Катажина Грохоля - Я вам покажу!

— Особенно если он женат.

Особой связи между по-своему опасной и тяжелой работой женатого таксиста и неженатого я не видела, но на всякий случай согласилась.

Ножницы повисли в воздухе.

— Так вы знаете? — спросил мастер.

—Что?

— Как это что? — удивился он. — Вы не местная?

— Нет.

— А-а, так вы ничего не знаете.

Он меня до того заинтриговал, что я принялась его расспрашивать, чтобы узнать, какие опасности таит в себе вождение такси, когда имеешь обручальное кольцо на безымянном пальце. Он рассказал мне следующую весьма поучительную историю.

Муж его сестры — таксист. У зятя — красивый новый «фиат» зеленого цвета, а работает он в корпорации X. Так вот, этот зять позвонил своей жене, что у него последняя ездка, дома он будет в начале двенадцатого — и пропал с концами. Жена пропавшего шофера в двенадцать ночи дозвонилась до сотрудниц корпорации X и сообщила, что муж исчез.

Диспетчеры немедленно разослали сообщения всем такси в городе и в округе, что пропал водитель вместе с машиной.

В эфире поднялся многоголосый шум, а таксисты начали следить за всеми зелеными «фиатами», которых опять же не так много в Калинине. В половине второго ночи коллеги запеленговали зеленый «фиат» у входа в мотель на окраине города. Поставили в известность полицию и друг друга, ворвались в гостиницу и застали коллегу с дамой, с которой он только что познакомился и которая совершенно не намеревалась нападать на него, а прямо-таки наоборот.

Жена, она же сестра моего парикмахера, явилась сразу вслед за ними, водворив супруга вместе с машиной домой.

— Ну и как вам это нравится?

— Неплохо вышло, — похвалила я, глянув на свою голову.

— Я не об этом, — с раздражением сказал цирюльник. — Я о сестре. И вы представляете — она еще хочет, чтобы он валялся у нее в ногах!

Я молчала, потому что чистосердечное раскаяние и этом случае показалось мне поступком весьма уместным.

— А ведь будь у него другая профессия, они бы его ни в жизнь не засекли. Да-да, врачу или еще кому жить гораздо легче. Жена устроила ему ужасную выволочку и еще заставляла просить прощения… Мне и то, кажись, проще.

Я вышла из парикмахерской и отправилась прямо на встречу с пани Табловской, которая должна была мне рассказать, как все изменилось к лучшему. Разумеется, она мне рассказала. И добавила, что сама переезжает в Щецин, потому что здесь нет перспектив.

Вечернего поезда в столицу не было, и я была вынуждена переночевать в местной гостинице. Возвращаясь утром домой, я размышляла над опасностями, которые грозят таксистам. И пришла к выводу, что если бы я была мужчиной, то не хотела бы быть таксистом. А если бы я им была, то непременно кинулась бы в ноги…

Кто бы мог подумать!

У моей мамы в ванной — лосьон моего отца. Когда я вошла туда второй раз, флакона уже не было. От комментариев я воздержалась, но что-то явно висело в воздухе. Я поняла теперь, что дело не во мне и Эксике, а в моих родителях. Приезд тети, однако, не прошел бесследно для всей нашей семьи! Она проделала огромную работу. Вот так штука! Есть все-таки на свете вещи, которые философам даже не снились!

И действительно, предчувствие меня не подвело. Перед самым Новым годом позвонила мама.

— Детка, я хотела тебя предупредить, — сказала она, — потому что ты в последнее время немного странно на все реагируешь. Отец, может быть, проведет у меня пару дней, он хочет немножко подремонтировать мою квартиру. Так что не удивляйся, что он здесь, если он вдруг подойдет к телефону или если ты ко мне заедешь. Пока.

Затем мне позвонил отец.

— Доченька, я хотел тебе сказать на тот случай, если ты будешь звонить, что я пару дней проведу у твоей матери, потому что у меня дует из окон, ну просто невыносимо.

Я позвонила маме и сообщила, что у отца вроде бы дует из окон, а не то чтобы он затеял ремонт…

— Именно поэтому и займется ремонтом, — обиженным тоном ответила моя мама. — Ты же не думаешь, что я тебя обманываю, правда? Он может пожить у меня, и я не обязана оправдываться, не так ли?

Я посмеялась и быстро перезвонила отцу.

— Мама говорит, что ты все-таки будешь ремонтировать квартиру… — Я удовлетворенно вслушивалась в тишину на другом конце провода.

— Ну, знаешь… она так говорит? В общем-то я как раз подумывал об этом… — выкручивался он.

— Папа, в чем дело?

— Ладно, только не говори матери, что я тебе сказал, — вздохнул отец. — Ты же знаешь, какая она. Понимаешь, содержать две квартиры дорого, вот мы и подумали… — Отец заикался, чего еще никогда в жизни с ним не бывало.

— На твоем месте, — сказала я серьезно и с чувством удовлетворения, — я бы подумала, не переселиться ли тебе к матери навсегда, не только потому, что ты будешь там малярить!

— Я и не собирался там ничего красить! — сорвалось у него с языка.

— Да, конечно, поступай, как считаешь нужным… — закончила я, испытывая еще большее удовлетворение, и повесила трубку.

