— После работы ты… — Стас бросил на нее, молчаливую, короткий взгляд, перестраиваясь в крайний правый, чтобы на следующем повороте съехать прямехонько к нужному Даше зданию.

— Поеду к родителям. Думаю, это будет правильно.

Стас кивнул, снова замолк на какое-то время…

— Я тебе там не нужен, правильно?

— Ты мне везде нужен, — Даша улыбнулась чуть грустно, посмотрела ласково, — Но я сама.

— Хорошо. Ты молодец.

Его одобрение очень много значило. Оно придавало сил и уверенности.

— А вечером к себе поеду… — Даша понимала, что этот вопрос тоже предстоит поднять, поэтому выпалила, пока не передумала. Как бы ни хотелось заполучить от Стаса другое предложение, смогла заставить себя же поубавить пыл. Ни один мужчина, да еще и находясь в состоянии развода, не будет прыгать до потолка от перспективы тут же съехаться с девушкой. И это ведь не специфика их со Стасом отношений, это в принципе норма.

Стас снова глянул на нее мельком — его лицо не выразило ни единой эмоции. Как был спокойным — таким и остался. Кивнул, заехал в карман перед крыльцом стоматологии…

Следил за тем, как Даша отщелкивает ремень безопасности, что колеблется несколько секунд — не знает, как попрощаться… Отщелкул свой, потянулся к ней, придержал за затылок, прижался губами к губам.

— Хорошего дня, Носик. На обед выйдешь?

И она несколько раз растерянно хлопает ресницами, а потом начинает судорожно кивать, чем вызывает у Стаса улыбку…

— Хорошо, тогда напишешь, во сколько у тебя перерыв, я подстроюсь…

Выходя из машины, Даша опять не могла не улыбаться. И пусть понимала, что оказавшись в кабинете, успеет сто раз себя накрутить, но… Это ведь он зашел к ней утром в душ. И он предложил вместе пообедать. И он готов был поддержать в разговоре с родителями… Неужели всего этого недостаточно, чтобы начать просто радоваться, напрочь позабыв обо всех своих сомнениях?

* * *

— Привет, малыш, что скажешь? — Даша провела весь день, будто на иголках. Еще как-то держалась в дообеденное время, заставляя себя переключиться с тревожных мыслей на мысли о предстоящей встрече со Стасом, по которому успела соскучиться, а потом… Переключаться было уже не на что, оставалось только морально готовиться.

Пожалуй, стоило бы предупредить родителей, что вечером им предстоит встречать гостей, но Даша струсила. И даже в дверь квартиры, в которой больше не жила, не позвонила, тем самым давая возможность настроиться на визит дочери, а открыла своим ключом. Присела по привычке, скользя ладонью по шерсти тут же поднырнувшего под руку родительского норвича, улыбнулась, когда он начал потявкивать, как бы отвечая на вопрос и демонстрируя радость от встречи…

Слышно было, что родители в гостиной — говорят о чем-то, потом замолкают, мама (Даша поняла по звуку шагов), идет в сторону длинного холла…

— Привет, — останавливается в дверном проеме, смотрит долго, сложив руки на груди. Привычно строго, привычно пристально, привычно не спеша сходу налетать ни с радостными возгласами, ни с взволнованными охами. Выдержанная. Во всем и всегда.

Отвечает на приветствие дочери, которая может и хотела бы пойти характером в мать, но случилось иначе, кивком, и дальше тоже молчит…

— Дашка, — в отличие от отца, которые выглядывает вслед за женой. Выдыхает имя, умудряясь сделать это одновременно облегченно и встревоженно…

— Привет, пап… Мам… Я… Извините, что не сразу, но я приехала поговорить…

Даше же нехилых усилий стоит подняться с корточек, руки отряхнуть, взглянуть на них — честно и прямо, а главное — уверенно. Чуть ли не впервые в жизни настолько.

* * *

Отец устроился на диване, мать стояла у окна, Даша же на стуле за обеденным столом — в одинаковой отдаленности от обоих. Когда-то в детстве успешно игравших в хорошего и плохого полицейского, а теперь, кажется, не считавших нужным эти игры продолжать.

Они искренне не понимали, что творит их дочь, что послужило причиной ее поступка и, главное, что у нее в голове сейчас. И искренне же хотели понять. И помочь, как могут, как умеют, на что хватит мудрости…

Но и злились, лукавить смысла не было, потому что… Со стороны-то выглядело все более чем однозначно. Во всяком случае, пока сама не объяснит.

Даша не ждала вопросов, уставилась на ладони, которые держала на столе, заговорила сама.

— Богдан не сделал мне ничего плохого. Не обидел — ни словом, ни действием. Дело во мне. Я просто поняла, что не хочу свадьбы. Не готова. Не люблю… Он прекрасный человек, и как к человеку, я по-прежнему к нему привязана, поэтому мне больно, но с другой стороны… Мне стало легче, потому что не сомневаюсь — сделала правильно.

