Мария Акулова - Я тебя отвоюю

— Да. В остальном я сама разобралась… — Дашин взгляд соскользнул с лица Волошина на плечо, за которое она ночью так отчаянно хваталась. Перед глазами снова поплыли картинки, губы непроизвольно в улыбке расползлись, а по щекам — новый румянец.

— Вот и умница. Иди в ванную, а то не успеем.

Стас встал из-за стола, подошел, дотронулся губами до лба, собирался на этом и остановиться, отправить посуду в мойку, но Даша поймала его за руку, заставила опуститься чуть ниже, шепнула прямо в немного кофейные губы.

— Я не отдам ей тебя, понял? Ты мне слишком нужен.

— Ты мне тоже. Слишком.

Без сомнений, Стас не имел к этому никакого отношения, но встреча Носиков произошла тем же вечером.

Днем Дашу набрала мать и довольно настойчиво пригласила заехать после работы в отчий дом.

Первый порыв был не самым благородным — отказаться, чтобы иметь возможность провести время со Стасом, но Даша смогла взять себя в руки и поступить так, как хотел бы сам Волошин, — согласилась.

Пусть безумно хотелось окончательно и бесповоротно растворить в нем, окружающий мир не перестал существовать. И родители имели полное право хотеть видеть своих детей, а дети обязаны время от времени задвигать подальше свои порывистые желания или элементарную лень ради тех, кто выносил, выкормил, дал любовь и заботу, воспитание и образование.

Даша пообещала приехать, после чего набрала Стаса, сообщая о том, что этот вечер они проведут не вместе.

— Тебя нужно будет завезти? — он ответил на звонок почти сразу. Как оказалось — сам собирался набрать, как раз держал телефон в руках.

— Нет. Доберусь.

— А забрать? — усмехнулся где-то там, в своем офисе. И Даша тоже усмехнулась. Потому что если хочет забрать — значит, свободный вечер для него — не облегчение, а не самая приятная необходимость. И это чертовски приятно.

— Я тебе позже напишу, хорошо? Пока не знаю, сколько там пробуду и когда освобожусь. Не хочу, чтобы ты просидел вечер на низком старте.

— Договорились. В высоком постою.

Улыбка на Дашиных губах стала еще более сладкой. Такой, как каждый раз, когда он в своей неповторимой манере неожиданно и невзначай констатировал свое отношение к «навязавшейся» любовнице, как Даша поначалу сама себя называла.

— Целую.

— Давай.

Даша скинула, положила телефон на столик, сама же подняла взгляд в зеркало, висевшее над ним. Парадоксально, но план Дины не просто не сработал, но только ослабил ее позиции.

Она-то надеялась, что встреча посеет в голове Даши зерна сомнений, а получилось, что действия почти бывшей спровоцировали их со Стасом на череду искренних разговоров, каждый из которых поставил точку в череде мучивших Дашу тревожных размышлений.

Стас ей слишком нужен. Она слишком нужна ему.

Пусть их история не началась так, как мечтают многие женщины — он не нашел ее взглядом в толпе, не рыкнул решительно: «будешь моей!», не пошел отвоевывать у другого, вроде как опережая ее осознание ответных чувств. Но какая к черту разница, если сейчас все близко к идеальности?

Рядом с родительским домом Даша была около семи. Рассчиталась с таксистом, поднялась на нужный этаж, на сей раз позвонила в дверь.

Открыл отец.

— Привет, Дашуль, — раскрыл объятья, улыбнулся, сжал сильно, потом еще несколько секунд потратил на то, чтобы изучить лицо младшей взглядом. В ней вряд ли хоть что-то могло измениться со времен крайней встречи, но… — Глаза горят…

Отец нашел. И улыбнулся чуть шире. А Даша залилась краской.

Пусть разговоры о Стасе пока были в их доме обоюдно табуированными, но эти слова значили очень много как для Даши, так и для Алексея. Немного отлегло. Совсем чуть-чуть.

— Привет, па… Как дела?

Слышно было, что в гостиной работает телевизор, из кухни доносились вкусные ароматы. Даша разувалась под пристальным взглядом отца, то и дело отвлекаясь на то, чтобы погладить прилетевшего встречать дорогую гостью норвича, а через полминуты в холл выглянула уже мать.

— Дела потихоньку. Думаем выбраться в бархатный в Грецию. Не хочешь с нами?

Даша сразу же решительно мотнула головой. Уехать, оставив Стаса, она ни за что не согласилась бы. А у него поехать куда-то с ней возможности пока не было.

— Берите Артёма с Лилей, вчетвером вам веселей будет…

— Хорошая идея. Предложишь ему сама… — в разговор вступила мать. Она смотрела на Дашу со своей привычной серьезностью, а на последнем предложении немного вздернула бровь. И как хочешь — так и понимай. Шутит или серьезно говорит.

— Тёма в гостиной, дочка. Поздоровайтесь…

Оказалось, серьезно. В отличие от матери, отец объяснил, будто слегка извиняясь за «подставу». А это была именно она.

Даша застыла на несколько секунд, глядя сначала на мать, потом на отца. Растерянно. Нахмурилась, взгляд на обувь опустила. Первой мыслью было собраться и уйти, но кто даст-то?

