Безусловно, Олеся Андревна была достойна того, чтобы носить титул графини Бахметьевой, такой супругой можно гордиться в обществе. Она умна, достаточно образована, знает себе цену и никогда не поставит его в неловкое положение. Думая о достоинствах генеральской дочери, Бахметьев невольно сравнивал её с Верочкой. Не то, чтобы он думал о том, чтобы жениться на ней, подобное было исключено в силу многих причин, но ежели быть честным до конца, Вера мало чем уступала Олесе. Более того, чем дольше он сравнивал их, тем больше находил достоинств у скромной гувернантки.

Но не только нежелание Георгия Алексеевича составить компанию дамам Епифановым стало причиной его поспешного отъезда, было ещё одно дело, которое требовало от него немедленного действия. Кем бы ни были те, кто напал на него в столице, они явно действовали по чьей-то указке. Оставалось выяснить, кто желал избавиться от него раз и навсегда, не погнушавшись убийства.

Казалось, на первый взгляд самым разумным в его случае было бы обратиться в полицию, но тогда дело получит огласку. К тому же он совершенно не смог разглядеть нападавших, потому, обратившись к служителям правопорядка, он ничего не достигнет, а только спугнёт того, кто желал свести с ним счёты. Этот кто-то непременно затаится, а когда пройдёт время, и ему станет казаться, что угроза жизни миновала, вполне возможно, что будет предпринята ещё одна попытка покушения. Только и оставалось, что попытаться самому найти эту таинственную личность, а заодно выведать причины, по которым его собирались убить.

За всеми этими размышлениями, Бахметьев и не заметил, как добрались до столицы. Только когда коляска въехала в пригороды Петербурга, он очнулся от своих раздумий.

— Ваше сиятельство, на Литейный? — обратился к нему возница.

— На Фонтанку, — не раздумывая, отозвался Бахметьев.

Ответил и сам поразился тому, что сказал. Стало быть, желание увидеться с Верой всё это время не покидало его. Георгий Алексеевич едва заметно улыбнулся. Как странно. Следуя логике, находясь в обществе своей предполагаемой невесты, он должен был хотя бы на время выкинуть из головы мысли о гувернантке, но он напротив думал только о ней. Улыбка исчезла с его уст, стоило графу подумать о том, что придётся сказать Вере о своей женитьбе в скором времени. Будь то другая, не Вера, такое положение вещей его бы нисколько не заботило, но Георгию Алексеевичу казалось, что едва он расскажет ей, и она тотчас покинет его. И никакие доводы разума о том, что подобное было бы неизбежно со временем, или о том, что ей совершенно некуда податься, её не удержат.

Вновь промолчать? Бахметьев тяжело вздохнул. Разве можно утаить шило в мешке? С началом сезона весть о его женитьбе разнесётся по всем светским гостиным. Безусловно, Вера не вхожа в круг завсегдатаев светских салонов, но вероятность того, что она узнает обо всем сама, не из его уст, слишком велика. Рискнуть, довериться судьбе, положиться на случай? Верно, только подлец и мерзавец мог бы размышлять подобным образом. Кто он и есть, собственно. Он не должен был касаться её, не должен, но не смог устоять перед соблазном. Так стоило ли ещё отягощать свою совесть очередной ложью?

«Я скажу ей. Непременно. Сегодня же, — думал он и тотчас отказывался от своего решения. — Нет. Не сегодня. Позже, но до начала сезона. Непременно, до начала сезона».

Коляска остановилась напротив уже столь знакомого ему парадного.

— Приехали, ваше сиятельство, — обернулся к нему возница, недоумевая, отчего барин не выходит, а продолжает сидеть в экипаже. — Ваше сиятельство, передумали никак? Так может на Литейный? — осторожно поинтересовался он.

— Обожди меня здесь, — выбрался из коляски Бахметьев.

Георгий Алексеевич легко поднялся по ступеням и замер у дверей квартиры.

«А вдруг её вновь не окажется дома, — мелькнула в голове запоздалая мысль, когда рука уже потянулась к шнуру колокольчика. — Надобно было сначала записку послать», — вздохнул граф.

Двери открыла Дарья и, отступив в сторону, пропустила его в небольшую переднюю.

— Вера Николавна дома будут? — тихо поинтересовался Бахметьев.

— Дома, — кивнула головой девушка, принимая у него плащ и фуражку.

Услышав звон колокольчика, Вера отложила кисть и вытерла перепачканные красками руки о льняное полотенце. Прислушиваясь к голосам в передней, она едва не вскрикнула, когда поняла, кто пожаловал к ней с визитом. В своей записке Бахметьев писал, что его не будет, по меньшей мере, седмицу, но прошло всего четыре дня, и он вернулся. Не совладав с той радостью, что вдруг вскружила голову, Верочка, не дожидаясь, когда Дарья доложит о визитёре, сама устремилась в переднюю.

— Жорж! — окликнула она его. — Ты вернулся, — влетела она в его объятья, подставляя губы его губам, не смущаясь присутствия горничной.

Аккуратно повесив вещи графа на вешалку, Дарья поспешила удалиться и сказать поварихе, что ужин сегодня надобно на двоих сервировать.

— Верочка, — шептал Бахметьев, покрывая поцелуями её запрокинутое к нему лицо, — Верочка, ангел мой, — обнимал он тонкий стан.

— Ты останешься? — вырвалось у неё.

Георгий кивнул головой, проходя вслед за ней в гостиную.

