Адземиров вернулся ко входу в гостиницу. Растолкав собравшихся зевак, опустился на колени рядом с девушкой. Тёмные остекленевшие глаза смотрели прямо в небеса, но ничего уже в них не видели. Ком в горле мешал дышать. Позади гомонила и не спешила расходиться толпа. Чья-то тяжёлая ладонь опустилась на его плечо.

— Поручик, — кашлянул за его спиной жандарм, — вы знакомы с убитой?

Амин молча кивнул. Сил говорить совершенно не осталось.

— Я попрошу вас проехать с нами, дело надобно оформить.

Адземиров послушно поднялся, по привычке отряхнул снег с шинели, а после склонился над телом и прикрыл покойнице веки.

Глава 54

За всю дорогу до Фонтанки поручик не проронил ни слова. Не торопился с расспросами и Залеский, молча обозревая его. Видимо, девушка, что была убита у гостиницы, приходилась молодому офицеру непросто знакомой, иначе от чего столь убитый горем вид, плотно сжатые губы, нахмуренные брови, и даже пальцы в тонких замшевых перчатках сжались в кулаки. Сергей Андреевич даже подумал, что не оттащи он тогда поручика от убийцы, неизвестно кто бы ещё вверх одержал. Мужик хоть и был дюже силён, да только офицером владела убийственная ярость, что, казалось, удесятеряла его силы.

Молодой человек без возражений проследовал за жандармом в кабинет и устало опустился на стул.

— Залесский Сергей Андреевич, — представился жандарм. — Простите, не знаю, как вас величать.

— Поручик Адземиров Амин Назирович, — равнодушно отозвался офицер.

— Чеченец? — не сдержал удивления Залеский.

— Черкес! — сверкнул тёмными глазами Адземиров.

Сергей Андреевич поднялся из-за стола, отворил стеклянную дверцу книжного шкафа и, отодвинув в сторону толстый фолиант на латыни, извлёк из небольшой ниши бутылку бренди и стакан, который наполнив до краёв, пододвинул Адземирову.

— Выпейте, — обронил он, — легче станет.

Поручик стащил с рук перчатки и залпом выпил содержимое стакана.

— Вы знали убитую? — осторожно начал разговор Залесский.

— Её Катериной звали, — вздохнул офицер.

— По виду не барышня, — вскользь заметил Сергей Андреевич.

— Катюша горничной была, — заговорил поручик. — У нас с ней и было-то один раз, — смутился он, заливаясь пунцовым румянцем.

— Вы знаете причину, по которой её убили? — присел за стол Залесский.

Адземиров кивнул:

— Догадываюсь, — тихо ответил он.

Сергей Андреевич легко читал по лицу поручика те сомнения, что мучили его. Видимо, причина убийства горничной связана с какой-то тайной, и тайна сия ему не принадлежит.

— Идёмте, — вновь поднялся он и шагнул к двери.

Залесский привёл Адземирова в допросную, где пойманный с поличным убийца давал показания. Перед помещением допросной имелся небольшой закуток, где на стене висело зеркало. Оставаясь невидимым для тех, кто находился в комнате, отсюда можно было наблюдать всё, что происходило внутри. Амин намеревался шагнуть далее, но Залесский придержал его за рукав шинели и молча кивнул на зеркало.

Ссутулившись и тяжело вздыхая, мужик рассказывал историю своей трагичной любви, что привела его в Петербург за сбежавшей невестой.

— Ваше благородие, — утирал скупую слезу детина, — я же за ней из самого Пятигорска приехал. Как увидел, так будто пелена на глаза упала, не помню ничего… Будто морок какой нашёл на меня. Я ж к ней со всей душой, а она меня на офицерика какого-то променяла. Ей, Богу дура баба. Али не понятно, что господам от таких, как она только одного и надобно.

Сергей Андреевич видел, как стиснул зубы молодой черкес, так что желваки проступили на смуглых скулах, но не успел схватить его за рукав, как в прошлый раз, а может и не торопился остановить. Адземиров шагнул в допросную:

— Брешешь, — глядя в глаза убийце отчеканил он. — Бумаги тебе нужны были.

— Какие бумаги? — вошёл следом Залесский.

И тут Амина будто прорвало. Он заговорил быстро, сбивчиво.

— Катерина горничной была у княгини Одинцовой. Когда Веру Николавну арестовали по обвинению в убийстве супруга, родственник покойного Одинцова приехал в усадьбу. Рассчитал часть прислуги и вести себя стал, будто он уже хозяин там. Катюша нашла документы, где чёрным по белому написано, что князь не мог никому ничего завещать в обход супруги своей, и принесла их мне. Я решил, что они могут быть полезны княгине и привёз их в Петербург вместе с Катериной. А вот этот, — кивнул он на мужика, — лакеем служил в усадьбе Одинцовых, он же князя и отравил.

Мужик вскинул голову и уставился на Адземирова немигающим взглядом.

— Лжёте вы, господин офицер, не травил я князя, то княгиня желала от супруга постылого избавиться, потому как полюбовник у неё молодой завёлся.

— Катерина тебя видела тем вечером, — не моргнув глазом, солгал Амин, — оттого ты её и порешил.

