Она просто прошла мимо Стаса, прямо так, в обуви, до самой спальни, достала сумку, начала сбор.

Глава 29

Мозг был так перегружен эмоциональными переживаниями, что с радостью, кажется, воспользовался возможностью переключиться. Даше понадобилось полчаса, чтобы собрать две сумки. Стас не вмешивался. Сначала долго крутился у двери, оглядывая ее, фотографируя, звоня… Сначала адвокату, который занимается его бракоразводным процессом, обрисовывая в общих чертах ситуацию и спрашивая, какие юридические последствия это может повлечь, а потом мастеру, узнавая, сколько по времени займет смена двери.

Когда Даша собралась, он закончил все разговоры, стоял на кухне, уперев кулаки в столешницу, смотрел в окно. Не заметил, что она подошла ко входу, остановилась у двери.

— Я готова, Стас, — сказала тихо, чтобы не испугать, но он все равно вздрогнул, оглянулся.

— Мы не обсудили еще один вариант, Дашка. А должны.

— Нет. Еще один вариант я не буду обсуждать. Я не уйду от тебя, пока сам не выгонишь. А если попробуешь выгнать из благих побуждений — все равно не уйду. Переговоры с террористами ведут не затем, чтобы исполнять их требования.

Стас не спешил с ответом, несколько секунд просто смотрел в глаза, взвешивая, а потом кивнул. Решил не спорить. И правильно.

— Иди сюда, — руку протянул, когда Даша вложила в его пальцы свои, прижал, снова обнял. На сей раз, кажется, не столько чтобы ее успокоить, сколько чтобы вернуть свое равновесие. — Мне страшно за тебя, Даш. Я не знаю, где ее предел. Еще утром не предположил бы, что станет заниматься таким. И получается… Переговоры с террористами ничего не дают. Ни контроля, ни предсказуемости.

— Если, чтобы она от нас отстала, придется переехать в другой город, — я готова.

— Не говори глупостей, Носик. Я поговорил с юристом, сейчас нужно будет поехать в участок — написать заявление. Потом… У нас была договоренность — если она начинает лезть к кому-то из моих близких — мы начинаем делить имущество. Значит, так и будет. Попробуем подать ходатайство о сокращении срока для примирения. Мне сказали, что может не получиться, но попробовать мы обязаны. И ограничительное предписание я тоже получу. Всему есть предел. Даже моему терпению. Мы никуда не должны уезжать. Ты не должна бояться вернуться в свою квартиру. Я больше не буду с ней нежничать. Я искренне хотел по-хорошему. Я все сделал для этого.

— Ты сделал даже больше.

— Да, наверное, ты права. Но это уже слишком.

— Я поддержу тебя в любом решении.

— Прости меня за все это дерьмо.

— Тебе не за что просить прощения. Мы справимся.

Стоять в его объятьях было тепло, уютно, безопасно… Даже когда делаешь это в квартире, на двери которой белеет надпись «сдохни, тварь». Жаль, что объятья не могли длиться вечно.

Стас снес в машину одну из сумок, Даша сначала ждала его в квартире, потом же снова вышла на лестничную клетку, прикрыла дверь, долго смотрела на ту самую надпись… И чем дольше смотрела — тем сильней трансформировались эмоции. От страха, стыда, бессилия до понимания… Что это ведь, на самом деле, не ее страх, стыд, бессилие. Не ее. И даже не Стасов.

Это все Динино. Она так бесится, потому что чувствует проигрыш.

— Почему улыбаешься? — вышедший из лифта Волошин остановился чуть за Дашиной спиной, но успел увидеть, что она действительно смотрит с улыбкой. Это было странно, но лучше пусть улыбается, чем…

Когда он увидел ее — белую — сидевшую на лавке у своего же подъезда, державшую в руке ту чертову записку с угрозой, думал, порвет весь мир на британский флаг. Когда увидел вживую «надверное творчество» будто бы слышал звук рвущейся ткани того самого флага. Еле заставил себя успокоиться, мыслить рационально, так же действовать.

— А представляешь, если бы я тогда… В семнадцать… Вот так? — Даша чуть отступила, чтобы иметь возможность прижаться спиной к его груди, а он чтобы мог обнять ее в ответ.

— Имущество портила или угрожала?

— Все вместе. Если бы вела себя так, как Дина сейчас ведет…

— Ты не вела бы, мы оба это знаем. Но я о другом в последнее время все чаще думаю.

— О чем?

— Это ведь все не вчера в ней вдруг возникло, а жило всегда. Как я мог не видеть? Неужели настолько слепой?

— Не было повода. Ей показать, тебе увидеть. Так бывает, — Даша ответила довольно легко, плечами пожала. Ей самой ответ казался очевидным. Она на своей шкуре проверила — видеть начинаешь, только когда наконец-то хочешь видеть. Как тех, кто вокруг, так и самого себя.

— Поехали, Носик. Хватит любоваться.

Стас отпустил Дашу, зашел в квартиру за второй сумкой…

Сама Даша уже не заходила — незачем. Дождалась возвращения Волошина, закрыла квартиру, вручила ключи Стасу, они вместе спустились к машине. Даша поколебалась несколько секунд, глядя на свою…

Дина оставила «предупреждение» и скорей всего во время следующей вспышки ярости вполне может решить испортить уже Хонду, а значит, нужно хотя бы перегнать куда-то.