Ну и ну! Что творится на этом свете! Я немедля помчалась к Уле и поделилась с ней этой хорошей новостью. Уля обняла меня и тоже обрадовалась:

— Как хорошо, когда есть возможность вернуться, правда? — И она поцеловала меня в щеку.

— Ясное дело! — радостно воскликнула я.

Ничего более приятного у меня и не могло произойти!

Адасик, у меня есть родители!

Оказалось, что, когда я ездила в Калинине, у меня ночевал Эксик, потому что Тося к нему не могла поехать, а он, в свою очередь, не хотел ездить туда-сюда, и я, наверное, не была бы против…

Я была вне себя от злости. Кричала в трубку, как в прежние добрые времена. Экс пытался мне что-то объяснить, но я орала на него, чтобы он не смел, что это мой дом, что я его не приглашала и т.д., и т.д.

— Ты нисколько не изменилась, — сказал он мне в конце разговора и бросил трубку.

Надеюсь!

К сожалению, меня ожидал также неприятный разговор с Тосей. Я услышала, что не считаюсь с ее чувствами, что оскорбляю ее отца, что я ее никогда не любила, что все всегда для меня было важнее, чем она, что она хочет умереть. Я не знаю, как мудрым матерям удается не идти на поводу у дочерей. Не знаю, как у них это получается, потому мне было неприятно и одновременно горько на сердце. Я вышла из комнаты взбешенная и вместе с тем грустная. Но ведь это же я взрослая, а не она.

А так хотелось, чтобы было наоборот.

Тося плакала, я это слышала, но она не должна, не предупредив меня, приглашать Эксика. Достаточно было Рождества. Может быть, тогда я недостаточно четко выразила свое мнение? И вот результат. Но на этот раз я должна подумать прежде всего о себе. Конечно, она несчастлива, лучше жить в благополучной семье, чем быть ребенком разведенных родителей, нет сомнений. Но наверное, лучше быть ребенком разведенных родителей, чем жить в кошмарной семье? К тому же выбора у нас не было! Он сам все решил, а мне теперь отвечать за последствия!

Женщинам всегда хуже!

— Таковы мужчины, — сказала моя мама, — а роль женщины — закрывать глаза на всякие там вещи.

— Мужчины — разные, — возразил отец, забрав у матери трубку, — не слушай мать.

— Тосе нужен отец, — расчувствовалась мать.

— Мне тоже! — крикнула я.

— Я у тебя есть, — успокоил меня отец.

— Разве я мешаю ей встречаться с отцом? — задала я риторический вопрос.

— Понимаешь, не в этом дело, — сказала моя мать.

С тех пор как они живут вместе, стало намного труднее разговаривать с ними по телефону. Никогда не знаешь, кто сейчас держит трубку и с кем ты говоришь, а кто лишь только прислушивается к беседе.

Я заскочила в редакцию. Кама многозначительно сжала меня за локоть, когда я стояла возле ее стола и просматривала почту.

— Пошли покурим, — тихо сказала она.

С тех пор как Главный бросил курить, нормально не покуришь, как прежде. Курильщики теперь прячутся в закутке под лестницей. Иногда даже вместе с Главным, когда он забывает, что уже не курит. Кама нервно затянулась сигаретой, а я подумала, что в общем-то тоже могу закурить, хотя и бросила благодаря Адаму. Правда, тогда в моей жизни был очень благоприятный период для того, чтобы покончить с курением. Я бы не стала сейчас курить, будь мой суженый здесь, а не в Америке. Суженый, который так любит писать письма. Стоп. Я не должна об этом думать…

— Грядут перемены, — зашептала Кама, озираясь по сторонам, хотя в нашем укрытии под лестницей никого не было, кроме нас и швабры.

— Какие перемены? — снизила голос и я.

— Ну знаешь, там, наверху, — сказала Кама.

Я подняла глаза, как будто бы с этой лестницы должны были свалиться какие-то перемены.

— Там? — показала я взглядом, но, к счастью, среди нас не было мужчин, а женщины понимают друг друга с полуслова.

— Да. Наш генеральный собирается назначить нового директора по спецпроектам. Любиш!..

— Да, люблю, — машинально кивнула я, потому что в мыслях был только Адась.

— Не люблю, а Любиш!

— Ну конечно. Очень. С тех пор как он уехал, все стало иначе, не так, как было… Даже Борис грустит…

— Юдита! Я говорю о новом креативном директоре! Об Артуре Любише!

— А-а-а, — очнулась я, — да, помню.

— Ты еще с ним не знакома, — шептала Кама, — а вот Анка из отдела красоты уже с ним познакомилась…

«Я не из отдела красоты», — с сожалением подумала я. Анке двадцать три, она учится, работает, снимает квартиру и прежде всего очень хороша собой.

— У Анки он уже снял рубрику! Ты с ним поосторожнее! Главный на больничном, это тоже не сулит ничего хорошего!

— Как на больничном? — Меня на секунду бросило в жар. — Так он не видел текст? Ведь уже готова верстка!

— Номер сверстан без Главного. — Кама стиснула зубы и потушила сигарету. — Об этом я как раз и хотела тебе сообщить.