— Мне кажется, я не смогу под венцы с ним встать, — всхлипнула девушка.

— Полно сырость разводить, — шикнула на неё княгиня. — Сказано тебе, что никто не заставляет его терпеть. Станет обижать, оставишь его и дело с концом. Главное титул при тебе будет. Уж никто более не осмелится о тебе отозваться дурно.

Вера вытерла слезы тыльной стороной ладони и, шмыгнув носом, кивнула головой.

— Вот и умница, — похвалила её княгиня.

В ночь перед венчанием девушке не спалось. Всё пыталась она представить себе, каково ей жить будет со старым князем. Тем более, когда бабка её отбудет в Покровское и останется она со своим супругом один на один. Ворочаясь с боку на бок, она представила себе, что назавтра ей не с Одинцовым под венец идти, а с Георгием и тотчас расплакалась от того, что никогда не суждено тому свершиться. Бахметьев на Красную горку обвенчается с mademoiselle Епифановой, дивной рыжеволосой нимфой, коей она, Верочка, в подмётки не годится.

Выплакав все слезы, Верочка все же забылась тяжёлым сном, да таким крепким, что пришедшая её будить горничная, дабы одеть барышню к венцу, насилу растолкала спящую.

Белое платье было простым и очень скромным. Три седмицы — весьма короткий срок, чтобы как следует подготовиться к свадьбе, а потому пришлось довольствоваться тем, что нашлось в Пятигорске. Вплетая в льняные локоны невесты цветы апельсина из оранжереи купца Дроздова, горничная тихонько вздыхала, жалея девушку. Вера смотрела прямо перед собой в зеркало, но собственного отражения не видела, поскольку пелена слёз застила ей взгляд.

— Поплачьте, барышня, — тихо посоветовала горничная. — Сейчас поплачьте, говорят, тогда при жизни семейной плакать не придётся. Что же вы за старика-то… — покачала головой девица.

— Не твоего ума дело, — промокнула глаза платком Верочка и сурово воззрилась на горничную. — И впредь я попрошу мою личную жизнь ни с кем не обсуждать. Я ясно выразилась? — обернулась она к обескураженной такой отповедью прислуге.

— Ясно, барыня. Куда яснее, — прошептала горничная и, поджав губы, продолжила заниматься туалетом своей хозяйки.

«Вон она какая: злая да колючая. К ней с добром, а она… — продолжала дуться горничная, застёгивая крохотные пуговки на платье невесты. — Тут как бы ещё старого князя жалеть не пришлось. Ишь какая. Такая всё к рукам приберёт, да глазом не моргнёт, а по виду, ну чисто агнец божий!»

Накинув на плечи рыжую лисью шубку — подарок княгини, Верочка неспешно спустилась с крыльца и, опираясь на руку лакея, поднялась на подножку экипажа. Елизавета Петровна окинула внучку одобрительным взглядом.

— Какая же ты красавица, — улыбнулась она. — Сразу видно, что порода Уваровых. Они все красавцы писанные.

— Да что толку в красоте той, — невесело усмехнулась девушка.

— Ну, ты нос-то не вешай, — проворчала княгиня. — Жизнь впереди длинная, обживёшься, любовника себе молодого красивого заведёшь. Знаешь, сколько тут офицеров в гарнизоне. Уж найдётся тот, кто тебе по душе придётся. А там глядишь, и супруг твой на этом свете не задержится.

Вера попыталась улыбнуться бабке. Она уже успела привыкнуть к старой княгине, и потому столь возмутительные речи не вызвали в ней негодования.

Под своды храма она ступила, как и полагается рука об руку со своим наречённым. Не дрогнувшим голосом произнесла вслед за святым отцом слова обряда, только чуть дрожали пальцы, когда батюшка надевал ей на палец обручальное кольцо. А после молодые, да немногочисленные приглашённые со стороны князя Одинцова последовали в усадьбу на свадебный обед, который весьма щедро оплатила княгиня Уварова.

Для Веры всё было как во сне. Она односложно отвечала либо просто кивала в ответ на поздравления и пожелания счастья. Купчиха Дроздова как-то совсем по-матерински прижала её к обширной груди и шепнула на ухо, что будет рада видеть молодую княгиню у себя в любой день. Вера слабо улыбнулась этой доброй женщине средних лет, с которой успела познакомиться в Пятигорске.

Князь по случаю собственной свадьбы принарядился. Чёрный фрак придал его лицу ещё более болезненный и бледный вид, лысина его блестела в ярком солнечном свете, что проникал в столовую через высокие французские окна. Отрешённо глядя на своего супруга, Верочка с трудом сдержала усмешку. Он напомнил ей старого облезлого петуха, решившего во что бы то ни стало произвести впечатление, но от того казавшегося ещё более смешным и нелепым.

День неуклонно клонился к вечеру, гости стали потихоньку расходиться и настал тот час, когда кроме четы Одинцовых, княгини Уваровой, да прислуги в доме никого не осталось. Князь взялся сам проводить супругу до её новых покоев.

— Вера Николавна, — замялся Одинцов перед дверями её апартаментов.

Вера посмотрела ему в глаза тяжёлым взглядом:

— Спокойной ночи, Иван Павлович, — отчеканила она, выдернув свою кисть из его сухоньких ладоней, и предупреждая его следующие слова о первой брачной ночи.