Гришка ухмыльнулся, а ведь и впрямь могла видеть черноглазая. Вон как очами зыркала на него в кухне. Времени у него тогда было всего ничего. Торопился, вот и не удосужился убедиться, что никто не следит за ним. Остановился тогда на лестнице, кое-как выдернул пробку из графина одной рукой, да и влил в вино отраву всю до последней капли из склянки, что стащил в покоях князя. А тут княгиня ему на пути попалась. Ох, и струхнул он тогда, да только её сиятельство сама у него поднос забрала, да и отправилась в покои князя. «Эх, пропала, Гришка, твоя голова, — вздохнул мужик. — Да не одному же пропадать!»

— Всё расскажу, ваше благородие, — повернулся он к Залесскому, — только господина офицера от меня уберите, — поёжился он под пристальным взглядом Амина.

— Пойдёмте, поручик, — мягко тронул Амина за плечо Сергей Андреевич.

Оставив Адземирова наедине с бутылкой бренди в своём кабинете, Залесский вернулся в допросную. Мужик, который назвался Гришкой, заговорил. И рассказывал он удивительные вещи, слушая которые Залесский всё более мрачнел, поражаясь людской жадности и алчности. Но не только бессердечие господина Караулова, не пожалевшего собственную родню, стало причиной огорчения Сергея Андреевича. Вера Николавна оказалась невинной жертвой хитроумной интриги и оттого, у Залесского на душе становилось всё тяжелее и тяжелее.

Всплыли в памяти слова, что она бросала ему в запальчивости всего несколько часов назад: «Правда состоит в том, что я не убивала своего супруга, но вы ведь и сами то знаете. Правда состоит в том, что меня изнасиловал тюремщик с вашего на то позволения». Видит Бог, он того вовсе не желал. Уверен был, что тюремщик лишь припугнёт её, и изнеженная барыня наутро сама ему всё охотно выложит. Ошибся, чудовищно ошибся. Нет, расчёт его на то, что страх перед тюрьмой и всем что она олицетворяет, заставит княгиню стать более разговорчивой, полностью оправдался. Ошибка состояла в другом, в том, что он даже мысли не допускал о её невиновности.

Гришка закончил свой рассказ далеко за полночь, скрипело перо секретаря, торопливо записывающего показания. Сделав писцу знак выйти, Залесский остался наедине с убийцей горничной. Впрочем, не только горничной, но и князя Одинцова. И пусть, сидящий перед ним детина, лишь послужил орудием, именно он влил яд в вино, коим был отравлен князь.

— Три дня тому назад в слободе убили и ограбили тюремного надзирателя, — тихо заговорил Залесский. Мне надобно раскрыть дело, а тебе всё одно терять уже нечего.

— Не, ваше благородие, — ухмыльнулся Гришка, — этот грех на душу я не возьму.

— Наказание можно понести по-разному. Можно в остроге десяток лет отсидеть, да и выйти, а можно на каторгу, по зиме пешком в кандалах, да и дойдёшь ли? — приподнял тёмную густую бровь жандарм.

— Не вы ли поспособствуете? — осторожно осведомился Гришка.

— Я могу и тому и другому способствовать, — отозвался Залесский. — Тебе решать.

Гришка задумался. За тюремного надзирателя, учитывая все его подвиги, много не добавят, а вот пешком в кандалах в лютые сибирские морозы и впрямь не хотелось.

— Слово даёте? — спросил он.

— Даю, — тихо молвил Залесский.

— Ладно уж, зовите писаря вашего, буду дальше каяться, — кивнул Григорий.

Дождавшись конца исповеди, Сергей Андреевич вернулся к себе. Поручик спал на стуле, уронив голову на сложенные на столе руки. Бутылка была пуста. Залесский потряс его за плечо: «Совсем мальчишка ещё», — вздохнул жандарм, насилу добудившись своего невольного гостя. Подставив офицеру плечо, Сергей Андреевич довёл того до служебного экипажа. У гостиницы он сдал поручика с рук на руки швейцару, после чего отправился в свою холостяцкую квартиру.

Ложиться в постель не стал. Всё одно, сна не было ни в одном глазу, несмотря на чудовищную усталость от событий ушедшего дня, а поутру ещё предстояло объясниться с княгиней.

На улице бесновалась метель, бросая пригоршни колючего снега в приоткрытое окно, что удерживала сильная мужская рука. Сергей Андреевич курил сигарету за сигаретой, морозный ветер тут же подхватывал табачный дым и уносил вслед за белыми вихрями вьюги куда-то в сторону Финского залива. Под утро пурга улеглась, оставив сугробы под стенами домов, да в узких проулках.

Залесский побрившись, умывшись и переодевшись в штатское, отправился на Литейный. В десять утра он стоял под дверью в апартаменты графа Бахметьева. Учитывая, что нынче воскресенье, стоило ожидать, что Георгий Алексеевич на службу сегодня не собирался. «Но так даже лучше», — вздохнул Сергей Андреевич и постучал.

Степан, отворивший двери, сначала его не узнал, а поняв, кто перед ним, тотчас нахмурился, но в квартиру впустил и поспешил с докладом к хозяевам.

— Я смотрю, Сергей Андреевич, ежедневные визиты к нам уже вошли у вас в привычку, — нахмурился Бахметьев, поднимаясь с кресла навстречу нежданному гостю, но протянутую руку всё же пожал, хоть и с видимой неохотой.