Мария Акулова - Я тебя отвоюю

— Уже можешь опустить, — чуть улыбнулся, чем заставил ее покраснеть еще сильней. Даже ведь не заметила, что так и застыла — с поднятыми… — Если мужчина не хочет женщину, его невозможно заставить, поверь. И если рядом с собой не хочет — тоже невозможно. Я не говорю, что это просто, но я хочу. Вопрос закрыт?

Даша кивнула.

— Тогда воспользуемся сэкономленным тобой временем с пользой.

— А пре…

— Я купил. Как думаешь, зачем?

Можно было ответить.

Конечно, можно было, но Даша просто потянулась навстречу. К тому, кто чистит для нее огурцы, кто покупает «вещи первой необходимости», целует в основание шеи, когда она готовит кофе, лишает сомнений, хочет видеть рядом и просто хочет. А еще заставляет сначала вышептывать, а потом и выкрикивать свое имя в его полуоткрытые губы, то и дело вжимаясь затылком в вернувшуюся на верхний шкафчик руку.

В квартиру Даша поднялась сама, Стас остался в машине.

И пусть Красновская понимала, что вероятность застать здесь кого-то из близких не стопроцентная, все равно мандражировала. А когда убедилась, что квартира пуста — выдохнула… Собрала в небольшую сумку несколько комплектов одежды, косметику, с уколом в сердце заметила, что в ее чашке для зубных щеток стоит две… Ее и Богдана…

Перед ним было стыдно, но спроси у нее сто миллионов человек сто миллионов раз о том, вернулась бы в прошлое и изменила все? Даша ответила бы категорически — нет. Лучше испытывать стыд, чем рушить свою и его жизнь, когда понимаешь — ничего хорошего уже не получится.

Стас ждал ее у автомобиля, забрал сумку, бросил в багажник. Заметил, что руки трясутся, поймал за них, заглянул в глаза.

— Что? — задал максимально широкий вопрос. Что хочешь — то и отвечай.

— Веду себя, как подросток… Бегу от сложностей…

— Все бегут, Даш. На то мы и люди.

Она кивнула, обошла машину, устроилась на пассажирском, пристегнулась. Дождалась, пока то же сделает Стас, заведет машину, поедет…

— Но тебе все равно придется со всеми говорить, Даш. Ты должна это понимать…

— Я понимаю. Просто пока не готова. Они будут убеждать, жалеть, пытаться вразумить. А мне это не нужно.

— Так и объясни. Ты имеешь на это право…

Стас говорил правильные вещи, но Даша прекрасно понимала, что к любой формулировке можно сделать оговорку. К примеру, в их случае — оговорка о том, что ее по-прежнему считаю несамостоятельным ребенком. Все.

— Нам всем нужно остыть. А потом… Я приеду к родителям, мы поговорим…

— И с Артёмом?

— Нет. То, что он тебе наговорил… Он не имел права, — Даша сказала, пожалуй, излишне резко. Настолько, что Стас оторвался от дороги, сосредоточил взгляд на ней.

— Имел. Он твой брат. Он заботится…

— В задницу его заботу!

— Дашка… — Стас попытался обратиться мягко, девушка же только фыркнула. Видно было, что разозлилась.

— Не хочу о нем говорить. И с ним пока тоже не хочу. Пусть поймет сначала, что я — не его детская игрушка. Не щенок или котенок. Не сраный Носик. Что я взрослый человек, в жизнь которого он вмешиваться права не имеет, пока я не попрошу. И тебя осуждать за то, что…

— Сделал из тебя любовницу? — Даша запнулась о формулировку, которую употребил сам Артём, Стас же озвучил без проблем.

— Ты разводишься…

— Но еще не развелся.

— Я сама к тебе пришла…

— Мы это уже обсудили вроде бы…

— Что ты делаешь, Стас? Хочешь, чтобы я бросилась тебя осуждать?

— Нет, Дашка… Я хочу, чтобы ты видела всю картину, а не только ее часть. Артём во многом прав. Мы глупости делаем.

— Это наши глупости, Волошин. Наши. Не его. Не родителей. Не Богдана. Не Дины. Наши. И мы сами будем нести за них ответственность.

Стас снова глянул на нее. Задумчивым долгим взглядом, потом же улыбнулся еле заметно — уголками губ.

— Ты не представляешь, Носик, что начнется…

— Наверное. И представлять не хочу. Мне все равно.

Стас ничего не ответил. Но не потому, что согласился, просто решил не спорить. Он и сам был бы не против оказаться неправым, но сердце подсказывало, что это вряд ли.

— Пообещай мне, что позвонишь им… Кому-то… Кому сама захочешь. Матери, отцу, Артёму, Лиле… Просто скажешь, что у тебя все хорошо. — Стас следил за дорогой, говорил тихо, даже ласково. Даша же бросила на него злой, мятежный взгляд. Хотела головой мотнуть, сказать, что не станет звонить… — Не унижай их незнанием, Даш…

А когда он закончил, будто язык проглотила. Кивнула просто, ощущая, что щеки загораются. Рядом со Стасом она чувствовала себя странно. Небывало хорошо, но странно. Будто тот самый семнадцатилетний Носик, который… Слишком глуп, чтобы понимать некоторые вещи, пока взрослый Стас их не озвучит.