— Спокойной ночи, ваше сиятельство, — не удержался от сарказма Одинцов, не осмеливаясь настоять на своих супружеских правах.

«Ну, ничего, — подбадривал он сам себя. — Вот уедет ведьма старая, по-другому запоёшь тогда», — погрозил он пальцем вслед супруге, когда двери её опочивальни закрылись перед его носом.

Выдохнув с облегчением, Вера торопливо содрала с волос белоснежную фату из тончайших французских блондов и швырнула её на разобранную постель. Дождавшись, когда горничная расстегнёт пуговки на подвенечном платье и расшнурует корсет, Верочка отослала её, желая остаться в одиночестве.

— Ступай, далее я сама, — распорядилась она. — Молока мне тёплого принеси, — прокричала она вслед горничной, ответившей ей кивком и быстрым книксеном.

Оставшись в одиночестве, девушка подошла к зеркалу. «Княгиня Одинцова, — усмехнулась она собственному отражению. Кто бы мог подумать! Была у Бахметьева связь с княгиней Уваровой, может княгиней Одинцовой он бы тоже не побрезговал, — скривилась она, и с досадой отвернулась. — Господи! И зачем только судьба с ним свела. Была бы себе гувернанткой у Аннет, жила бы спокойно без волнений и тревог, — подняла взгляд к потолку девушка. — Нет. Не жила бы спокойно, — вспомнила она о Караулове и враз помрачнела лицом. — Всё одно, не миновать всего того, что случилось, так что теперь роптать на судьбу?»

Елизавета Петровна тоже не забывала о племяннике и уже на следующий день после свадьбы засобиралась обратно в Покровское. Нельзя было оставлять Петра без присмотра надолго. Бог его знает, что он нынче надумает предпринять после того, как упустил Верочку из своих рук. Вдруг ему в голову придёт ухаживать за Ольгой и таким образом подобраться к деньгам Уваровых. Не для того Елизавета Петровна затеяла столь сложную и многоходовую партию, чтобы преподнести племяннику все на блюдечке с голубой каёмочкой. Нет! Убийца должен быть наказан. Целью княгини отныне стало пустить Петра Родионовича по миру. Он так жаждал богатства, так пускай же теперь нищету познает в полной мере.

После полудня, простившись с внучкой и кузеном, княгиня отбыла из Пятигорска в Петербург.

Вера, проводив бабку, вернулась в свои покои, совершенно не имея представления, чем себя занять. Библиотека у Одинцова была, да только полки в ней стояли почти пустыми, поскольку князь давно уж распродал всё, что имело хоть какую-то ценность. Постояв немного посреди комнаты, и с досадою, оглядев то, что имелось, Верочка поставила на место пыльный фолиант на греческом и тоскливо вздохнула. Ей пришло в голову осмотреть особняк. Старый дворецкий Пантелеймон, служивший в доме не один десяток лет, вызывался её сопровождать.

— Вот, барыня, глядите, — указал он трясущейся рукой на жёлто-серые пятна на потолке в когда-то блиставшем роскошью бальном зале. — Я уж Ивану Павловичу говорил, что кровля совсем прохудилась. Через все три этажа вода течёт, как только дождь на улице, а он всё одно: нет, мол, денег и всё.

— Теперь будут, — осматривая запущенные комнаты и их жалкое убранство, отозвалась Верочка.

«Вот и нашла себе занятие, — подумалось ей. — Чтобы здесь всё в порядок привести, времени немало понадобится».

Вечером за ужином она обратилась к супругу с просьбой устроить ей встречу с его управляющим. Иван Павлович недобро покосился на свою жену и поинтересовался, зачем ей то понадобилось:

— Не понимаю, к чему вам с ним встречаться, — пожал он плечами. — Коли вам что нужно, так вы мне скажите, — посмотрел он в глаза своей юной жене.

— Хорошо, — ответила ему Вера пристальным взглядом. — Мне надобно заказать новую мебель, ткани для обивки и портьер, ковры…

— Довольно, — остановил её Одинцов. — Вы что же решили тотчас разорить меня? — глянул он на неё исподлобья.

— Вовсе нет, но и жить хуже, чем скотина в хлеву, я не желаю, — отложила вилку Вера.

Одинцов удивлённо воззрился на свою жену. Однако то ли девица умело притворялась, то ли он не заметил в ней довольно твёрдого характера. И все же от своего намерения попасть в спальню супруги этой ночью, князь отказаться не спешил.

Едва дождавшись, когда его камердинер отправиться спать, Одинцов взял со стола керосиновую лампу и направился к двери, разделявшей его покои с покоями нынешней княгини. Подёргав ручку и убедившись, что дверь заперта с той стороны, поскольку ключ оставался в замочной скважине, Иван Павлович набрался смелости и постучал. Легкие шаги за дверью, возвестили о том, что Вера остановилась по ту сторону.

— Вера Николавна, откройте, — попросил он.

— Зачем? — поинтересовалась девушка.

— Я желаю говорить с вами, — стараясь придать голосу твёрдости, коей он вовсе не ощущал, отозвался Одинцов.

Ключ зашуршал в замочной скважине, и замок открылся с тихим щелчком. Вера, одетая в тёплый бархатный капот, скрестила руки на груди и отступила от двери, впуская князя в свою спальню.