Он приходил туда каждый день в одно и то же время, а я так же каждый день его фотографировала, пока он лежал на песке и отдыхал. Я гадала кто он такой и сколько ему лет, гадала как его зовут. А по вечерам печатала фотографии с пленок, которые уже успела проявить. Черты его лица, длинные ресницы, четко очерченные скулы и губы. У него были невероятно красивые губы. Они казались мягкими и упругими. К ним хотелось прикоснуться кончиками пальцев и проверить — такие ли они на самом деле. Я представляла себе, как спущусь с насыпи и заговорю с ним, но так и не решилась этого сделать. Нет, я не была робкой, даже наоборот, мне всегда хватало уверенности в себе. Он заметил меня сам. То ли в объективе сверкнул солнечный луч, то ли просто посмотрел в мою сторону. Я тут же спрятала фотоаппарат за спину, когда увидела, как он на меня смотрит.

— Эй. Ты что там делаешь? — крикнул мне и прикрыл глаза от солнца рукой, сжимая в другой лобзик и поднимаясь во весь рост.

— Тебя фотографирую, — крикнула я.

Он рассмеялся, продолжая прикрывать глаза рукой.

— А чего прячешься?

— Я не прячусь. Отсюда ракурс замечательный. Ты работай-работай. Не отвлекайся.

Усмехнулся и снова склонился над досками, а мне показалось, что сердце заколотилось где-то в районе горла. Музыка орала на весь пляж, и от нее хотелось вспорхнуть и улететь.

Теперь парень изредка бросал на меня взгляды и улыбался, а у меня от его улыбки дух захватывало, а пальцы щелкали и щелкали, то приближая, то отдаляя изображение. А он вдруг крикнул мне, положив молоток и вытирая лицо о плечо:

— Фотки потом покажешь?

Я усмехнулась, опуская руку с фотоаппаратом.

— Как-нибудь покажу.

— А вблизи пофоткать не хочешь. С яхты в воде рыбу видно.

— Высоко здесь. Как я спущусь?

— Прыгай — я поймаю.

Он подошел к забору, разглядывая меня снизу. Порыв ветра приподнял платье, и я удержала подол рукой, прижимая фотоаппарат к груди.

— Мне и тут неплохо.

— Боишься?

— Да.

— Меня? — снова усмехнулся, и я вместе с ним.

— Нет. Высоты боюсь.

Засмеялся, а у меня дух захватило. Невероятная улыбка. Так нельзя улыбаться. Такие улыбки надо запретить законом. В уголках темных глаз морщинки появились, и между сочных губ зубы сверкнули белые, ровные.

— Точно поймаешь?

— Точно поймаю. Слово даю.

— С чего бы мне тебе верить?

— Ни с чего. Верить никому нельзя. А вот рисковать интересно.

Очень интересно. Особенно, если учесть, что я никогда в своей жизни не рисковала. И внутри появился вот этот бунтарский дух противоречия. Возможно, настал момент, когда я все же могу делать так, как хочу я. А я хочу? Даааа. Я безумно хочу.

— Ну если слово даешь… то лови. Главное, фотоаппарат.

— Я вас обоих поймаю. Прыгай.

Наверное, только в семнадцать можно быть настолько безрассудной. Он, и правда, поймал. Очень легко. Словно всю жизнь только этим и занимался. Ловил идиоток, которые прыгали к нему в бездну. Есть такой тип парней, мужчин, на которых посмотришь один раз и сразу понимаешь, что они опасные. Опасны тем, что женщины от них тут же сходят с ума. И даже понимаешь, что их много, этих женщин. Самых разных. Ты это чувствуешь и в семнадцать, и в двадцать, и в сорок. А ты в их числе. Потому что, в принципе, ничем не отличаешься. Его взгляд. Пронзительный и темный. Не цвет глаз, а именно взгляд. Бывают светлые, от них тепло внутри становится, а у него темный, от которого становится жарко.

Вблизи его глаза казались небесно-голубыми, прозрачными. Наверное, солнце так в них отражалось. А я смотрела, и мне показалось, что пауза растянулась на вечность. Статичность снимка ни на секунду не могла передать его мимику, движение губ, взгляд, голос. Снимок ничто в сравнении с живым человеком.

— Как тебя зовут, фотограф? — спросил он и убрал волосы с моего лица, а я тут же отшатнулась назад, поправляя платье.

— Женя, — ответила и снова посмотрела ему в глаза. Глубокие, с чуть приспущенными уголками. Очень большие, и ресницы длинные, пушистые. В зрачках черти пляшут.

— А я думал — снежинка. Белая такая. С севера, что ли, приехала?

Усмехнулся, а глаза улыбка не тронула.

— Нет, солнце не люблю.

— Похоже, и оно тебя не очень любит. Покажешь агрегат?

Я протянула фотоаппарат и следила за реакцией, за тем, как приподнимались густые, темные брови.