— Там возница у парадного, — обратился Бахметьев к лакею, выглянувшему из своей каморки, — поди скажи ему, чтобы утром подъехал за мной.

Никитка покосился на хозяйку, но Вера только махнула рукой, подтверждая распоряжение графа.

Закрыв двери, Георгий Алексеевич обернулся к Вере:

— Неужели соскучилась? — улыбнулся он.

— Очень, — смущённо отвела глаза Вера.

В гостиной царил беспорядок: краски, кисти, разложенные на столе, неоконченная работа, которую Вера не успела убрать. Она принялась собирать все со стола, но Бахметьев перехватил её руку и увлёк девушку на диван. Оказавшись у него на коленях, Верочка сначала попыталась оттолкнуть его и подняться, но Георгий её не отпустил.

— Я тоже скучал, — шепнул он ей в самое ухо.

Вера осмелилась поднять голову и взглянуть на него.

— Откуда это? — провела она кончиком пальца по уже подсохшей ссадине.

— Ерунда. На охоте был. Ветка по лицу ударила, — отмахнулся Бахметьев.

Георгий склонился к ней, вновь приникая к её губам в долгом поцелуе. Его ладони гладили узкую спину, хрупкие плечи. Ему хотелось сжать её в объятьях, опрокинуть на диван прямо здесь в гостиной, невзирая на то, что день ещё не окончился и в любой момент горничная или лакей могли помешать их уединению.

— Жорж! — упёрлась Верочка ему в грудь ладонями. — Позже, не здесь, — залилась она пунцовым румянцем.

— Желание дамы для меня — закон, — вздохнул он, выпуская её из своих рук.

Вера вернулась к столу и собрала кисти в глиняный стакан. Внимание Бахметьева привлёк неоконченный портрет. В девочке, изображённой на нем, он без труда узнал княжну Анну.

— У тебя талант, — протянул он, взяв в руки рисунок и рассматривая его.

— Мне ещё многому надобно учиться, — улыбнулась Верочка, заглядывая через его плечо. — Мне её не хватает, — вздохнула она. — Не думала, что расстаться с Аннет будет так тяжело.

— Даже ежели бы ты осталась её гувернанткой, Аннет вскоре повзрослеет и перестанет нуждаться в воспитателях, — задумчиво обронил Георгий, всматриваясь в нарисованные черты.

Без сомнений, на портрете была Анна, но притом, ему показалось, что в чертах княжны проступало едва уловимое сходство с Верой. Он даже отложил рисунок подальше и пристально взглянул уже на Верочку. Так и есть. Вера — это Анна, только старше и локоны более светлые. «Показалось», — отвернулся от рисунка Бахметьев.

— Ты вернулся раньше, чем обещал, — заметила Вера за ужином.

— Это упрёк? — вздёрнул бровь Бахметьев.

— Нет. Ты говорил про охоту. Ты только за тем ездил в Бахметьево?

Георгий Алексеевич отложил вилку и налил вина в бокал. Допрос, учинённый Верой, пришёлся ему не по душе.

— Помнится, я говорил уже, что маменька пригласила гостей. Она пожелал, чтобы я тоже был в имении, когда приедут Епифановы.

— А Олеся Андревна тоже приезжала? — тихо спросила Верочка, чувствуя, как сдавило сердце в груди.

— Да, — отпил вино из бокала Георгий. — Вера, я должен сказать…

— Не говори ничего, — поднялась из-за стола Верочка и остановилась у него за спиной.

Тонкие руки обвили его шею.

— Я ничего не хочу знать. Ничего, Жорж.

— Вера, — отложив в сторону салфетку, встал со стула Бахметьев, — я должен сказать тебе…

— Нет, — покачала она головой. — Не надобно, Жорж. Ничего не говори. Пойдём, — взяла она его за руку.

«Да, Бог с ними, с Епифановыми!», — промелькнуло в голове.

Вера шагнула в спальню, прикрутила фитиль керосиновой лампы и повернулась к нему спиной.

— Помоги мне, — едва слышно прозвучало в тиши комнаты.

У Георгия дрожали руки, когда он вытаскивал из петель одну за другой крохотные пуговки. Убрав в сторону льняные кудри, Бахметьев коснулся губами тонкой шеи, вдыхая аромат её кожи.

— Ты говорил, что все может быть по иному, — прошептала Верочка, поворачиваясь в его руках.

— Может, — шепнул он в ответ, спуская с плеч её платье.

Кровь стучала в висках, туманя разум желанием.

— Может быть очень хорошо, — опуская её на кровать, добавил он.

На этот раз Вера не пряталась от его жаркого взгляда, напротив сознание того, что она способна пробудить в этом мужчине столь сильное желание будоражило кровь. Сама она с жадностью рассматривала его, удовлетворяя своё любопытство. О, там было на что посмотреть. Высокий, статный, широкие плечи, рельефные очертания мышц под гладкой кожей.

Бахметьев не спешил, умело лаская её, целуя то нежно, едва касаясь губами, то страстно, так, что перехватывало дыхание у обоих. И в самом деле, было хорошо, так хорошо, что испытанное наслаждение, сорвалось криком с припухших губ. На этот раз Вера не отодвинулась от него, а напротив приникла к нему всем телом, положив голову ему на плечо. Чуть влажные от испарины льняные кудри рассыпались по его широкой груди, и Георгий, обнимая её одной рукой, наматывал на палец длинный локон, желая только одного, чтобы ночь эта не кончалась никогда. Чтобы можно было снова и снова любить женщину, что так доверчиво лежала нынче в его объятьях.