу не вернуть больше.

Их нет.

И я с этим не свыкнусь. Ни за что. Каждый день я буду вспоминать, как паршиво поступила, накричала на дорогих для меня людей, сказала им много плохих слов, а потом просто ушла. А когда вернулась — не смогла их спасти из-за своей медлительности и несобранности.

А сейчас…

Что сейчас?

Как я буду без родителей?

Что будет дальше? Что меня ждет в этой жестокой, пустой, наполненной кошмаром жизни? И стоит ли мне ее прекращать? Или же существовать дальше?

Не знаю.

На данный момент я ничего не знаю.

Этот путь я должна либо пройти одна, выдержав боль, страдания, долгие мучения, либо сдаться.