— Так ты уже пару дней фотографируешь? Ничего себе! Кем-кем, а моделью я никогда не был.

Мне захотелось спросить, а кем он был, но я прикусила язык. Он положил фотоаппарат ко мне на колени и спросил:

— Живешь здесь?

— Да. На лето приехала к тетке. А ты?

— А я? На заработки. Меня Кирилл зовут. Сколько тебе лет, Снежинка?

Кирилл. Вот бывает, что имя подходит человеку. Не возникает диссонанса. Так и это имя ему подходило. Хотя раньше оно мне не нравилось. А сейчас… я даже перекатывала его на языке потом, вечером, когда осталась одна.

— Семнадцать. В этом году школу заканчиваю.

Прищелкнул языком.

— Большая уже, да?

— Типа того.

Я не спросила сколько лет ему. Не знаю почему. Наверное, в тот момент это было не важно. Вряд ли намного старше меня. Кирилл откинулся назад на песке. И я снова невольно засмотрелась на его тело. В близи его кожа отливала бронзой, и песок мягко рассыпался по животу. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, когда я проследила взглядом узкую полоску волос от пупка за кожаный ремень его джинсовых штанов. Возникло дикое желание смахнуть песок и заодно коснуться его кожи.

— Нравится?

Резко вскинула голову и встретилась с взглядом потемневших глаз. Казалось, он читал мои мысли.

— Что?

— Тебе здесь нравится?

— Нет, — честно ответила я, и мы рассмеялись.

— Почему?

— Я не люблю лето. Вообще жару не люблю. Солнце ненавижу. Мне кожу хочется с себя снять. Я осень люблю и… и зиму.

— Странно — сказал он, рассматривая что-то на моем лице… и мне захотелось немедленно глянуть в зеркало, чтобы убедиться, что у меня на лбу не выскочил какой-нибудь мерзкий прыщ.

— Что странно?

— Обычно все любят лето.

— А я вообще странная.

— Есть такое. Фоткаешь незнакомых людей, прыгаешь с забора, не любишь лето.

— А ты любишь лето?

— Не знаю. Я об этом не задумывался.

Мой вопрос показался мне самой идиотским. Наверное, и ему тоже.

— Говоришь, тебе тут не нравится? Хочешь, я покажу тебе самое невероятное место на планете?

— Даже так?

— Ну, мне кажется, тебе должно понравиться. Можешь фотик свой взять. Там есть, что пощелкать. Ну что?

— Когда? — тихо спросила я, лихорадочно думая о том, что меня, скорее всего, не отпустят.

— Сегодня вечером. Я заеду за тобой.

— Не получится, — выдавила я и стиснула фотоаппарат сильнее.

— Что такое? У девочки мегаконтроль?

— Что-то вроде этого, — усмехнулась я.

— Ух ты. Прям чувствую себя похитителем принцесс. А вообще, ты мне должна за снимки.

— Да ладно. Я ж их не продавать собралась.

— Ну ты фоткала без спроса. За все в этой жизни надо платить. Так что с тебя свидание.

Он подошел ближе, сжимая руками футболку.

— Ты же как-то спустилась сюда. Почему бы не повторить это вечером?

— Спуститься-то спустилась, а обратно как подняться? — я глянула на забор и снова на него.

— Вот так, — он вдруг схватил меня за талию, резко развернул спиной к себе и поднял на вытянутых руках.

— Цепляйся за забор, Снежинка.

Охнув я вцепилась в один из толстых горизонтальных прутьев.

— Держишься крепко?

— Да.

— Я наклонюсь, а ты становись мне на плечи.

К щекам прилили вся краска. Я же в платье. Как я стану ему на плечи?

— Не могу, — выдавила я, — отпусти меня. Я зайду с ворот. Скажу, что упала, когда фоткала.

Он расхохотался, продолжая удерживать меня за талию.

— Не пались, девочка. Вдруг тебе еще пригодится этот выход из твоей крепости. Или ты думаешь, я никогда женских трусиков не видел?

Нет. Я так не думала. Совсем не думала. И именно поэтому мои щеки сейчас пылали с такой силой, что, казалось, мне надавали пощечин.

— Ну что? Так и будешь висеть?

— Закрой глаза.

— Закрыл.

— Не врешь?

— Не вру.

Через секунду почувствовала его плечи у себя под босыми ногами. Взобралась на насыпь и резко обернулась. Он смотрел на меня снизу-вверх и смеялся.

— Я люблю белый цвет.

— Ты же обещал! — стиснула кулаки и задохнулась от ярости.

— А я сдержал свое слово, просто ветер… я и сейчас их вижу, — подмигнул мне, и я тут же придавила юбку к ногам, — в восемь буду ждать тебя здесь.

— Я не приду.

— Придешь. Долги надо отдавать. До вечера, Снежинка.