— Я разберусь, Даш. С машиной тоже.

То ли девушка слишком задумчиво смотрела, то ли они со Стасом просто успели научиться думать одинаково, но он ответил на незаданный вопрос, поставил сумку в багажник, улыбнулся приободряюще, насколько мог, открыл дверь, дождался, пока Даша устроится, пристегнется, только потом захлопнул.


Несколько первых секунд Даша ждала, что Стас обойдет машину, устроится рядом и они поедут, но почти сразу поняла — он не спешит. Красновская оказалась в салоне и его вакууме — не пропускающем ни звуки, ни запахи. Волошин же чуть отошел, достал сначала сигареты, а потом и телефон. Прикурил, позвонил кому-то в очередной раз.

Не Дине, это Даша поняла сразу — выглядел слишком спокойным. Потом же прислонилась виском к стеклу, закрыла глаза… Не хотела прислушиваться, но это получилось как-то само собой…

— Нет, Тём. Я знаю, что это не смешно… Да, Тём, я помню, что ты нас предупреждал… Нет. Дашка не согласится… Да. Я спрашивал… Тём… Ты можешь просто сказать — мы можем встретиться или нет? — Стас замолчал на какое-то время, и Даша была уверена — Артём не спешит отвечать. Дышит где-то там зло, выпуская через нос жидкое пламя, а с языка позволяет слетать очередной порции грубости. Решает и решается… Зачем Стасу понадобилась встреча с Артёмом догадаться было не сложно. Скорей всего Волошин думает, что вдвоем они не справятся и нуждается в помощи друга. И если раньше Даша могла и себе, и всем вокруг искренне и со всей пылкостью заявить, что Стас неправ — справятся. И вдвоем против всего мира тоже справятся. То теперь… До нее наконец-то начало доходить, насколько опрометчивое «решение» она принимала, когда не позволила Стасу сделать, как считал нужным он — сначала разобраться каждый со своими проблемами, а уж потом дать шанс на что-то их паре. Насколько самонадеянным было это ее «я тебя отвоюю». Потому что… Пока что она в войне никак не рвет на лоскуты врага. Пугается, прячется, создает проблемы, а не помогает их решать. В отличие от Стаса. И в отличие от Артёма, кажется.

— Спасибо, Тём, — Стас скинул звонок, потушил окурок, отправил в урну, проходя мимо того самого стекла, к которому был прижал висок, скользнул по нему пальцем, Даша встрепенулась, дождалась, пока они окажутся в салоне уже вдвоем.

Не задавала вопрос, просто смотрела, как он откладывает телефон, заводит машину, поворачивается к ней, вопросительно вздергивает бровь.

— Ты звонил Тёме…

— Звонил. Хочу встретиться.

— Зачем?

— Попрошу, чтобы перегнал тачку. Дай ключи, кстати. И… О своем поговорим. Давно пора.

Даша закусила губу, достала из сумочки ключ от машины, отправила к телефону.

— Прости меня. Тебе приходится из-за меня переступать через гордость…

Даша повинилась, опустив взгляд. Стас же ответил далеко не сразу.

— В смысле?

— С Артёмом…

— Мне не приходится, Даша. Тёма — мой друг. Дружба — это не про гордость. Даже если мы посрались вусмерть, я прошу у него помощи — и он помогает. Так же, как если помощи просит он.

Стас говорил спокойно и будто даже ласково, явно подбирая тон не столько под слова, сколько под настроение спутницы. Даша все же подняла взгляд, кивнула, как бы подтверждая, что усвоила.

Положа руку на сердце, никогда сама даже не пыталась смотреть на дружбу Стаса с Артёмом и их ссору так, как только что преподнес это Стас. Ей казалось, что она стала камнем преткновения, который будет вечно стоять брату поперек горла, а Стасу… Вечно создавать проблемы. Видимо, просто недооценивала их дружбу. Видимо, потому что сама такой похвастаться не могла.

— Сначала в участок, потом отвезу тебя домой, а потом уеду по делам.

Стас дал еще несколько секунд Даше на то, чтобы продолжить разговор — задать еще один вопрос или что-то ответить, но она этой возможностью не воспользовалась. Сказать ей было нечего.

— Тебе на работу нужно, наверное…

— Я отпросился на день. Хочу встретиться с адвокатом, он сказал, что, может, сам приедет, посмотрит на красоту. С Артёмом еще…

— А с Диной? Не встречайся, пожалуйста. И не звони ей. Давай мы будем просто ее игнорировать? Пожалуйста, Стас. Я очень боюсь, что ты сорвешься. Что она тебя доведет…

В любой другой день Даша сдержалась бы. Всегда умудрялась прикусить язык прежде, чем с него сорвется такое отчаянное «не бери трубку, Стас!», а сейчас не смогла. Только представила, в каком состоянии он будет говорить и чем этот разговор для него закончится, и сердце холодело.

И Стас опять ответил не сразу. Сначала то ли действительно так напряженно следил за дорогой, то ли делал вид. Потом Даша видела, что скула «волнуется» вплоть до пульсации в виске. И только потом он глянул мельком, отвечая.