— Алло, па…

— Алло, Даш, ну ты чего? Пропала, всех на уши поставила, что происходит?

Даша сдержала слово, пусть не сразу, пусть пришлось настроиться, но в тот же день позвонила… Почему-то отцу. Показалось, что именно с ним поговорить будет легче всего.

Стас деликатно вышел на балкон, покурить, она же осталась в гостиной. Смотрела на его спину за стеклом, держала телефон у уха, слушала… И толком не знала, что ответить.

— Ты же все знаешь, пап. Хочешь, чтобы я повторила?

— Нет, Даш. Хочу, чтобы сама все объяснила, чтобы мы немного поняли, что происходит. Потому что пока… Хоть убей — не понимаем.

Даша вздохнула, продолжая смотреть на спину за окном. Вид Стаса будто уверенности придавал что ли…

— Я передумала выходить замуж за Богдана. Мы расстались…

— Он тебя обидел? Он что-то сделал? Вы же вчера буквально… Маму поздравляли… Говорили о всяком…

— О брачном договоре говорили, папа. А я не хочу… Ни брака, ни договора. Я хочу… Другого, — того, кто докурил одну, достал вторую, оглянулся, поймал ее взгляд, потом снова повернулся спиной.

— То, что Артём говорил о Стасе…

— Не слушай Артёма. Никого не слушай, пап. Попытайся меня… Пожалуйста… Услышать… Это мое решение. Я не собираюсь ни с кем его обсуждать. Даже с вами, пусть и люблю очень сильно. Я не выйду замуж. Мне стыдно перед Богданом, что тянула, но я не жалею. И не передумаю. И Стас тут ни при чем.

Даша говорила неожиданно даже для самой себя спокойно. Отец же… Пару раз готов был перебить — это слышно было по тому, как набирал воздуха в легкие… И сдерживался. После того, как договорила — не бросился переубеждать, чего Даша, наверное, боялась больше всего. Долго молчал. Думал, наверное.

— Это выглядит… Ты сама знаешь, как это все выглядит, правда?

— Правда, па. Выглядит ужасно. Но я знаю, что сделала правильно.

— Почему сбежала тогда, если правильно?

— Потому что мне так легче. И я имею на это право. Я устала быть во всем правильной, оправдывать ожидания. Честно, устала. Мне кажется, вы всю жизнь относились ко мне снисходительно, потому что я же маленькая, я же глупая… А я… Может, это моя самая большая глупость, но я в ней абсолютно уверена. Больше, чем во всей умности, которую делала раньше.

— Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, дочка. Потому что… Я не уверен.

Даша очень надеялась на то, что отец поймет. Наверное, с ним одним был шанс, что поймет. Но случилось не так. Он произнес три последних слова, а у Даши сердце ухнуло в пятки. Семья Красновских, как всегда, выступила единым фронтом. Жаль только, что она на сей раз по ту сторону. И пусть войной они не пойдут, но понимания… Понимания ей не видать.

— Я знаю, па. Я уверена…

Разговор затух почти сразу. Алексей попытался задать дочери еще хотя бы пару вопросов, она же растеряла все свое красноречие. Ждала, что первым скажет: «подумай еще, Дашка… Не руби», скинет, положила телефон на диван, выдохнула, долго сидела, глядя на свои руки, потом хмыкнула даже. Вот так, оказывается, выглядит взрослая жизнь, о которой она так мечтала.

Ты делаешь, что считаешь правильным, а вокруг… Никто не понимает. Все против. Всем есть дело… Это сложно.

— До чего договорились? — Стас увидел, что она закончила разговор, выглянул в комнату с балкона.

— Ни до чего.

— Знакомо… — он усмехнулся, потушил сигарету, подошел, сел рядом. Даша, по волшебным образом наработанной за день привычке, прижалась к его боку, дождалась, пока обнимет, опустив голову на плечо, глаза закрыла.

— В смысле?

— Я знаю, как это, общаться с человеком, который не понимает тебя… И понимать не хочет.

После того, первого, пьяного разговора на площадке под домом Артёма, Стас больше не говорил о своих отношениях с Диной. Даже когда Даша пыталась благородно сделать вид, что ее уши готовы поработать в этом направлении, Стас не менее благородно сворачивал разговор в другую степь.

В какой-то момент Даша просто поняла, что, видимо, уже получила верх откровенности, который мог позволить себе Стас, и даже испытала разочарование, ведь искренне хотела ему помочь. А как помочь, когда ничего не понимаешь? Но теперь… Когда Дина стала намного дальше от него, и в то же время страх стать для него следующей Диной — огромным… Просить добавить хоть что-то к сказанному Даше было боязно. Она даже губу закусила, да только… Вопрос сам сорвался.

— Дина не хочет развода?

— Нет. Не хочет. Звонит мне, моим родителям, угрожает, шантажирует.

— Чем?

— Всем. До абсурда доходит…

— А может… Может она любит тебя так… — Даша сама себя ненавидела, когда произносила эти слова, но слишком хорошо знала, сколько боли может принести любовь к Стасу Волошину. И даже допускала, как бы гадко ни было, что Дина испытывает то, с чем сама Даша жила долгие годы.

– Нет, Дашка. Не любит. Может любила когда-то… В самом начале. Во всяком случае, мне кажется, я помню то время. А теперь это просто гордыня и нежелание отдавать свое.