— Это все общие вещи, Дарья. Ты сама прекрасно понимаешь, — речь с длинными паузами, каждое слово в котором Даша пыталась старательно подобрать, перебила мать. Софья не выдержала — взмахнула рукой, глянула остро, как умеет. — А мы хотим понять — тебя и твои поступки. Потому что пока… Нам неясно. Ты расстаешься с женихом накануне свадьбы… Имеешь на это право, это твоя жизнь… Но вместо того, чтобы найти в себе смелость…

— Не все такие смелые, как ты, мама… Я не такая… — как Софья перебила дочь минутой раньше, так Даша мать сейчас. Тоже взгляд на нее подняла. Тоже острый. Тоже умеет. — Мне нужно было подумать, я дала себе такой шанс. Подумала, вернулась, убедилась, что все сделала правильно… Для себя так точно… И теперь пытаюсь объясниться с вами. Извините, что это стало для вас неожиданностью, что вам пришлось… Тоже пришлось выслушивать, что заставила волноваться и переживать. Но я не готовилась к этому решению годами, для меня это тоже стало откровением… Очень сильным и больным, поверьте…

— Мы верим, Даш. Не сомневайся, верим… Просто не понимаем… — на сей раз сказал отец. Спокойным, даже немного уставшим голосом. И дело явно не в том, что все после непростого рабочего дня, нет… Раньше Даша могла только предполагать, сколько всего родители успели себе надумать за эти дни, а теперь ясно это видела — по взглядам, голосам, жестам.

— Я просто очень запуталась. Плыла по течению, не задавала себе вопросы, которые… Наверное, нужно было задать намного раньше…

— И кто их задал? Ты или Стас? — все острые вопросы сегодня летели от матери.

— На самом деле, он. Но совсем не так, как может показаться. Без него я не открыла бы свои глаза, но мам… Ты можешь не верить мне, но я говорю правду — это не связанные вещи. Это не выбор «Стас» или «Богдан». Это просто… Это просто желание прекратить самообман. Я хочу любить человека, за которого выхожу замуж. Разве это так много? Вы же любили друг друга, правда? Вы же не сомневались в этом? Вы же… — голос сорвался, Даша запнулась, опустила взгляд… Не сделай она это, увидела бы, что родители переглянулись. И что взгляд Софьи не такой уж и острый…

— Мы просто не все понимаем, Даша. Но мы и не должны все понимать, наверное, просто…

Отец встал с дивана, подошел к дочери. Мог отодвинуть стул рядом, сесть на него, но поступил, как делал в детстве, опустился на корточки, взял в свои руки ее холодные, дрожащие пальцы, дождался, пока найдет в себе силы в глаза посмотреть, только потом заговорил.

— Мы просто хотим, чтобы в твоей жизни было как можно меньше сложностей. Это нормальное родительское желание, как мне кажется. И нас волнует, что, по нашему мнению, ты идешь по пути создания этих сложностей… И я сейчас не о браке с Богданом, малыш. Это твое решение, мы не лезем сюда, просто… Нам сложно принять, что ты сознательно…

— Мы со Стасом не делаем ничего плохого, пап. Мы просто пытаемся жить так, как нам кажется правильным. Мы ведь ни от кого ничего не просим, только дать нам шанс все сделать по-своему, только не вмешиваться, только не мешать…

— Родители нужны для того, чтобы мешать делать глупости, Даш…

Отец опять ласково сказал, улыбнулся даже… И пусть хотелось тут же возразить… Возразить было нечего. Ведь только время покажет, кто был прав, а кто заблуждался. Только время и его испытания.

— Как бы это ни смотрелось со стороны, что бы вам ни рассказал Артём… А я так понимаю, он многое рассказал… — Дашины губы скривились в довольно грустной улыбке, — Мы со Стасом — не предатели. У нас у обоих все очень сложно. Мы оба оказались в похожей ситуации в одно и то же время, но мы не рушили свои отношения, просто чтобы… Поиграться в страсть. Мы пришли каждый к своему решению осознанно. И я не изменяла Богдану. Мне важно, чтобы вы знали это и верили мне. Я ему не изменяла. Но я сознательно поставила точку, чтобы… Чтобы иметь хотя бы призрачную надежду на то, что у нас со Стасом будет шанс. В чувствах к нему я не сомневаюсь.

— А в его чувствах к тебе? — Софья произнесла совсем не так, как все время до этого. Осторожно и тихо. Как любая другая мать спросила бы дочь, решившую записаться в любовницы к женатому.

— Я знаю, что тот брак изжил себя. Я знаю, что я что-то значу для Стаса. Я знаю, что он хороший человек… Благородный, что бы вы сейчас о нем ни думали. И он достоин моего доверия.

— Артём… — отец только произнес имя сына, а Даша уже мотнула головой. И слышать не хотела, что им наплел Артём.

— Это не его дело. И я не собираюсь ему что-то объяснять или как-то перед ним оправдываться. А вы… У вас есть выбор. Верить Артёму, который ни черта не знает о наших жизнях и наших чувствах, хотя считает, что знает все лучше всех, либо мне, которая… которая эту жизнь живет. Я не настаиваю. Решайте…

Старшие Красновские снова переглянулись. Им наверняка было, что ответить. Они наверняка могли поспорить. Дашины ответы их наверняка не удовлетворили на сто процентов, но…

Софья подошла, положила руку на плечо дочери, сжала немного, потом наклонилась, целуя в макушку поникшей головы, шепнула: