Мария Акулова - Я тебя отвоюю

У Даши же в голове проскользнула шальная мысль — пусть ответных чувств от него добиться опять не выйдет, но хотя бы в том, что именно она, Носик, способна выбивать его из колеи — можно не сомневаться.

— Ты из-за меня решила порвать с Богданом?

— Нет.

Первый его вопрос был совсем не тем, о котором мечталось. Хотя мечтать о чем-угодно изначально было глупо.

— Я просто призналась себе же, что его не люблю. Приблизительно, как ты признался себе, что не любишь Дину.

— Это такая ошибка, Дашка. Ты себе представить не можешь…

Он явно говорил искренне и из лучших побуждений. Но каждый раз его речи вызывали в девичьем сердце только желание язвить в ответ.

— Вы с Тёмой не зря друзья, Стас. Практически слово в слово…

— Потому что мы правы, Даш. Оба правы. Я сейчас вряд ли смогу тебе дать… Хоть что-то дать…

— Ты слепой, Стас, — не держи он ее довольно сильно, Даша с радостью стрясла бы с себя его руки, сейчас жгущие запястья, а потом может и в грудь стукнула бы. Туда, где у нормальных людей сердце. Вдруг так удастся его запустить в нужном ей ритме? В ритме любви к Даше-Носику. — Вспоминал прошлое так спокойно. Ностальгировал. Пользовался мной, чтобы… Отвлечься. Не понимал, что для тебя это ностальгия просто, а для меня — незажившая рана. Вот тут рана…

Стас позволил руку поднять, ткнуть с силой в грудину.

— Носик… — хват стал значительно слабее, Стас сначала запястье погладил на той руке, что била, потом отпустил вовсе, позволяя вдоль тела опуститься бессильно, сам же к щеке потянулся. И Даше впору бы дернуться, показать, что не нужна гордой взрослой Красновской его жалостливая ласка, но что делать, если нужна? Даже когда злишься и больно — все равно нужна.

— Что «Носик»? Я не требую ничего. Не прошу даже, просто… Ничего не изменилось. Хочешь, смейся, хочешь, плачь, хочешь, номер мой удали и из жизни вычеркни, ничего не изменилось с тех пор.

— Черт… — от него хотелось услышать что-то другое. Более определенное и содержательное. Но не судьба. Стас чертыхнулся только, потом же к себе ее прижал. Как Даша сама только сейчас поняла — трясущуюся. Зачем-то уткнулся губами в макушку, по волосам стал гладить. А потом сказал… Снова неопределенно. Снова непонятно. Но почему-то так, что сердце ухнуло в пятки. — К херам, так к херам…

Сразу после признания… Очередного… Ненужного… Даше вновь стало невыносимо стыдно. Хватило сил разве что на то, чтобы не сбежать, сверкая пятками, как в семнадцать. Но вот смотреть на Стаса, говорить что-то казалось нереальным. В горле стоял ком, в голове блок, хотелось… Ничего. Из объятий его освободиться, сухо шепнуть: «Я такси закажу», сделать шаг в сторону спальни, в которой остался телефон.

Вздрогнуть, когда он за руку поймал, развернуться заставил. Благо, взгляд поймать не пытался.

— Я отвезу, Дашка. Не глупи.

Плечами передернуть, запястье вывернуть, уйти в спальню все же. Хотя бы на пару минут, чтобы обрести минимальное равновесие, успокоить пульс и мысли. В которых раз за разом звучало «к херам, так к херам». Непонятное. Ничего за собой не повлекшее.

Через пять минут Даша вышла в прихожую, наощупь обулась, потому Стас и тут свет не включал. Будто чувствовал, что не стоит. Следом за ним из квартиры ретироваться, ждать за спиной, пока закроет, ехать в лифте в полной тишине. Как и в машине.

Рядом со своим подъездом взяться за ремень безопасности, надеясь быстро отщелкнуть и смыться без лишних слов, но Стас не дал.

Накрыл рукой паз, не позволяя отстегнуться, дождался, пока все же посмотрит. С вопросом и болью во взгляде…

— Это я виноват во всем, Дашка.

— Ты. Мне от этого легче должно стать? — Красновская и сама не знала, откуда в ней столько язвительности, и почему именно на Стасе срывается каждый раз. С Богданом ни разу себе подобного не позволяла. А с Волошиным… Видимо, слишком болит его безразличие.

— Не должно. Но выслушай. Не перебивай. Я недолго…

Даша хмыкнула, глянула куда-то в сторону, закусывая губу. Хотелось с помочью физической боли чуть вернуть себе ощущение реальности.

— Это я виноват во всем. Зациклился на себе. Увидел тебя у Тёмы, почему-то в голову врезалось, что ты — лучик света в темном царстве. А мое темное. Хоть глаз выколи. Вцепился в тебя, как… Как в лучик. И подумать не мог, что делаю тебе больно. Замуж ведь выходишь…

— И что? Как видишь, уже не выхожу… — Даша практически выплюнула, окинув Стаса откровенно злым взглядом. От его объяснений становилось только хуже. Раньше она сама себя убеждала в том, что вся интимность, которая скользила во взглядах, словах и действиях — напускная. А теперь он сам это подтверждал. Лучик.

То Носик, то Лучик. Дальше что? Ни намека на любимую.

— Да дослушай ты, глупая…

Он не крикнул, и даже тон не делал требовательным. Говорил тихо, спокойно, ласково. Честно и из-за этого больно.

— Но меня тянет к тебе, Даш. Это тоже отрицать было бы глупо, просто… Хуже времени не придумаешь.

— Почему? Почему не придумаешь, Стас?

— Потому что я развожусь, а ты бросаешь жениха. Потому что мы сейчас не способны рационально мыслить.

— А какого черта мы должны мыслить рационально? В этом беда, Стас. В этом! Я не хочу рационально! Я хочу жить и чувствовать себя живой. И ужас в том, что это получается… — запнулась, сглотнула, сложно было, но заставила себя взгляд поднять. — Получается только с тобой, — шепнула, тут же потупившись. Даже не знала, больше хочет, чтобы он успел поймать в ней ту отчаянную правдивость, которую закладывала в эти слова, или чтобы пропустил.

Он, видимо, услышал. Потому что сам ремень отстегнул, потянулся к ней, обнял, уткнулся в висок.

— Сначала мы должны разобраться. Каждый со своим. Понимаешь, Носик? Иначе поломаем друг друга… Я тебя поломаю, боюсь. Не хочу этого. Не прощу себе. И тащить тебя в то дерьмо, в котором сам купаюсь…

— Что ты предлагаешь, Стас? Мне сердце на паузу поставить? Оно и так на паузе восемь лет. Если ты рядом — срывается.

— Дай мне немного времени, Даш. Так будет правильно. Ты не понимаешь, на что подписаться хочешь.

— Ну так объясни.

— На вечные сомненья, на полное непонимание, на осуждение. Ты этого хочешь?

— Мне все равно, — Даша искренне ответила, Стас не сомневался даже, но сам хмыкнул только. Слишком влюбленная, чтобы говорить такие слова так уверенно. Не хочет смотреть правде в глаза.

— Вот ключи от моей квартиры, Носик, — Стас ослабил хват, поймал своей рукой ее руку, вложил в нее связку. — Приходи в любое время. Звони посреди ночи. Ты дорога мне. Меня тянет. Но пока — нет. Можешь ненавидеть, но прими.

— Я снова маленькая и глупая?

— Нет. Просто хочу тебя защитить. Пока могу.

Его ответы били не менее больно, чем другие в семнадцать. Потому что и тогда, и сейчас мечтала-то Даша о других. Но что бы кто ни думал, выросла с тех пор. Научилась маскировать и притворяться, что не больно. Потому кивнула, будто принимая, ключ в ладони сжала, посмотрела в его глаза.

— Я обещала, что отвоюю, Стас Волошин. Помнишь?

— Помню, Носик.

— Так и будет. Не сомневайся.

— Не надо отвоевывать. Просто подожди.

— Мне лучше знать.

Не хотела, чтобы последнее слово было за ним. Сказала уверенно, из машины вышла, скрылась в подъезде, ни разу по пути не оглянувшись, поднялась в пустую квартиру. Сама удилась тому, насколько спокойна. И уверена насколько. Потому что нет больше «любви больше жизни». А силы на то, чтобы отвоевать наконец-то, есть.

Час тому назад Даше на телефон «упало» сообщение от Богдана о том, что он приземлился. Осталось пройти контроль, взять такси, приехать к себе на квартиру и…

На этом моменте ожидания и реальность очевидно разойдутся.

Рвать отношения по телефону Даша так и не решилась. Считала ли это благородным? Нет. Благородством ее поступки последнего времени и не пахли. Но раз уж нашла в себе силы и наглость решать все за двоих — должна была сделать это по-человечески.

Богдан спросил, приедет ли она к нему на квартиру, она ответила, что да.

Спросил, приготовит ли что-то вкусненькое, а то надоели карривурсты и гостиничная еда… Она уточнила, что-то легкое или основательное?

Спросил, скучала ли она по нему… Она не ответила. Потому что не скучала.

Проснулась утром… Спокойной, решительной… Такой же, как и всю неделю до этого. Заехала в магазин, купила все согласно заказу, приехала к Богдану.

Открыла квартиру своим ключом, чуть пожалела, что не подумала наведаться на неделе и чуть прибраться — ему было бы приятней попасть в чистую квартиру. Вряд ли это как-то сгладило чувства из-за того, что Даша собиралась сделать, но… Он же любит комфорт. И непутевая невеста умела его создавать… Пока у нее не поехала крыша.

Даша готовила нехитрый обед, прокручивая в голове все то, что собиралась сказать. Речь была давно заготовлена, обдумана, отшлифована… И все равно казалась туповатой. Но разве бывает в ситуациях, подобных той, что сложилась у них, иначе?

Когда услышала шебаршение у входной двери, вздрогнула… Нож соскочил с помидора, который нарезала, чуть не порезал палец. Пришлось отложить нож, сполоснуть руки, сжать их в кулаки, чтобы не тряслись.

Моментально стало сложно, куда менее решительно и куда более тошно… И еще хуже, когда Богдан, оставивший чемодан в коридоре, зашел на кухню, пересек ее в пару шагов…

— Привет, солнце. Пахнет как! — обнял, явно планировал губы поймать, но получил доступ только к щеке. Не обратил на это внимания, руки скользнули с талии ниже…

— Богдан, подожди… — Даша перехватила, попыталась остановить.