— Давай без глупостей, Даш, — Софья уловила этот взгляд.

— Это нечестно, мама… — Даша же не сдержалась — глянула обиженно и беззащитно.

— Конечно, нечестно. Но иначе вы будете еще год дуться друг на друга. А нас это не устраивает. Вы наши дети. И нам больно, что вы смотреть друг на друга не хотите. Так что марш в комнату. Пока не помиритесь — не выйдете. Ведете себя, как дети. Значит, и бороться мы будем с вами детскими методами.

Во взгляде Даши наверняка читался протест, но авторитет, взращённый в детстве, не позволял пойти наперекор.

— Привет, мелкая… Иди сюда. Мириться будем.

А когда из гостиной показался Артём… Окинул ее хмурым взглядом, сказал тоже не то, чтобы особо радостно, Даша почему-то вдруг не выдержала. Всхлипнула.

Потому что как бы ни храбрилась, как бы ни скрывала боль под злостью, ей-то в первую очередь больно было из-за того, что брату дороже правота, чем ее чувства.

— Ну началоооось… — Артём довольно быстро оказался совсем рядом. Обнять всхлипнувшую могли отец или мать, но они отошли, позволяя сделать это хмурому старшему. Еще полчаса тому назад устроившему им самый настоящий скандал о том, что он не станет участвовать в фарсе, который устраивают эти двое…

И пусть отчасти старшие Красновские были с ним согласны, но… Им было слишком сложно просыпаться каждое утро с мыслью, что дети не разговаривают. И слишком ясно было, насколько Артёмов протест глуп, а Дашкина обида велика. Поэтому они и провернули свою аферу, а теперь отошли на кухню, затаившись, позволяя разобраться наедине.

— Ты не имел права говорить Стасу то, что наговорил…

Из Даши вышла не слезинка и даже не две. Оказалось, что обида куда глубже, чем она сама себя убеждала. Сначала недоговоренность выплескивалась слезами, а уже потом словами.

Родители шуршали на кухне, делая вид, что им необходимо нарезать хлеб непременно в четыре руки, Артём с Дашей же были оставлены уже в гостиной — с ромашковым чаем, конфетами и тихо шумевшим телевизором, который создавал видимость приватности беседы.

— Я не отказываюсь от своих слов, Даш. Он должен был сначала закончить с Диной, а уж потом… Если вы считаете, что из этого что-то выйдет… Пробовать с тобой.

— Он просил меня об этом. Но это я…

— Дашка… Не пытайся даже…

— Я не пытаюсь. Я правду говорю. Ты ведь знаешь, как ему сложно. А из-за тебя еще сложней теперь…

Артём глянул на сестру серьезно, явно хотел что-то сказать, но сдержался. Даша поняла — в нем живет такая же обида, как в ней. Но только относится она к Стасу. И он еще не готов ее окончательно отпустить.

— Он взрослый мальчик. Справится.

— Если бы ты всегда об этом помнил, Тём… Было бы прекрасно. Мы взрослые.

— Мне просто обидно за тебя, дурочка. И страшно. Я не вмешивался бы, если не понимал, что ты идешь не по той дорожке…

— Не по той, по которой тебе хотелось бы. Понимаешь, в чем проблема? Ты выдаешь свое желание за истину. Да и… Будем честными. Ты печешься о своем комфорте. Тебе самому было бы комфортней, чтобы я не лезла в эти отношения. Осталась в тех — хороших, правильных, всем понятных. Ты радовался бы свадьбе, тост сказал бы, убеждал бы себя потом, что мы с Богданом отличная пара… А на то, что у меня на душе пусто, закрывал бы глаза…

Артём опустил взгляд, хмыкнул. В последнее время мелкая раскрывалась для него все с новых и новых сторон. Такая импульсивная, но такая серьезная.

Он давал этому фарсу не больше пары недель. Думал, они не выдержат. И даже с садистским удовольствием размышлял, кто даст заднюю первым — понявшая, что Стас теперь не такой уж и романтичный балбес, Даша или задолбанный Диной Стас, не готовый брать на себя ответственность за еще одну женщину, так и не пережив до конца ту.

Оказалось же, что они умеют удивлять. И с каждым днем все чаще Артёма посещала мысль, а может… Может это он ошибся, а не они? Может это его проблема, а не их? Может… Может все не так просто, как кажется ему?

— Прости меня, Дашка. Ты просто для меня до сих пор маленькая. Хочется защитить, а методы… Видимо, методы выбираю не те.

— Я ценю твою заботу, Тём. Правда, ценю. Но не надо защищать меня от Стаса. Ты вряд ли поверишь, но я вот сейчас так счастлива, как никогда не было. Это непросто. Иногда прямо-таки сложно, но я не боюсь сложностей с ним.

— А Дина что? — Артём не стал комментировать, даже скепсис свой постарался скрыть. Только по тому, что чуть нахмурился, Даша поняла, что не столько верит, сколько заставляет себя оставить мнение при себе. И сразу же задает очевидно главный, волнующий его, вопрос.

— Я так понимаю, она только узнала. Вызвала меня на встречу вчера…

А когда Даша ответила, вскинул больше обычного тревожный взгляд.